Попадать, так с музыкой-2! - Михаил Гуткин

– Мы с вами, Аня, будем одними из первых начинать бой, и чем лучше мы замаскируемся, тем больше будет у нас шансов остаться в живых.

– Я тоже так думаю, Валя. И еще. Не забудьте прихватить с собой уголек.

– А уголек зачем?

– Лицо и руки намажем. Тоже неплохая маскировка.

– Хм, никогда об этом не слышал, но попробовать можно. В случае чего в любом ручье отмоюсь.

34.

Я, наивная душа, предполагала, что вот сегодня мы потренируемся, а завтра уже прорыв. Но вместо это получилась «индейская национальная народная изба – „Фигвам“ называется»[13]. У меня создалось такое впечатление, что линия фронта движется примерно с такой же скоростью и в таком же направлении, что и наша 3-я армия. Еще три дня мы передвигались со всеми возможными предосторожностями, время от времени зачем-то меняя направление движения. Меня очень интересовало, почему мы не движемся строго на восток, но решила со своими вопросами ни к кому не лезть. Начальству виднее, а потом, когда все рассосется, прицеплюсь к кому-нибудь в штабе фронта и пусть объясняют. Во всяком случае, за эти дни мне удалось добиться слаженных действий от моих бойцов и полного взаимодействия с капитаном. Он, между делом, выцарапал к себе остатки своей роты, и в результате я вдруг оказалась командиром практически полноценной роты, а капитан стал моим заместителем. Я твердо пообещала, что сразу после прорыва вернусь на свою основную работу и рота, если потери будут небольшими, останется ему. Разумеется, кроме Кости, который тоже вернется вместе со мной. Для надежности я попросила полковника Астахова подтвердить мое обещание, что тот и сделал. А еще для большей надежности я раскрыла капитану, что на самом деле являюсь порученцем генерала Жукова, поэтому вряд ли кто-то захочет нарушить данное мной обещание. После этого, с учетом того, что в нашу роту собрали практически лучших бойцов со всей армии (3-й, разумеется), никаких проблем в общении с капитаном не осталось. Не так уж часто комроты может подобрать себе личный состав таким образом. Кстати, выяснилось, что сам капитан из снайперки стреляет лишь чуть хуже меня. Поэтому для него тоже раздобыли СВТ-40. Не все ему со своим ТТ путешествовать. Бинокль у капитана был свой, что меня порадовало, так как не пришлось отбирать немецкий бинокль у Кости.

Наконец, настал день Х, то есть день прорыва. К этому дню были готовы и рисунки, и чучела, а также распределены все роли: кто где и что делает. В ночь моя рота сначала занялась «уборкой урожая», то есть бойцы рвали пучки травы и запихивали их в петельки на масхалатах. Кроме этого, травой оплетали винтовки и пулеметы. Сами бойцы, включая и нас с капитанов, намазав лица углем, стали напоминать чертей. Тут в моей памяти всплыла история с чертями в костеле, и я хихикнула.

– Что, Аня, что-то не так?

Забеспокоился капитан Валя.

– Нет, Валя. Все так. Просто одна веселая шуточка вспомнилась. После боя расскажу.

Проверив, что все одето и прикреплено, как надо, я дала команду на выдвижение. Для страховки нам придали пару саперов, которые поползли вперед, прощупывая местность. Как и ожидалось, мин тут не было, чему вся наша рота дружно порадовалась. Тихо-тихо, но мы проползли примерно метров двести от нашей передней линии, после чего распределились по заранее намеченным позициям и затихарились. Все. Теперь дело за нашими художниками-оформителями и за чучельщиками. Пока было еще темно, наши художники со товарищи водрузили в разных частях поля свои произведения. Мы с капитаном заранее ознакомили наших бойцов с этими произведениями искусства, чтобы во время боя кто-нибудь на засмотрелся и не начал хихикать. Описать словами эти рисунки просто невозможно. Впрочем, никто никогда не требовал описать, например, словами Джоконду Леонардо да Винчи. Эти картины не были, разумеется, такими эпохальными, но зато были исключительно функциональными. То есть, как только достаточно рассвело и немцы разглядели в свои бинокли, что за картины над окопами выставили эти русские, так сразу открыли такой ураганный огонь, что в течение нескольких минут вся наша «нетленка» была уничтожена. Это так возмутило наших бойцов, что они немедленно вскочили и побежали вперед, в атаку. Скажем прямо, что бежали не совсем бойцы, а чучела, которые ловко передвигали бойцы, передавая эстафету друг другу. Но немцы купились и на это, что меня душевно порадовало. Потому что бойцы моей роты под шумок уже начали гасить немецкие огневые точки, равно как и позиции минометчиков.

Так как противостоять немецкой огневой мощи было трудно, то многие чучела получили серьезные ранения и попадали. В положении «лежа» их немного подлатали, и через несколько минут атака в том же составе возобновилась. Снова мощный огонь со стороны немцев, который теперь уже встречают не только снайперы и пулеметчики, но и бойцы других частей. Наконец наша артиллерия выбрала цели и открыла огонь. Я отсчитала положенные четыре залпа, после которых на некоторое время все затихло. Но тут двинулись наши танки: впереди шли пять тридцатьчетверок, а за ними, стараясь не сильно высовываться, шли восемь Т-26. Заработала немецкая артиллерия, включая и противотанковые пушки. Два двадцать шестых загорелись почти одновременно, а потом у одной тридцатьчетверки подбили гусеницу, и она встала. Танкисты шустро выскочили из танка и попытались что-то сделать, но тут же один из них упал, а остальные спрятались за танк и стали стрелять из пистолетов, чем меня сильно удивили. Да, конечно, у ТТ пуля сохраняет убойную силу и на сто метров, вот только попасть из него на такой дистанции невозможно. Ну, если и никого не ранят, то, по крайней мере, напугают. Тоже в помощь, хотя, на мой взгляд, лучше бы патроны поберегли. В кино я видела, как танкисты выскакивали из подбитых танков с автоматами, вот только где сейчас, в самом начале войны, эти автоматы? Они пока на вес золота и танкистам их не дают.

Пока подобные мысли мелькали у меня в голове, я не забывала и сама постреливать, и командовать на своем левом фланге. На правом фланге распоряжался капитан. Примерно через двадцать минут боя я услышала вдали какой-то гром. Что это было совершенно непонятно. Но тут я раздался крик капитана.

– Ага, наши с той стороны поддерживают. Пора вперед.

На самом деле сразу вперед в атаку мы не побежали. Все-таки для снайпера главное – стрельба, а не работа штыком. Поэтому мы пропустили мимо себя первые шеренги бойцов, а потом, когда наступающие перекрыли нам сектора ведения огня, то и сами поднялись в атаку.

Неспроста Кузнецов выбрал именно этот участок для прорыва. Он согласовал это место с командованием фронта и теперь немцев атакуют сразу с двух сторон. Зря только я возрадовалась. Или не зря, а просто преждевременно, так как в небе появились Юнкерсы, которые тут же взялись за работу. Часть самолетов стала бомбить наши позиции, а часть направилась на наступающие нам в помощь войска. Но такая лафа для немцев продолжалась недолго, потому что появились и наши истребители. Тут в воздухе закрутилась жуткая карусель, а нам было не до нее, так как все бойцы нашей армии побежали вперед. У меня на бегу возникла мысль, как немцы отреагируют на то, что вдруг ни с того, ни с сего несколько десятков бугорков вскочили и превратились в какие-то непонятные фигуры, мчащиеся на их позиции. К сожалению, немцев это не сильно смутило – двухлетний опыт сказался. Они открыли огонь, который, правда, был не очень сильным, так как моя рота постаралась на славу. Во всяком случае, пулеметчиков мы вроде бы вывели под ноль. Но был и минометный обстрел, и стрельба из карабинов. Нас в определенной степени спасало то, что за спиной стрелявших в нас немцев тоже шел бой. Тут около меня что-то громко хлопнуло, меня сильно ударило в бок, а потом в голову. На этом мои мысли прекратились.

35.

У-ю-юй, больно то как! Я хотела возмутиться, но даже вздох для голоса отозвался резкой болью где-то справа в груди. Пришлось тихо-тихо что-то прошипеть. Что я шипела, мне самой так и осталось непонятным, но зато услышала как бы в отдалении голос.

– Владимир Сергеевич, кажется, она приходит в себя.

– Вполне возможно, Ирина Викторовна. Организм молодой, крепкий, тело спортивное. Прогноз самый положительный. Я так и доложу командарму. А вы подождите, пока она полностью очнется, после чего объясните раненой, что ей можно делать и что нельзя.

Тут я решила последовать совету доктора и полностью очнуться. Чувства ко мне уже вернулись, и основным из них была боль. Потом к боли добавилось ощущение, что моя грудь как-то стянута. Поскольку мозги начали свою работу, то я сообразила, что это повязка. А теперь, пожалуй, пора открыть глаза. Это удалось с первой попытки. Открыла и уставилась на женщину в белом халате и в такой же белой шапочке. Хотела поздороваться, но снова стало так больно, что я невольно застонала. И стонать тоже было очень больно. Женщина моментально отреагировала на мои стоны.