С судьбой не играют в прятки - Лора Брантуэйт

— Сплю. Ем. Встречаюсь с друзьями.

— М-да… Мне не по себе от твоих слов.

— Та самая большая часть моей жизни забирает у меня слишком много сил, мыслей, эмоций. Вполне логично, что меня не хватает ни на что другое.

— А откуда ты берешь силы, чтобы вкладывать их в работу? Так ведь недолго и сгореть…

— Парадоксально, но мне их дает работа. Мне нравится чувствовать, что я занят, нравится, когда заключаются удачные сделки, нравится чувствовать себя профи в своем деле. И получать деньги в награду за приложенные усилия тоже нравится.

— Ты трудоголик.

— Да. Тщеславный трудоголик. И это ничего, что у меня черная полоса в жизни. К тому же — не такая она и черная. Я ведь встретил тебя…

— Да уж, большое сокровище! — Иви улыбнулась, и Алану почудился оттенок смущения в этой улыбке. — Настоящий кладезь проблем. Зато со мной не соскучишься! Вот, дошли до того, что ты привез меня к себе домой, и, между прочим, со всеми вещами! Любопытно, а если Льюису что-то не понравится в том, как я принимаю заказы, и он меня выставит на улицу, ты приведешь меня к себе на работу? Из меня вышел бы отличный помощник риелтора!

— Иви, ну что ты паясничаешь?

— А меня забавляет эта ситуация. Похоже на сюжет для какой-нибудь комедии. Или триллера. Будь осторожен, а то вдруг я у меня проявится какая-нибудь редкая мания и я начну тебя преследовать!

— Признаться, такая мысль уже приходила мне в голову… — задумчиво проговорил Алан и насладился произведенным эффектом — глаза Иви сделались просто огромными. — Но тогда вышло бы, что мировидение, навязываемое Голливудом, побороло мой здравый смысл и интуицию, а мне этого очень не хочется. Так что с мыслью этой я распрощался.

— Мне повезло. Могу и дальше плести вокруг тебя свои сети.

— Какие сети? Интриг или любовные? — поинтересовался Алан.

К его удивлению, Иви покраснела.

— Интриг, разумеется, — пробормотала она. — Я помою посуду. У тебя есть резиновые перчатки?

— Никогда не задавался этим вопросом.

— Извини…

— Ты чего извиняешься?

— Я, наверное, зря напомнила…

— Я похож на человека, который страшно страдает в разлуке с женщиной?

— Не очень.

— Ну так вот, не бери в голову. Перчатки посмотри вон в том ящике, может, найдутся какие-нибудь.

Алан попытался вспомнить, мыла ли Диана посуду в перчатках — и не смог. Он не обращал внимания на такие мелочи.

Стеклянные часы со стрелками-молниями показывали без десяти двенадцать. Поздно уже. Такой долгий день… Такой славный вечер. Правда. Иви — удивительное создание. Сколько же в ней тепла, если она может его вот так щедро раздаривать?

— Пойду постелю тебе постель, ладно?

— Да я и сама могу…

— Нет, не можешь, ты не знаешь, где лежит белье.

Он вышел из кухни. Хорошо, что хоть про белье ему все известно… Он усмехнулся. Хозяин дома, ничего не скажешь.

Спальня в ярком электрическом свете — ночник Алан унес на кухню — выглядела неестественно, будто раздетой. Он с удовольствием, в котором не стеснялся себе признаться, снял любимые Дианины простыни и постелил простые, из тонкого льна. Он любил прикосновение чуть жесткого полотна и запах свежести чистого белья. Пусть Иви будет хорошо. Ей нужен отдых. Она заслужила. Добрая, милая, совсем юная… Нет, что это за мысли? Да, пускай она только-только окончила колледж, но ведь и ему еще двадцать девять. Нашел большую разницу в возрасте…

— Как у тебя хорошо получается! — шутливо восхитилась Иви за его спиной.

Он обернулся. Она стояла в дверном проеме и улыбалась ему. Как непривычно видеть ее в своей спальне. Как непривычно… и как сладко! Черт, что же это такое? Хмель ударил в голову?

— Да, я очень старался. — Алан спрятал внезапно возникшее чувство неловкости за широкой улыбкой. — И вообще… горошину нужно было хорошенько спрятать.

Иви рассмеялась. Алан никогда прежде не слышал у нее этого смеха — легкого, тихого, глубокого. В нем было что-то от мурлыканья кошки. Звонкий, вибрирующий звук… и этот звук дрожью отозвался в его теле. Алан потрясенно смотрел на нее. И как же он раньше не видел, насколько гладкая кожа у нее на щеках, как ярки губы, даже не тронутые помадой, как высока шея, как восхитительно очерчена грудь под тонкой маечкой. Нет, наверное, видел, но запрещал себе замечать…

— Что-то не так? — тихо спросила Иви.

— Нет… так.

Он неотрывно смотрел на жилку на ее шее. Она вздрагивала все чаще. Наверное, кровь по их венам течет с одинаково безумной скоростью. Еще не зная зачем и страшась задать себе хоть один вопрос, Алан коснулся ее запястья. Сомкнул пальцы вокруг него.

Иви напряглась, как натянутая тетива.

— Я… проверить, — хрипло сказал он и нашел ее губы.

8

Алан проснулся очень рано, проснулся сам, чего с ним не бывало в будни уже очень давно, да еще и с ощущением абсолютного и примитивного счастья — примитивного потому, что природа его была исключительно в приятном физическом ощущении. Тепло, мягкое тепло… справа.

Боже. Иви.

Запах ванили и корицы, который так сладко щекочет ноздри и напоминает о праздниках, какие бывают только в детстве, — это запах ее волос и кожи.

Боже.

Желание сладко потянуться, перевернуться на другой бок и вновь нырнуть в ласковые волны сна испарилось без следа.

Алан начал осторожно выбираться из-под одеяла. Нужно много кофе. Нужно подумать…

Иви пробормотала что-то неразборчивое, но очень нежное, и у Алана защемило сердце.

Он был умен, обаятелен, хорош собой. Женщины охотно ложились с ним в постель. Он многих делал своими — на день, на неделю, на месяц. Потом этот калейдоскоп платьев и причесок ему надоел. Появилась Диана. Они долго встречались, долго жили вместе. Теперь Диана ушла — не просто забрала свою зубную щетку из ванной и кремы с ночного столика. Она стала бесконечно далекой и совершенно чужой женщиной. И что же дальше? Снова карусель?

Нет же! Ведь это не какая-то случайная женщина спит на его подушке…

Нет, это никак не может быть приключением «без последствий», это что-то большее. Иви, это нежное и чистое существо, уже заняла определенное место в его жизни, но что это за место? Подруги? Ха! Минувшая ночь все поставила на свои места. Или, наоборот, смешала карты, смела с доски шахматные фигуры, положила начало хаосу?

События прошедшей ночи медленно, шаг за шагом, прикосновение за прикосновением, поцелуй за поцелуем выкристаллизовывались в его сознании.

Что толку теперь сожалеть о сделанном? Тем более что сожалеть о том, что было так прекрасно, — кощунство. До сих пор Алан жил с уверенностью, что хороший секс — это техничный секс, но они представить себе не мог… То, что случилось с ним этой ночью, можно отнести, ни много ни мало, к разряду откровений. Это было… по-настоящему. Он познал физическую любовь, что бывает между мужчиной и женщиной, когда эмоции текут как расплавленное золото, когда каждое прикосновение дарит блаженство, сравнимое с тем, что испытывает истомившийся в пустыне путник, припадая к холодному роднику, когда невозможно понять, где граница между ее телом и твоим… Они не разговаривали. Алан не предполагал, что желания и чувства другого человека можно настолько ясно понять без слов и столь же ясно выразить ему свои… Ей. Иви. Может быть, это необыкновенное свойство, которое присуще только Иви? Может, он оказался в постели с нимфой, мифическим существом, для которого любовь — это магия?