Записки Виктора Толстых - Василий Купцов

Музея они достигли за один ночной переход. Ульф бежал и бежал всю ночь. Рассказ об ограблении не принес ничего нового. Дверь он просто выбил плечом, витрину разбил. И вот тут-то и случилось самое интересное. Когда Ульф взял в руки меч, он поднял его двумя руками над головой, держа вертикально и начал говорить что-то громким торжественным голосом. А потом в острие меча ударили молнии. Отовсюду. И свет померк в глазах у Быстрова. Больше он ничего не помнит. Следующие воспоминания относятся уже к периоду, когда его «подкинули» скорой помощи. Он тогда не мог ничего понять. Кто он, почему, откуда. Не понимал вопросов, ничего не понимал. Матрос не был уверен, понял бы он в том состоянии что-либо, пусть бы к нему обратились даже по-русски. Но к нему обращались только на языках скандинавских стран и по-английски. А он ответить не мог. И языков не знал (английский — на уровне «my name a table»), да и отвечать не было ни охоты, ни сил. Но постепенно это состояние проходило, силы возвращались. Обращались с ним хорошо, не как с преступником. Возможно, были какие-то указания на его счет. Быстров почувствовал, что еще немного — и он сможет вступить в контакт с врачами.

Ту часть, которая была посвящена операции по его похищению, мне не показали. Оно и ясно, тут тайны действующих на данный момент разведорганов. Больше ничего интересного в показаниях матроса Быстрова не было.

Медицинские обследования не выявили буквально никакой патологии. И никаких физических повреждений. Даже царапин. Не было и признаков повреждения внутренних органов — крови в моче, повышенного количества лейкоцитов и прочего. Исследовали его и другими способами. Уровень радиоактивности у матроса не превышал обычного для члена экипажа ядерной подводной лодки. Разные там снимки ауры и прочие околонаучные исследования также ничего путного не выявили. Все!

Что оставалось делать бедному толстому сотруднику комитета госбезопасности? То есть мне. Только идти ругаться к Гану. И я пошел.

— Первое, что я хочу у тебя спросить, — начал я разговор с Ганом, — это следующее: сообщал ли ты кому-нибудь те факты, о которых я тебе рассказал.

— Разумеется! — кивнул головой Ган.

— А я был уверен в том, что ты сохранишь все в тайне!

— А разве ты не затем мне все это рассказал и фотографии показал, чтобы я принял соответствующие меры?

— Нет! — я разозлился, — я попросил у тебя совета, доверил тайну, а ты меня обманул!

— Я что-то не припоминаю, — Ган был подчеркнуто спокоен, чтобы в том разговоре ты хотя бы намекал на конфиденциальность. И я вроде бы ничего тебе не обещал. Кроме того, что займусь этим делом.

— Но это обговаривалось не раз в наших предыдущих беседах.

— Я не помню, чтобы обещал хранить в тайне любую получаемую от тебя в будущем информацию, — Ган усмехнулся, — да и ты ничего такого не требовал…

Мне захотелось вдарить по этому смазливому личику. Попортить обаяние, так сказать. Но я удержался. Не потому, что попытка побить Гана бессмысленна, а потому, как я находился при исполнении. Поэтому я решил взять себя в руки. Помолчал. Потом продолжил разговор.

— Расскажи мне, пожалуйста, все сначала! — попросил я.

— Сначала была запущена программа создания Вселенной по набору определенных законов-правил ее функционирования. Которые делились по…

— Я понял шутку, — перебил я своего наглого собеседника, расскажи мне все по этому Ульфу! Что или кто владел телом матроса? Или он морочит нам голову?

— Нет, все чистая правда! А что касается Ульфа…

— Да, что он из себя представляет?

— Ульф — это слегка свихнувшийся хранитель. А может, и не свихнувшийся, может, вполне нормально функционирующий. Просто отстал от жизни. Темнота — туалетов не знает, а уж как защелки открываются — и подавно. А если серьезно. Подробнее не знаю. Я ведь, как и ты, сижу в Москве, ориентируюсь по отчетам и фотографиям. Мы с тобой — кабинетные ученые! — Ган подмигнул. Ладно. Собственно, этот Ульф может быть чем-то типа духа или демона. Способного как существовать автономно, так и функционировать, овладев чьим-то телом. Но хранитель не может, как правило, по собственной инициативе вселиться в кого-нибудь. Это не так просто. Даже просто вызвать его — это целый ритуал. С приходом христианства почти забытый. Думаю, — Ган помедлил, матрос сам позвал его.

— Ты хочешь сказать, что когда обезумевший от ужаса матрос призывал на помощь бога или дьявола…

— Да, он звал так громко и страстно, что услышал хранитель. И воспринял это как призыв. А может, матрос произнес какие-нибудь заветные слова. Случайно или как-нибудь там из подсознания. В таких случаях, на эмоциональной высоте, могут открыться и знания из предыдущих жизней. Короче, явился хранитель и воспользовался телесной оболочкой матроса.

— А потом? Почему он убивал?

— Видишь ли, назначение хранителей и состоит как раз в том, чтобы оберегать. Местную природу, зверей, людей. Когда люди звали хранителя на помощь? Когда им что-то угрожало. А что им могло угрожать? Чаще всего какие-нибудь чужестранные завоеватели. Против которых и привык бороться хранитель. Ты уловил мысль?

— Пока не очень, — ответил я, — ведь Быстров сам отнюдь не местный.

— Ну, хранителю все равно, чье тело использовать, он мог бы вселиться и в какого-нибудь зверя, например… Дело не в этом. Просто крик души матроса он расценил как последствие нападения врага. А может, и было нападение. Ведь экипаж исчез. Возможно, хранитель знал о нападении. Тут можно строить различные гипотезы. Ну, а потом он просто действовал по программе.

— То есть убивать всех чужих?

— Да.

— Какова же твоя роль во всей этой истории? Ты кому-то передал информацию…

— Да, передал. Тому, кто мог справиться с ситуацией. И, как видишь, не напрасно понадеялся. В итоге — матрос жив и здоров, больше никто никого не убивает…

— Так что там было?

— Просто устроили малую охоту, — сказал Ган.

— Почему не большую? — в первый раз за вечер я позволил себе полушутку.

— На большую позвали бы меня, — ответил Ган серьезно, — но это явно не тот случай, чтобы устраивать ритуальные охоты и собирать для этого со всего света специалистов.

— Интересно было бы посмотреть на такую большую охоту, сказал я.

— Ишь чего захотел! — усмехнулся Ган, — это все равно как для пионера в Артек съездить — заслужить надо!

Я улыбнулся и продолжил задавать свои вопросы.

— А то, что все спали в ту ночь — это работа твоих друзей?

— Разумеется.

— А как?

— Так я тебе и рассказал…