Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом - Бондаренко Григорий Владимирович

Двое из учителей, еврейской национальности, чтобы окончательно вытравить из себя религиозный дурман, пытались даже вырвать с корнем «Моисееву печать», которая, как известно, имеет глубоко религиозный смысл (ибо это – завет с Богом), и по этому поводу уже вели серьезные переговоры с весьма опытным в таких делах коновалом. Но, досконально узнав, что даже вожди и руководители самого Союза воинствующих безбожников щеголяют с этой «печатью», с этим многовековым «заветом Божиим», хотя и признают его и «дурманом», и «мракобесием», и «чертовщиной», – учителя-евреи решили тоже оставить на месте эту религиозную эмблему и только, при гневных столкновениях с Самодуровым, кричали ему в лицо: «А этого ты не хочешь!»

Достаточно сложно понять, что имел в виду полемист, говоря о том, что два еврейских учителя пытались «вырвать с корнем Моисееву печать». На наш взгляд, речь могла идти об обрезании, которое охарактеризовано в Послании апостола Павла к Римлянам как «печать праведности через веру» (4:11). Отсюда, видимо, и язвительное упоминание о коновале.

Пожалуй, единственная работа, где фигура агитатора-еврея предстает ярко выраженным злом, – еще один трактат Мельникова «Откуда произошла вера в Бога? Публичный диспут в советской России». Автор показывает в нем религиозную дискуссию между старообрядцем Демьяном Лукичом и евреем Альтшуллером, который, будучи побежден оппонентом, с угрозами удаляется. Присутствующие на этой беседе начинают вспоминать, как

этот же самый Альтшуллер, пришлый властелин, в прошлом году насильно загонял на митинги местных жителей и заставлял их выслушивать гнусные издевательства над христианством и всякую брань вообще на религию. Священники были приводимы на собрание даже под конвоем. Никто не смел тогда и возразить сим насильникам: всех бы таких возражателей на месте уложили. И без того сколько было расстреляно в то время мирных жителей деревенских за то только, что они возмущались кощунствами и надругательствами наглых безбожников! Теперь же этот Альтшуллер разгоняет совершенно мирное собрание, в котором нет места ни кощунствам, ни ругательствам, ни насмешкам. Нахальный произвол этого представителя власти возмутил даже товарищей коммунистов.

В конце диспута Демьян Лукич окончательно убеждает всех присутствующих в вере в Бога и начинает вместе с ними петь молитву «Царю Небесный». Тем не менее торжество нарушается появлением Альтшуллера с вооруженным отрядом:

С злобным лицом он кричал солдатам: «Стреляй!» Те взяли ружья на прицел, но не выстрелили. Хотя сии русские воины были полными рабами советской власти и распоряжение иноплеменника было для них непреложным законом, нарушение которого карается расстрелом, тем не менее они не решились убивать своих братьев и отцов, взносящих молитвы Богу <…> Публика, напуганная появлением вооруженной силы, немедленно покинула школьное помещение. Вместе с нею вышел и Демьян Лукич. Опасаясь расправы, жители деревни Покровской скрыли его от розысков Альтшуллера.

Однако даже в этой резкой работе не акцентируется внимание на национальности Альтшуллера, и в тексте ни разу не употребляется слово «еврей». Лишь в заключительном эпизоде председатель именуется «иноплеменником».

Из старообрядческой крестьянской семьи происходил художник и журналист Лука Злотников (1878–1918). Отметим, кстати, что Злотников – типичная еврейская фамилия, когда-то указывавшая на профессию ее носителя (ювелира); она крайне нехарактерна для старообрядцев. Окончивший художественно-промышленную школу Императорского общества поощрения художеств в Санкт-Петербурге, Лука Тимофеевич почти всего себя посвятил делу «борьбы с иудейством». Последний номер издававшегося им сатирического журнала «Паук» вышел в марте 1913 года с сообщением, что «при существующих административных и цензурных условиях борьба с иудейством невозможна». В 1914 году Злотников стал активным членом «Общества изучения иудейского племени» и иллюстрировал выпускавшиеся этим обществом брошюры, а незадолго до начала Первой мировой войны выступал с лекциями «Иудей в искусстве».

21 мая 1918 года художника арестовала Петроградская ЧК. Причиной стало опубликованное несколькими петроградскими газетами «Предписание Главного Штаба „Каморры Народной Расправы“ всем представителям домовых комитетов», присланное в том же месяце в редакции по почте. Текст «Предписания» гласил:

Милостивый государь! В доме, в котором вы проживаете, наверное, есть несколько большевиков и жидов, которых вы знаете по имени, отчеству и фамилии. Знаете также № квартир, где эти большевики и жиды поселились, и № телефонов, по которым они ведут переговоры. Знаете также, может быть, когда они обычно бывают дома, когда и куда уходят, кто у них бывает и т. д. Если вы ничего этого не знаете или знаете, но не все, то «Каморра Народной Расправы» предписывает вам немедленно собрать соответствующие справки и вручить их тому лицу, которое явится к вам с документами от имени Главного Штаба «Каморры Народной Расправы». Справки эти соберите в самом непродолжительном времени, дабы все враги русского народа были на учете и чтобы их всех, в один заранее назначенный день и час, можно было перерезать. За себя не беспокойтесь, ибо ваша неприкосновенность обеспечена, если вы, конечно, не являетесь тайным или явным соучастником большевиков или не принадлежите к иудину племени. Все сведения, которые вы должны дать, будут нами проверены, и если окажется, что вы утаили что-либо или сообщили неверные данные, то за это понесете ответственность перед «Каморрой Народной Расправы». Имейте это в виду.

В ходе следствия выяснилось, что вся «Каморра Народной Расправы» состояла из одного Злотникова, и вскоре он был расстрелян. Так нелюбовь к евреям привела этого талантливого художника к гибели.

А вот другой парадокс: протопоп Аввакум с его протестом против властей порой воспринимался революционерами как идеологический предтеча их движения. Лев Троцкий в 1935 году, находясь в Мексике, писал в дневнике:

По поводу ударов, которые выпали на нашу долю, я как-то на днях напоминал Наташе (своей жене Н. Седовой. – Авт.) жизнеописание протопопа Аввакума. Брели они вместе по Сибири, мятежный протопоп и его верная протопопица, увязали в снегу, падала бедная измаявшаяся женщина в сугробы. Аввакум рассказывает: «Я пришел, – на меня, бедная, пеняет, говоря: – Долго ли муки сия, протопоп, будет? И я говорю: – Марковна, до самые смерти. Она же, вздохня, отвещала: Добро, Петрович, еще побредем».

В статье «Об интеллигенции» (1912) Троцкий цитировал запомнившуюся ему фразу Аввакума: «Русачок маленький в огонь влезет, а благоверия не предаст». Правда, необходимо отметить, что, процитировав протопопа, революционер тут же с осуждением отозвался о старообрядческом фанатизме и их «ревности о букве», так что его отношение к старообрядчеству в общем и целом не было положительным.

Негативную оценку евреев, связанную с их участием в революции, отчасти подтверждают и современные старообрядцы. Так, один из респондентов Н. Душаковой из Тирасполя сообщил: «Ленин – он же еврей, масонство, все это придумал, галстуки – это красное пламя». Однако при этом «евреев в партию не принимали. Они себе поменяли все имена и отчества, все… Но в партию все равно не принимали».

В 1920‐е годы среди православных верующих ходили слухи, что советская власть закрывает и отбирает у них церкви, чтобы в дальнейшем передать их в пользование евреям. Так, в одной из сводок ГПУ о проявлениях антисемитизма в городе и деревне за 1926 год упоминалось: «Среди же беспоповцев Урала (старообрядцы) до сего времени пользуются популярностью разговоры на тему об отбирании церквей под синагоги». В действительности, конечно, причина закрытия православных храмов в молодом атеистическом государстве была не в этом. Более того, в конце 1920‐х – начале 1930‐х годов синагоги тоже стали массово закрываться и передаваться в государственное пользование.