Наша вина - Мерседес Рон

о ней, только то, что рассказывал мне Лайон, но было ясно, что она все обо мне знала. Разумеется, ведь я стал мишенью для фотокорреспондентов, которые неустанно преследовали нас.

Я попадал в журнальные статьи не только из-за моих отношений с Софией, но и из-за увольнений в компании. Во многих газетах меня заклеймили как подлого и бессердечного, и это, вдобавок ко всему прочему, очень меня напрягало.

Я всегда знал, что продвигать бизнес будет нелегко. Такой крупной компанией, как компания моего дедушки, будет нелегко управлять, но теперь, когда вся информация была доступна каждому, теперь, когда люди, казалось, знали абсолютно все… Это было самое худшее: неспособность заниматься своими делами из-за людей, которые не имели ни малейшего представления о моей работе, а только комментировали и публиковали глупые статьи. Да, мне пришлось уволить множество людей, да, пришлось закрыть две компании, но я ведь также открыл одну, в которой многие из уволенных выйдут на работу менее чем через месяц. Это обеспечит гораздо больше рабочих мест в будущем с гораздо более достойной заработной платой, чем они получали до этого из-за ограниченных ресурсов и плохого управления.

Объясните это людям, которых интересуют кричащие заголовки.

Я отошел от компьютера. На следующий день я позвонил отцу и сказал, что проведу отпуск у них. Какой еще вариант у меня был? Моя сестра была сейчас самым важным в моей жизни. Она была единственным человеком, которому я должен показать свои лучшие черты, должен был заботиться о ней и дать ей понять, что она все еще может доверять старшим.

Мэдди было уже семь с половиной лет, она стала старше, начала больше понимать, стала проницательной. Ее больше невозможно было одурачить мороженым и игрушками. То, что она пережила за эти месяцы, оставило на ней след, заставило повзрослеть и превратило в человека, не желающего доверять другим.

Я вышел из кабинета и пошел за стаканом воды. Было уже поздно, но спать совсем не хотелось, нужно было чем-то заняться. Через несколько минут я вошел в свою комнату и уставился на обнаженную спину Софии. Она уже должна была уйти… Первое наше правило заключалось в том, что мы не должны спать вместе, и оно с каждым днем становилось все более расплывчатым. Я сел на диванчик перед кроватью и посмотрел на нее: темные волосы на моей подушке, изгибы под белыми шелковыми простынями… Она была очень привлекательной и чертовски решительной, но очень нежной… Она была не стихийным бедствием, которое разрушало все в пределах досягаемости, но той, кто уничтожал все словами, аргументами и широкой соблазнительной улыбкой.

Она мне нравилась, разумеется, нравилась. Она была умной веселой девушкой из хорошей семьи, решительной и недурной в постели. В этом вопросе мы были почти на одном уровне: иногда доминировал я, иногда она.

София была бы идеальной девушкой, идеальной спутницей жизни. Она была бы той женщиной, которая всегда будет рядом, которая поддержит и даст советы, которая обнимет, когда ты в этом нуждаешься, и которая поцелует, пока у тебя не перехватит дыхание. Она была бы и хорошей матерью. Работающей, такой, которая заботится о том, чтобы ее дети ходили в лучшую школу, чтобы с ними всегда хорошо обращались, чтобы они хорошо одевались и были здоровы. Такой матерью, которая все знает, но в то же время не занудной, такой, которая приходит под утро, когда дети уже спят, приходит укутать их и поцеловать, прежде чем отдохнуть.

София была всем этим и даже больше… но она не была Ноа.

18

Ноа

Я добралась до дома Уилла около одиннадцати утра, как раз вовремя, чтобы съесть что-нибудь вкусное и горячее на завтрак. Мама вышла поприветствовать меня, закутавшись в вязаную шаль, которая, как я предполагала, была намного дороже, чем казалось. У нее были короткие светлые волосы, гораздо короче, чем когда я видела ее в последний раз, длиной примерно до плеч, а голубые глаза смотрели на меня с любовью и надеждой, когда я вышла из машины и подошла, чтобы поздороваться с ней. Я поднялась по ступенькам и позволила обнять себя.

Я не была здесь целую вечность, особенно с тех пор, как рассталась с Ником. Всякий раз, когда мы с мамой виделись, это происходило у меня в квартире или в каком-нибудь хорошем ресторане. Воспоминания о Нике преследовали меня, и поэтому я изо всех сил избегала этого места.

Теперь у меня было два дня, чтобы провести их в компании мамы и ее мужа, но, по крайней мере, я могла быть спокойной и не волноваться из-за того, что Ник приедет на праздники: он ненавидел этот дом. Раньше, когда мы были вместе, я все время настаивала, что ему нужно прийти сюда. Николас не стал бы проводить День благодарения с отцом. Что ж, тем лучше для меня.

Я прошла на кухню, где Уилл дружелюбно разговаривал с Претт. Она обняла меня с дружелюбной улыбкой, и он тоже улыбнулся, подойдя ко мне и обняв, что было гораздо приятнее, чем я ожидала. Я не могла не вспомнить, что сказала мне мама.

Она рассказала о нем, и, хотя он был человеком, с которым она изменяла моему отцу, он знал, как позаботиться о ней, он сделал ее счастливой в самый сложный момент ее жизни. Я даже не хотела думать о том, что могло бы случиться, если бы Уильям не поместил мою мать в учреждение, где ее вылечили. Скорее всего, она так бы и страдала, пытаясь выжить после того, как столько лет с ней жестоко обращались, а потом еще и отняли дочь. Тогда мне бы пришлось жить в приемных семьях, и, возможно, я бы никогда к ней не вернулась.

Мы провели утро, наверстывая упущенное. Я по-прежнему не хотела никому говорить о своей работе. Не хотела видеть, как мама закатывает глаза или как Уилл убеждает меня сосредоточиться на учебе, говоря, что в состоянии помочь мне материально. Поэтому мы говорили о других вещах, и, когда они закончились, замечание Уилла очень заинтересовало меня.

– Я так сильно боролся за то, чтобы моя дочь провела со мной каникулы, и, когда я наконец получил это, понял, что понятия не имею, что нужно сделать, чтобы завоевать ее расположение.

«Ох… Мэдди, черт возьми, все еще щекотливая тема?» Я посмотрела на маму, которая казалась гораздо более расслабленной, чем в ту чертову ночь, когда все тайны разом вышли наружу.

– Мэдди проведет здесь каникулы? – осторожно спросила я, будто не хотела знать ответ.

Последнее, что я слышала от мамы по этому поводу, было то, что Уилл получил опеку и что они ищут способ объяснить девочке, что произошло.

– Пора наверстать упущенное, – сказал Уилл, вставая из-за стола и добродушно улыбаясь мне. Он вышел из кухни, но сначала поцеловал маму в щеку. Я воспользовалась возможностью, чтобы разузнать немного больше.

– Что происходит, мам? – спросила я, поднеся чашку кофе к губам.

Мама села напротив меня и тяжело вздохнула.

– Уильям чувствует себя виноватым во всем, что произошло. Он хочет устроить свою жизнь… но теперь все перевернулось с ног на голову. Не думаю, что кому-то было бы приятно узнать, что у него есть семилетняя дочь от сумасшедшей бывшей жены.

Я удивленно распахнула глаза. Мама говорила тоном, который никогда раньше не использовала, по крайней мере, когда я была рядом. Она знала, что для него это был тяжелый удар. Спустя годы после того, что случилось со мной, ее отношения с Уильямом не были идеальными. На самом деле они вели себя как довольно нестабильная пара: несколько раз ссорились и расставались. Однако от факта, что за это время он успел переспать со своей бывшей женой, она никогда не оправится.

– Как ты? – спросила я, чувствуя жалость к ней.

– Когда в деле замешаны дети, это всегда очень дерьмово, – ответила она. Ей, должно быть, было трудно использовать такое слово. – Девочка абсолютно ничего не понимает, Уилл делал все возможное, чтобы завоевать ее расположение каждый раз, когда был у нее в гостях, но Мэдди ничего не хочет знать о нем.

Бедняжка Мэд… такая маленькая, такая милая. Я вспомнила те времена, когда была с Ником в Лас-Вегасе, и мы гуляли вместе. Ник всегда был для нее как отец: он обожал ее, она была его маленькой девочкой, единственной, к которой он, казалось, был бесконечно терпелив. Должно быть, для нее было ужасно узнать, что ее отец не был ее отцом. Как сказать это ребенку? Как объяснить? Даже мне было трудно это