Английская лирика первой половины XVII века - Джон Донн

САТИРА III. О РЕЛИГИИ

Печаль и жалость мне мешают злиться,Слезам презренье не дает излиться;Равно бессильны тут и плач, и смех,Ужели так укоренился грех?Ужели не достойней и не крашеРелигия — возлюбленная наша,Чем добродетель, коей человекБыл предан в тот непросвещенный век?Ужель награда райская слабееВелений древней чести? И вернееПридут к блаженству те, что шли впотьмах?И твой отец, найдя на небесахФилософов незрячих, но спасенных,Как будто верой, чистой жизнью оных,Узрит тебя, пред кем был ясный путь,Среди погибших душ? — О, не забудьОпасности подобного исхода:Тот мужествен, в ком страх такого рода.А ты, скажи, рискнешь ли новобранцемОтправиться к бунтующим голландцам?Иль в деревянных склепах кораблейОтдаться в руки тысячи смертей?Измерить бездны, пропасти земные?Иль пылом сердца — огненной стихииПолярные пространства растопить?И сможешь ли ты саламандрой быть,Чтоб не бояться ни костров испанских,Ни жара побережий африканских,Где солнце — словно перегонный куб?И на слетевшее случайно с губОбидное словцо — блеснет ли шпагаВ твоих руках? О жалкая отвага!Храбришься ты и лезешь на рога,Не замечая главного врага;Ты, ввязываясь в драку бестолково,Забыл свою присягу часового;А хитрый дьявол, мерзкий супостат(Которого ты ублажаешь), радТебе подсунуть, как трофей богатый,Свой дряхлый мир, клонящийся к закату;И ты, глупец, клюя на эту ложь,К сей обветшалой шлюхе нежно льнешь;Ты любишь плоть (в которой смерть таится)За наслаждений жалкие крупицы,А сутью и отрад, и красотыСвоей душой — пренебрегаешь ты.Найти старайся истинную веру.Но где ее искать? Миррей, к примеру,Стремится в Рим, где тыщу лет назадОна жила, как люди говорят.Он тряпки чтит ее, обивку креслаЦарицы, что давным-давно исчезла.Кранц — этот мишурою не прельщен,Он у себя в Женеве увлеченДругой религией, тупой и мрачной,Весьма заносчивой, весьма невзрачной:Так средь распутников иной (точь-в-точь)До грубых деревенских баб охоч.Грей — домосед, ему твердили с детства,Что лучше нет готового наследства;Внушали сводни наглые: она,Что от рожденья с ним обручена,Прекрасней всех. И нет пути иного,Не женишься — заплатишь отступного,Как новомодный их закон гласит.Беспечный Фригии всем по горло сыт,Не верит ничему: как тот гуляка,Что, много шлюх познав, страшится брака.Любвеобильный Гракх — наоборот,Он мыслит, сколь ни много женских мод,Под платьями различий важных нету;Так и религии. Избытком светаБедняга ослеплен. Но ты учти,Одну лишь должно истину найти.Но где и как? Не сбиться бы со следа!Сын у отца спроси, отец — у деда;Родные сестры — истина и ложь,Но истина постарше будет все ж.Не уставай искать и сомневаться:Отвергнуть идолов иль поклоняться?На перекрестке верный путь пытатьНе значит в неизвестности блуждать,Брести стезею ложной — вот что скверно.Пик истины высок неимоверно;Придется покружить по склону, чтобДостичь вершины, — нет дороги в лоб!Спеши, доколе день, а тьма сгуститсяТогда уж будет поздно торопиться.Хотенья мало, надобен и труд:Ведь знания на ветках не растут.Слепит глаза загадок средоточье,Хоть всяк его, как солнце, зрит воочью.Коль истину обрел, на этом стой!Бог не дал людям хартии такой,Чтоб месть свою творили произвольно;Быть палачами рока — с них довольно.О бедный дурень, этим ли земнымЗаконом будешь ты в конце судим?Что ты изменишь в грозном приговоре,Сказав: меня Филипп или Григорий,Иль Мартин, или Гарри так учил?Ты тем вины своей не облегчил;Так мог бы каждый грешник извиниться.Нет, всякой власти должно знать границы,Чтоб вместе с ней не перейти границ,Пред идолами простираясь ниц.Власть как река. Блаженны те растенья,Что мирно прозябают близ теченья.Но если, оторвавшись от корней,Они дерзнут помчаться вместе с ней,Погибнут в бурных волнах, в грязной тинеИ канут, наконец, в морской пучине.Так суждено в геенну душам пасть,Что выше бога чтят земную власть.

Послания

ШТОРМ

Кристоферу Бруку

Тебе — почти себе, зане с тобоюМы сходственны (хоть я тебя не стою),Шлю несколько набросков путевых;Ты знаешь, Хильярда единый штрихДороже, чем саженные полотна,Не обдели хвалою доброхотнойИ эти строки. Для того и друг,Чтоб другом восхищаться сверх заслуг.Британия, скорбя о блудном сыне,Которого, быть может, на чужбинеПогибель ждет (кто знает наперед,Куда Фортуна руль свой повернет?),За вздохом вздох бессильный исторгала,Пока наш флот томился у причала,Как бедолага в яме долговой.Но ожил бриз, и флаг над головойЗатрепетал под ветерком прохладнымТаким желанным и таким отрадным,Как окорока сочного кусокДля слипшихся от голода кишок.Подобно Сарре, мы торжествовали,Следя, как наши паруса вспухали.Но, как приятель, верный до поры,Склонив на риск, выходит из игры,Так этот ветерок убрался вскоре,Оставив нас одних в открытом море.И вот, как два могучих короля,Владений меж собой не поделя,Идут с огромным войском друг на друга,Сошлись два ветра — с севера и с юга;И волны вспучили морскую гладьБыстрей, чем это можно описать.Как выстрел, хлопнул под напором шквалаНаш грот; и то, что я считал сначалаБолтанкой скверной, стало в полчасаСвирепым штормом, рвущим паруса.О бедный, злополучный мой Иона!Проклятье тем, кто так бесцеремонноНарушил твой блаженный сон, когдаХлестала в снасти черная вода!Сон — лучшее спасение от бедствий:И смерть, и воскрешенье в этом средстве.Проснувшись, я узрел, что мир незрим,День от полуночи неотличим,Ни севера, ни юга нет в помине,Кругом потоп, и мы — в его пучине!Свист, рев и грохот окружали нас,Но в этом шуме только грома гласБыл внятен; ливень лил с такою силой,Как будто дамбу в небесах размыло.Иные, в койки повалясь ничком,Судьбу молили только об одном:Чтоб смерть скорей их муки прекратила,Иль, как несчастный грешник из могилы,Трубою призванный на Божий суд,Дрожа, высовывались из кают.Иные, обомлевшие от страха,Следили тупо в ожиданье крахаЗа судном; и казалось, впрямь оноСмертельной немощью поражено:Трясло в ознобе мачты; разливаласьПо палубе и в трюме бултыхаласьВодянка мерзостная; такелажСтонал от напряженья; парус нашБыл ветром-вороном изодран в клочья,Как труп повешенного прошлой ночью.Возня с насосом измотала всех,Весь день качаем, а каков успех?Из моря в море льем, а в этом делеСизиф рассудит, сколько преуспели.Гул беспрерывный уши заложил.Да что нам слух, коль говорить нет сил?Перед подобным штормом, без сомненья,Ад — легкомысленное заведенье,Смерть — просто эля крепкого глоток,А уж Бермуды — райский уголок.Мрак заявляет право первородстваНа мир — и утверждает превосходство,Свет в небеса изгнав. И с этих порБыть хаосом — вселенной приговор.Покуда бог не изречет другого,Ни звезд, ни солнца не видать нам снова.Прощай! От этой качки так мутит,Что и к стихам теряешь аппетит.

ШТИЛЬ

Кристоферу Бруку

Улегся гнев стихий, и вот мы сноваВ плену у штиля — увальня тупого.Мы думали, что аист — наш тиран,А вышло, хуже аиста чурбан!Шторм отшумит и стихнет обессиля,Но где, скажите, угомон для штиля?Мы рвемся в путь, а наши кораблиАрхипелагом к месту приросли;И нет на море ни единой складки:Как зеркальце девичье, волны гладки.От зноя нестерпимого течетИз просмоленных досок черный пот.Где белых парусов великолепье?На мачтах развеваются отрепьяИ такелаж изодранный виситТак опустевшей сцены жалок видИль чердака, где свалены за дверьюСегодня и вчера, труха и перья.Земля все ветры держит взаперти,И мы не можем ни друзей найтиОтставших, ни врагов на глади этой:Болтаемся бессмысленной кометойВ безбрежной синеве, что за напасть!Отсюда выход — только в рыбью пастьДля прыгающих за борт ошалело;Команда истомилась до предела.Кто, в жертву сам себя предав жаре,На крышке люка, как на алтаре,Простерся навзничь; кто, того похлеще,Гуляет, аки отрок в жаркой пещи,По палубе. А если б кто рискнул,Не убоясь прожорливых акул,Купаньем освежиться в океане,Он оказался бы в горячей ванне.Как Баязет, что скифом был пленен,Иль наголо остриженный Самсон,Бессильны мы и далеки от цели!Как муравьи, что в Риме змейку съели,Так стая тихоходных черепахГалер, где стонут узники в цепях,Могла бы штурмом взять, подплыв на веслах,Наш град плавучий мачт высокорослых.Что бы меня ни подтолкнуло в путьЛюбовь или надежда утонуть,Прогнивший век, досада, пресыщеньеИль попросту мираж обогащеньяУже неважно. Будь ты здесь храбрецИль жалкий трус — тебе один конец;Меж гончей и оленем нет различий,Когда судьба их сделает добычей.Ну кто бы этого подвоха ждал?Мечтать на море, чтобы дунул шквал,Не то же ль самое, что домогатьсяВ аду жары, на полюсе прохладцы?Как человек, однако, измельчал!Он был ничем в начале всех начал,Но в нем дремали замыслы природны;А мы — ничто и ни на что не годны,В душе ни сил, ни чувств… Но что я лгу?Унынье же я чувствовать могу!

Элегии