Век невинности - Эдит Уортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Почему вы не хотите сказать мне прямо сейчас?»
«Вопрос слишком серьезный, чтобы решать его в сей поздний час!»
«Так, по-вашему, сейчас слишком поздно?»
Графиня встретила его взгляд с невозмутимым спокойствием.
«Да, — ответила она, — к тому же нам нужно поговорить о деле с мистером Ачером».
«Ясно», — протянул Бьюфорт. — И поскольку попытки удержать его с ее стороны не последовало, он слегка пожал плечами и, с деланным равнодушием, поцеловал ей руку (у него этот жест был хорошо отработан!)
Остановившись на пороге, он бросил Ачеру: «Кстати, Ньюлэнд, если вам удастся уговорить графиню задержаться в городе, считайте, что вы включены в список приглашенных на ужин».
С этими словами он вышел из комнаты своей тяжелой походкой.
На какой-то момент молодой человек представил, что мистер Леттерблеяр уже сказал Элен о том, что он, Ачер, согласился вести ее дело. Но неуместность следующего замечания графини дала ему повод усомниться в этом.
«Так вы знакомы с художниками? Вы с ними накоротке?» — спросила она с неподдельным интересом.
«Ну, не то, чтобы накоротке, — замялся молодой человек. — Богема живет здесь обособленно, у нее — свой круг общения».
«Но вас волнует искусство?»
«Безмерно. Когда я в Париже или Лондоне, я стараюсь не пропускать ни одной выставки. Мне хочется идти в ногу с веком».
Она взглянула на кончик своей атласной туфельки, которая выглядывала из-под ее длинного халата.
«Я тоже долгое время увлекалась всем этим. И возможностей у меня было немало. Но теперь я хочу отойти от этого».
«Отойти? Но почему?»
«Я собираюсь порвать со всем, что меня связывает с моим прошлым, и стать такой же, как и все в Нью-Йорке».
Ачер покраснел.
«Такой же, как все, вы никогда не станете», — сказал он.
Она слегка приподняла брови.
«Вот как? Если б вы знали, как мне этого хочется!»
Ее лицо вдруг погрустнело и стало напоминать трагическую маску. Она чуть подалась вперед, обхватив колени тонкими руками, отвела от него взгляд и посмотрела в дальний угол комнаты, погруженной в полумрак.
«Хочу избавиться от всего этого!» — повторила она.
Ачер помолчал немного, а потом откашлялся и сказал:
«Да, я понимаю. Мистер Леттерблеяр рассказал мне о вашем намерении подать на развод».
«В самом деле?»
«Именно поэтому я и пришел. Он попросил меня помочь вам. Знаете ли, я работаю в его фирме».
Графиня, казалось, была немного удивлена. И вдруг ее глаза просияли.
«Вы имеете в виду, что готовы взяться за это дело? Так я могу говорить об этом с вами, а не с мистером Леттерблеяром? Насколько это все упрощает!»
Ачер был тронут проявлением столь бурной радости с ее стороны, и его доверие к ней возросло вместе с чувством самоудовлетворения. Он убедился, что графиня раскрыла карты перед Бьюфортом, упомянув о деле лишь для того, чтобы поскорее спровадить его. Бьюфорт и в самом деле ретировался, и Ачер с удовлетворением почувствовал, что на сей раз победа осталась за ним.
«Что ж, давайте начнем разговор», — молвил он.
Но графиня все еще молчаливо сидела на софе, подложив под голову руку. Ее лицо, казавшееся таким бледным и напряженным, резко выделялось в полумраке на фоне темно-красного бархатного халата. Она вдруг показалась Ачеру такой слабой и беззащитной, что ему даже стало жаль ее.
«Сейчас мне придется выслушать всю эту пренеприятную историю от нее самой,» — подумал он и поймал себя на том, что подобно своей матери и ее окружению, которых не раз критиковал за это, боится посмотреть правде в глаза. Ведь ему никогда не приходилось заниматься такими необычными делами! Он не был уверен, стоит ли называть вещи своими именами, и никак не мог отделаться от ощущения, что действие развивается на сцене или в романе. Он не был внутренне готов к тому, что ему предстояло услышать, и чувствовал себя, как школьник перед экзаменом.
Неожиданно мадам Оленская нарушила молчание.
«Я хочу быть свободной! Хочу зачеркнуть свое прошлое раз и навсегда!» — воскликнула она.
«Понимаю».
Ее щеки порозовели.
«В таком случае вы мне поможете?»
«Прежде всего, — он колебался, — я должен знать все или… почти все».
Она взглянула на него с удивлением.
«Вам известно о моем муже и о том, как я с ним жила?»
Ачер кивнул.
«А разве этого не достаточно? Разве нужно знать что-то еще? Или в вашей стране к таким вещам относятся терпимо? Я принадлежу к протестантской церкви, а она разрешает разводы в подобных случаях».
«Конечно, такое не допустимо!»
Они снова надолго замолчали. Ачеру казалось, что в гостиной витает злой дух, вырвавшийся на свободу из письма графа Оленского. Молодому человеку почудилось даже, что он отчетливо видит его отвратительные гримасы. Все письмо занимало не больше страницы и содержало, по его собственному определению, использованному в разговоре с мистером Леттерблеяром, нелепые угрозы «отпетого негодяя». Но были ли они пустыми? На этот вопрос могла ответить лишь его супруга, графиня Оленская.
«Я ознакомился с бумагами, переданными вами мистеру Леттерблеяру,» — сказал он наконец.
«По-моему, ничего омерзительнее просто быть не может!»
«Вы правы».
Она слегка переменила позу, прикрывая глаза рукой.
«Надеюсь, вы понимаете, — продолжал Ачер, — что если ваш муж и в самом деле явится в суд, — а в своем письме он прямо заявляет об этом намерении, — то…»
«Что тогда?»
«Вполне вероятно, что он наговорит столько неприят… столько всего, с чем вы никак не сможете согласиться. Он сделает публичное заявление, понимаете? И все, сказанное им, причинит вам боль, даже если…»
«Если что?»
«Будет совершенно необоснованным».
Она снова замолчала, и это молчание длилось так долго, что у Ачера, старавшегося не глядеть на ее бледное лицо, было достаточно времени, чтобы изучить форму другой ее руки, опущенной на колено. Он осторожно рассматривал кольца на ее безымянном пальце и мизинце, и не обнаружил среди них обручального.
«Но какой вред могут мне причинить его обвинения, даже если он осмелится высказать мне их публично?»
С его уст уже готовы были сорваться слова:
«Несчастная! После подобных обвинений здесь вам будет еще хуже, чем где бы то ни было!»
Но вместо этого его ответ прозвучал вполне в духе мистера Леттерблеяра:
«Нью-йоркское общество — это довольно тесный мирок, в котором все друг друга знают. В Европе, где вы жили, все иначе. Несмотря на все привычные иллюзии, нашим обществом управляет небольшая горстка великих мира сего с весьма старомодными взглядами на жизнь».
Графиня не проронила ни слова, и он продолжал:
«Мы в особенности щепетильны, когда дело касается браков и разводов. Допустим, наше законодательство и допускает разводы, но наши моральные устои их не принимают».
«Никогда?»
«Ну, скажем так, в тех случаях, когда женщина, пусть даже безвинно пострадавшая, бросает вызов человеку, ее оскорбившему, и начинает вести себя… э… нетрадиционно.»
Графиня опустила голову и молчала. Ачер втайне надеялся, что она даст своим чувствам вылиться наружу и начнет бурно негодовать или все отрицать. Но ничего подобного не произошло.
Маленькие дорожные часы, стоявшие на столике рядом с ее локтем, тихонько тикали; в камине хрустнуло и развалилось на две половинки полено, подняв при этом сноп искр. Казалось, вся гостиная, погруженная в полумрак, ждала ответа вместе с Ачером.
«Да, — прошептала она, в конце концов, нарушив молчание. — Именно об этом и предупреждали меня мои родные».
Он слегка вздрогнул и потом кивнул: «Это вполне естественно…»
«Наши родные», — поправила она сама себя, и Ачер покраснел. «Вы ведь скоро станете моим кузеном!» — добавила она мягко.
«Надеюсь».
«И вы разделяете их взгляды на жизнь?»
Вместо ответа он поднялся и сделал несколько шагов по комнате, рассеянно глядя на старый персидский ковер на противоположной стене. Потом он остановился и в нерешительности взглянул на графиню. Разве мог он ей ответить сейчас, что вполне солидарен со своими будущими родственниками в вопросах морали, что если в словах ее мужа есть хотя бы сотая доля правды, то…
«По правде говоря, — начал он, когда почувствовал себя в состоянии говорить, — не понимаю, что вы выиграете от того, если станете мишенью всей этой грязной клеветы?»
Он посмотрел на пламя, догоравшее в камине.
«Мою свободу! Полагаю, она чего-нибудь стоит!»
В этот момент Ачер вдруг подумал, что намеки на ее тайную связь, содержавшиеся в письме, — чистая правда, и что она хочет освободиться ради того, чтобы выйти замуж за своего любовника. Но, как же дать понять ей, если она и в самом деле вынашивает этот план, что закон их штата в данном случае не на ее стороне?
