Цитадели - Евгений Шалашов

С того времени, что я провел в лесу и в Цитадели, стал проще относиться к вопросам жизни или смерти. А может, более цинично? Посему попытался мыслить логически.

Меня похитили. Вероятно — это как-то связано с «Застекольем». Да не как-то, а на сто пудов! Попытаются уморить меня в этой камере? Какой смысл? Проще было убить сразу. Например, наезд со смертельным исходом. Полиция, разумеется, искать будет. Дня два. Для очистки совести и проведения всех форм оперативно-розыскных мероприятий по «глухарю», по телевидению попросят откликнуться свидетелям. Через два месяца дело будет приостановлено и положено в архив. Тут и Унгерн ничего не сможет поделать. Тем не менее меня не убили. Значит, я нужен живой. А здоровый ли? Что же, посмотрим, а пока попробуем идти от противного. Если голый человек проведет ночь на бетонном полу, что с ним будет? Вероятней, воспаление легких. Если здоровье слабое, то с летальным исходом. Что же, господа похитители. Ежели я нужен живой — сами и спасайте!

С этой «бодрой» мыслью я лег на пол, раскинув руки по сторонам, пытаясь дать понять тюремщикам, что моя цель — максимально быстрее привести свое тело к трупному окоченению. Смущало — ведется ли за мной наблюдение? Если да, то часа через два за мной прибегут и начнут что-нибудь делать.

Я оказался прав. Пришли через полчаса. Стало быть, визуальное наблюдение имелось. Опять же, меня попытались словесно и чувствительными тычками заставить подняться с пола. Но, видимо, приказа приступать к избиению у надсмотрщиков не было, а на мелкие раздражители я не реагировал. Мои свинокабаны ушли. Возможно, за инструкциями к более высоким БАНДЕРЛОГАМ, но вскоре я почувствовал, что в камере стало значительно теплее. Откуда именно исходило тепло, я так и не понял. Да и какая, к лешему, разница?

В голове прокручивались сценарии — один дурнее другого. Правда, идею рукопашной схватки с тюремщиками я отмел, как бредовую. Будь я в кольчуге, с кистенем, еще решился бы. А так… Будут ли меня допрашивать? Безусловно. Пытать? Несомненно! И какие пытки? Понятное дело, что пыток не выдержу и всё расскажу. А всё — это что? Чего я могу рассказать? О Цитадели? О количестве бойцов, их табельном оружии? Все, что я знал, написал в книге.

Утром никто не пришел. Еды или кофе ни одна зараза не притащила.

Около 12 дня (если верить часам) дверь открылась. Вошел один из давешних конвоиров и хмуро буркнул:

— На выход. Пасть не открывать, вопросы не задавать.

Меня любезнейшим образом (почти без пинков) провели по длинному коридору, потом — по лестнице и препроводили в комнату, где усадили на табурет, с вмурованными в пол ножками. Нарочито грубый стол — столешница, положенная на козлы. Стол а-ля НКВД. А за столом…

А за столом, на фоне окна с решеткой, сидела роскошная брюнетка с ярко накрашенными губами, в кожаной куртке. Не то — женщина-вамп, не то — комиссар из «Оптимистической трагедии».

Еще раз повторюсь — если хочешь унизить человека, раздень его донага. Вероятно, на это и было рассчитано. Но понимая это умом, инстинктивно попытался прикрыться ладонями.

— Думаешь, увижу что-то принципиально новое? — хохотнула брюнетка.

— Не знаю, — интеллигентно проблеял я. — Неприлично перед дамой…

— А я, дорогуша, в данный момент не дама, а ваш, так сказать, следователь. Ну а если понадобится, — сделала она многозначительную паузу, — то и палач.

Дамочка вышла из-за стола, продемонстрировав ноги манекенщицы и туфельки на высокой шпильке. Прошлась по комнате. Потом мягко, как пантера, развернулась и сделала то, что в фильмах с Ван Дамом называется «мельница». Шпилька прошелестела в миллиметре от моего лица…

— Ну что, родной… — ласково проговорила она, усевшись передо мной на корточки, — сам все расскажешь? Или помочь? А я ведь могу и по твоему «хозяйству» постучать. — В глаза смотри, сука, в глаза! — прокричала брюнетка, хватая меня за волосы…

Она привычно крутанула кистью, словно пыталась намотать волосы на руку. Не иначе, имеет опыт драк на дискотеках. Сейчас рефлекс подвел — короткие волосы выскользнули, а я стукнул барышню лбом в переносицу.

Удар был грязный, и провел я его от души. А женщине, будь она хоть суперкаратисткой, справиться с мужиком непросто.

Пока барышня была в «отключке», я ее раздел. Не для того, чтобы попользоваться (а хороша, чертовка!), а в других целях. Куртка, к сожалению, не подошла, но блузкой обмотал чресла.

Саму «палачку» связал ее же колготками. Если верить рекламе — прочная штука! Дверь в кабинет удалось забаррикадировать с помощью столешницы, уперев ее в табурет, у которого, очень кстати ножки были вмурованы в пол. Осталось найти сотовый телефон, непременный атрибут хорошеньких женщин. При всем моем склерозе на цифры, некоторые номера я умею запоминать…

Между тем, брюнетка начала подавать признаки жизни. Застонала, открыла глаза. Судя по внешнему виду (кровь, набухающие мешки под глазами), сотрясение мозга ей обеспечено… Крепкая, однако. «Удар гоблина» не каждый мужик выдюжит.

— Идиот, — простонала она. — Нос сломал, дебил.

У брюнетки был совершенно нормальный голос. В том смысле, что голос обычной, хоть и травмированной женщины, а не комиссарши.

— А ты? Ножками машешь, пугаешь…

— Да ничего бы я тебе не сделала. Попугала бы и всё… А ты… Сволочь ты. Хоть и кандидат наук…

— Миленько… — хмыкнул я, прислушиваясь к шуму за дверями.

— Ты меня лучше развяжи. Иначе — хуже будет! — оживала дамочка прямо на глазах. — Я щас крикну, тебя по стенке размажут!

— Попробуешь орать — заткну рот трусами, — проникновенно произнес я. — Будешь трепыхаться — отымею тебя, как Бобик Жучку… Веришь?

Замолчала и зажмурилась. Значит, поверила. Все же, девушка небезнадежна. Можно бы провести беглый допрос, но о чём ее спрашивать, я не знал. Будем ждать.

Ожидание не затянулось. Минут через двадцать в коридоре раздались крики и прозвучала пара коротких очередей. Спецслужбы работать умеют.

— Капитан, ты живой? — донесся знакомый голос.

— Так точно, господин генерал! — бодро отозвался я, принимаясь за разбор баррикады.

Надо бы немного подождать. За дверью оказался не Унгерн, а один из бандерлогов. Громила, завидев на полу девушку, зарычал и кинулся на меня. Спасти могло только чудо…

Этим чудом стал генерал. От его удара здоровенный детина чуть не врезался в стенку. Хорошо, что не в меня. Стена прочней… А еще говорят, что наши генералы неспортивные!

— Да, Олег Васильич… — протянул генерал, осматривая кабинет. — Наделал ты шороха. Однако выкрутился. Да еще и пленника, виноват, пленницу захватил. Чем это ты ее? Табуретом? Он же… — не досказал генерал, озадаченно потрогав вмурованный в цемент табурет.

— Головой, — виновато протянул я.

— Молодец, господин капитан. А чего же ты девушку-то раздел? Не утерпел?

— Ага, — кивнул я. — Гормоны взыграли… Думал, успею.

— Шалун, однако, — покачал генерал головой.

— Так он кто? — раздался голос моей пленницы. — Капитан или кандидат?

— Вот неугомонная, — удивился я настырности девицы. — Тебе-то какая разница?

— Эх, Васильич… — по-отечески вздохнул генерал. — Девушка профи. Ее нацелили на кандидата наук, интеллигента. Она и подготовилась соответственно.

— Козлы, — всхлипнула барышня.

— Видите ли, сударыня, — нагнулся генерал к пленнице, — в нашей стране кадровый голод. Так, что мы, когда надо, — капитаны. А когда надо — кандидаты. Хошь — в науке, хошь — в партии.

— Или — в мастера спорта, — огрызнулась девица, пытаясь дотянуться до носа хотя бы плечом.

От такого комплимента я был готов простить барышне все ее грехи, вкупе с изменой родине. Но начальник был тверд, аки скала.

— Хлопцы, забирайте всех. Только барышне вещи отдайте, — приказал Унгерн. Насмешливо посмотрев на меня, добавил: — И камуфляж поищите для коллеги.

Пока «хлопцы» забирали «трофеи», уводили «военнопленных», Виктор Витальевич вытащил из кармашка фляжку. Собственноручно отвинтив колпачок, накапал медикаментозные двадцать капель.

— Извини, больше не дам. Тебе еще работать.

— Виктор Витальевич, перекусить бы, — жалобно проскулил я. — И сигаретку…

Ухмыльнувшись, некурящий генерал протянул мне сигарету и, щелкнув зажигалкой, гордо изрек:

— Видишь, какой я заботливый. Стараюсь, понимаешь, для личного состава.

— Когда и успели, — жадно затягиваясь, покрутил я головой.

— Ты про сигарету? У парней стрельнул. Предполагал, что ты тут маешься… Ну а как тут оказался — разговор отдельный. Расскажу. А теперь — поехали-поехали. В здании может быть какая-нибудь пакость, вроде мины. Саперов и времени у меня нет. По дороге в какой-нибудь минимаркет заскочим.

По дороге Унгерн остановил машину и, не перепоручая никому, лично выскочил в палатку. Меня в это время охранял один из спецназовцев. Когда парень снял маску, я узнал в нем одного из тех, кто забирал меня из леса. Стало быть, группа московская. Откуда она здесь? И сам генерал должен был сидеть в первопрестольной. Ладно, все вопросы потом.