Руины тигра – обитель феникса - Ами Д. Плат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед отъездом я пожаловал горожанам сундук золота и два сундука серебра. Старый особняк не велел восстанавливать – с этим этапом покончено. Новый дворец – вот настоящий дом, который ждёт меня и который станет поистине моим собственным. А когда со всеми обрядами прощания и погребения было покончено, мы с братом разъехались в разные стороны: я в Сиюнь, а он в столицу.
Все слуги и советник Си сопровождали меня.
И снова, добравшись до большого города, я почувствовал, как душу наполняет предвкушение и удивление. Сиюнь оказался даже громаднее столицы – я и подумать не мог, что такое возможно. Но мне нравилось.
Много тысячелетий Сиюнь был главным пунктом назначения торговых караванов с далёкого запада – из-за гор и пустынь. Жизнь здесь кипела, и впервые я осознал, что это кипение заражает меня и заставляет чувствовать себя живым.
Я ощущал себя иначе. Приняв в себя дух тигра, я не просто стал сильнее. Энергии ци внутри стало больше, она переполняла меня. Я был горд собой, бодр и свеж, как летний день, хотя город укрывала зима. Мне нравился морозный воздух над загнутыми черепичными крышами, дымок печей, детские крики, запахи имбиря, перца, плодов желтодревесника[22], бадьяна и кориандра.
Новый дом гордо именовался дворцом Хао Де. Он стоял на широкой улице и внутренним устройством повторял традиционный сыхэюань[23]. Дом имел два этажа и балкончик, выходящий наружу. Я полюбил стоять там по утрам, глубоко дышать, щурясь на бледном солнце, и планировать день, наблюдая за незнакомцами, спешащими по делам.
В моей комнате лежал шерстяной ковёр, привезённый с запада, на кухне использовалась стеклянная посуда – всё это было в новинку и в то же время страшно забавляло.
Наверное, именно тогда я почувствовал вкус к жизни.
Однажды, когда сливы мэйхуа уже стояли в цвету, я обедал в закусочной неподалёку от дома. Меня сопровождал слуга – мы зашли в несколько лавок, купили новые ханьфу и прекрасную лакированную шкатулку. Я отослал его домой с покупками, чтоб не мозолил глаза, а сам устроился за столиком у окна и заказал мясо, лепёшки, зимнюю тыкву, побольше соуса, рис и острый яичный суп с древесными грибами.
Хозяйка поставила передо мной исходящий паром и ароматами поднос. Здешняя кухня была определённо прекрасна! Я так и не узнал секретный ингредиент соуса, но всё – от мяса до овощей – было здесь полнотельным, душистым, вкуснее, чем когда-либо прежде.
Поднос успел опустеть наполовину, когда за столик напротив меня села девушка. Я смотрел в тарелку, но узнал её по походке и дурманящему горько-сладкому аромату.
– Привет, незнакомка, – ухмыльнулся я. – Пришла забрать остатки моего достоинства и моего сердца?
Наши глаза встретились, и я не без удовольствия заметил, что она вздрогнула.
– Вижу, наконец оживился, а то такой хмурый и грустный ходил, – с улыбкой отозвалась Сяоху, взяв себя в руки. – Не думала, что ты такой злопамятный.
– Меня упрекает коварная соблазнительница!
– Вовсе я не коварная, – она обиженно надула губки, – просто не привыкла себе отказывать.
– Ты трижды обвела меня вокруг пальца. Не хочу иметь с тобой ничего общего.
– А ты не обманывайся на четвёртый…
– Даже не отрицаешь.
Аппетит сразу пропал, и я отодвинул тарелку супа. Сяоху бесцеремонно взяла щепотку липкого риса и положила в рот.
– Мы разделили пищу. – Она облизнула пальчик. – Негоже оставаться врагами.
– Катись в ад[24], Сяоху!
Она улыбнулась.
– Мы начали не с той рисинки. Пожалуйста, не злись, Ван Гуан.
Повисло неловкое молчание. Потом она снова заговорила:
– Почему бы нам не прогуляться?
Я хмуро положил в рот кусок тыквы, но вместо сладости почувствовал на языке что-то безвкусное, будто жевал переваренного кальмара. В забегаловке пахло специями и костным бульоном. Вдруг стало нестерпимо жарко. Сяоху продолжила:
– Я слышала о твоём отце. Мне жаль. – Тон с задорного сменился на грустный.
Горло сдавило. Чего она хочет? Теперь за мной пришла? Я вскочил, желая выбежать наружу, но замедлил шаг. Она шла следом. Замысловатые шпильки в причёске позвякивали. Такие пышные головные украшения могла бы носить императрица, а она всего лишь… жена мелкого заносчивого чинуши!
Мы направились к саду, наполненному ароматом цветущих слив. Белые и розоватые лепестки кружились, как снег, подхваченные ещё зябким весенним ветерком.
– Как это произошло? – Сяоху коснулась моего плеча.
– Мой бывший наставник решил свести счёты.
– О! – Её губы удивлённо округлились, брови приподнялись.
– Ты была права насчёт отца. Он принёс беды многим людям.
– Мне жаль, – повторила Сяоху. – Но ты ведь не допустишь повторения подобного.
Я усмехнулся. Она не понимала, о чём говорит.
– Не дай своему брату скатиться в эту бездну! Держи его ближе. Я давно наблюдаю за людьми и знаю, что они бывают жестоки. Но могут быть и чудесными. Люди каждый день делают выбор, какими быть. Подтолкни его в нужную сторону.
Я выдохнул. Сяоху не знала, кому на самом деле досталась сила тигра. Конечно, откуда бы. Наследником ведь должен быть старший сын!
– Думаешь, у меня получится?
– Ты добрый и нежный юноша. Я хорошо тебя узнала.
– Нельзя узнать человека за одну ночь и три разговора.
Сяоху наклонилась к клумбе с нарциссами и сорвала цветок. С тугого стебелька сорвалась капля сока.
– А я думаю, можно. – Она поднесла крохотную золотистую корону цветка к носу, понюхала и принялась крутить его между пальцами. – У тебя доброе сердце. Я не хотела причинить тебе боли.
– Но причинила, – глухо отозвался я.
На промозглом ветру стало холодно.
– Пообещай, что не дашь брату наделать глупостей. Сила развращает.
– И тебя тоже?
– Фениксы – не тигры. Мы несём мир и процветание.
Теперь моя усмешка стала горькой. Кого она пытается обмануть: меня или себя? Но её невинная улыбка, интонация, широко распахнутые глаза всё ещё манили меня. Сяоху протянула нарцисс, я машинально вдохнул его аромат – для меня он пах горько. Тонкие черты её лица, бархатистая кожа манили прикоснуться. Как мне выкинуть её из головы?!
Древние мудрецы писали, что любовь слепа и безнадёжна. Склонившийся к ручью цветок полон желания, но воды ручья бесчувственны[25]. Такой была и Сяоху.
– Зайдёшь ко мне?
Милостивые небожители, я не хотел этого говорить! Я пытался сдержаться, но слова сами выпали из моего рта, как сливы из перегруженной телеги, сорвались с языка, как перепуганные на пруду утки.
– Я ведь замужем, Ван Гуан. Это было бы слишком неприлично.
Я досадливо закусил губу. Знал же, что нельзя предлагать.
– Лучше проводи меня. Говорят, опасный город.
Она снова соблазнительно стрельнула взглядом из-под шёлковых ресниц.
– Шутишь?! Уверен, на улице самый опасный монстр – это ты!
– Ты не понимаешь намёков… Приглашу тебя на чай.
Я развернулся и пошёл прочь. У этой женщины совсем нет стыда: напоминает мне, что замужем, и тут же зовёт к себе!
На небе сгущались тучи. Когда я вошёл в ворота дворца Хао Де, начался дождь. Капли барабанили в саду по листьям выставленных в кадках кумкватов. Слуги суетились, а в главном зале меня поджидал начальник охраны дворца по имени Хонкги и советник Си. На полу перед ними распластался какой-то мужчина.
– Что здесь происходит? – рявкнул я.
Щёки всё ещё горели от бессовестного и непристойного предложения Сяоху. Вода струилась по вискам, промочила волосы и тёплую накидку, и это злило ещё сильнее. Дождь взбесил
