Мистический роман, или Заложница кармы - Римма Ульчина

Он вышел на поляну и закричал:

– Зойка! Не бойся меня! Я пришел с миром! Хочу спасти тебя, мою мать, брата и твоего отца от голодной смерти! И не пытайся бежать! Лучше меня не зли, а не то расстреляю твоих подопечных с превеликим удовольствием! Прикончу этих брюхатых жидовок, которые плодятся, как навозные жуки, и своей вонью заставляют дышать порядочных людей!

В это же время я услышала сзади себя напряженно-хриплое дыхание матерого волка. Наверно, страх прочищает мозги. Испуг – реакция, кувырок через голову, выстрел, и пуля, которую я успела всадить ему прямо в открытую пасть.

И тут же, забыв про волка, проделала тоже самое, только в обратном направлении. Но минута и расчет на неожиданность были мною утеряны…

– Вот сука! Значит, ты вооружена!

И он начал стрелять во все стороны. Я зарылась лицом в снег. Как только он сделал паузу, я подняла голову. Прицелилась и выстрелила. Он упал. Я немного подождала и хотела подняться, чтобы размять взмокшие от пережитого страха ноги, которые начали быстро коченеть.

Вдруг он вскочил и, петляя, побежал к лесу. Я опешила. Потом схватила лежащую на снегу винтовку, прицелилась и успела сделать два выстрела, прежде чем он плашмя повалился на землю.

В это время к нам подъехал Петя. Лошадь и телега были не наши – чужие. Повозка была нагружена всяким скарбом.

Петька спрыгнул с козлов.

– Зоя, ты как? Ты в порядке?

Он подбежал ко мне и начал целовать куда попало. Лучина погасла. И снова где-то совсем рядом послышалось надрывное завывание волчьей стаи.

Наши подопечные лежали, не шевелясь.

– Сейчас подгоню повозку, и мы их перенесем, – прохрипел Петя.

Я взяла младенца на руки, приоткрыла краешек одеяла, наклонилась, прислушиваясь к его дыханию. Чистый запах новорожденного вдохнул в меня новую струю жизни. Я положила его в телегу под брезентовое укрытие и вернулась за девочкой. Она была жива, но дышала тяжело и с надрывом. Я ее положила рядом с братишкой, закутала в огромное одеяло и вернулась к женщине, которая была без сознания. Подложив под раненую кусок брезента, мы волоком подтянули ее к повозке. Петя забрался в повозку и, свесившись, взялся за концы брезента, приподнял и начал тянуть, а я помогала ему, как могла. Эта работа забрала у нас последние силы. Мы не могли перевести дыхание. Несмотря на мороз, по моей спине струился пот. Я посмотрела на женщину. Она не шевелилась. Петя набросил на нее все, что оказалось под руками.

– Зоя, прыгай сюда, поехали!

– А как же мертвая, которая осталась лежать там, на снегу? Ведь ее надо похоронить, нельзя же бросить на съедение волкам!

– Я знаю. Но наши старики остались в этом проклятом лесу одни. Это очень опасно. Им даже от волков защищаться нечем. Мы и так здесь потратили уйму времени. Нужно позаботиться о живых, а не о мертвых.

– Петя, что с тобой? Я тебя не узнаю! Я не меньше тебя волнуюсь за наших стариков, но мертвую женщину я здесь не оставлю! Слезай! Давай поднимем ее и положим на самый край телеги. А завтра утром похороним.

Так мы и сделали.

– Ну, трогай! – крикнул Петя, натягивая поводья. Лошадь, почувствовав твердую руку, послушно тронулась с места. Страшного места.

Мы поехали. Недалеко от дороги лежала брошенная Сенькой винтовка. Петя слез, поднял ее и положил рядом с собой.

– Теперь у нас с тобой уже есть две винтовки. Возможно, теперь мы не будем голодать.

– Петя, смотри! Вон там валяется его вещевой мешок, – сказала я.

– Где, где ты его видишь?

– А вот там на снегу! Видишь?

– Нет.

– Тогда смотри левее… Видишь?

– Да!

– Хочешь его взять?

– Да, пожалуй, нужно его забрать. На войне, как на войне! Он же не постеснялся выкрасть у нас лекарства, чтобы поскорее отправить твоего отца на тот свет. Да и лишние улики нам совсем не нужны.

Я увидела бордово-красную дорожку, которая на девственно белом снегу выделялась особенно четко. Значит, я его ранила. Винтовку и мешок со всем необходимым он бросил. Дай бог, чтобы он не мучился и сразу умер! А что будет, если на него нападут волки… В конце концов каждый получает то, что заслужил… Это божья кара за кровавую расправу над беззащитными женщинами и маленькими детьми, – решила я.

– Зоя! Не нужно рассказывать моей маме про то, что случилось в этом лесу. Как-никак он ее сын. Пусть живет спокойно, без угрызений совести. Ты согласна?

– Конечно! Им обоим не нужно об этом знать.

Отец и Катерина, укрывшись всем, что у нас было, лежали в телеге. У них не было сил. Они волновались за нас и в то же время отлично понимали, что если мы еще немного задержимся, то они замерзнут или, скорее всего, их сожрут волки. Наверно, их спасло только то, что волки были заняты кровавой трапезой, разрывая на куски убитую недавно лошадь.

Подъехав к нашей телеге вплотную, мы бросились к нашим старикам. Слава богу, они были живы. На радостях даже отец немного приободрился. Петя и его мать занялись сооружением костра. А я взяла на руки младенца, приоткрыла кончик одеяла, защищающий его от холода, просунула туда нос и чуть не задохнулась от охватившей меня радости. Этот маленький комочек излучал какое-то особое тепло. Не знаю, было ли так на самом деле или моя душа так истосковалась по человеческому жилью и нормальным условиям, что мне показалось, что от него исходит лучик жизни, проникающий в самую глубь моего естества, вселяя в меня уже почти угасшую надежду и уверенность в своих силах.

Петя соорудил над костром перекладину и повесил на него большущий котел, наполненный снегом.

Мое горло сжалось от голодного спазма. Я схватила пригоршню снега и засунула его в рот. Спазмы прекратились, зато внутри все захолодело. Холод снаружи плюс холод внутри – это уже было выше моих сил. У меня потемнело в глазах. В ушах появился противный звон. Я зашаталась и чуть не упала. Сквозь этот звон до меня донеслось слабое попискивание. Я вся обратилась в слух. Плакал ребенок. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я схватила его на руки и судорожно прижала к своей груди. Ко мне подошел Петя, держа в руках кружку кипятка и – о чудо – корочку замерзшего хлеба. Катерина, которая была занята осмотром больных, крикнула:

– Зайка, смотри пей, но потихоньку, маленькими глоточками, а корочкой только занюхивай! Когда в середке почувствуешь тепло, только тогда начинай ее грызть. И не глотай сразу. Сначала хорошенько размочи во рту, потом жуй, жуй, так ты забьешь свой голод. Поняла?

Я кивнула в знак согласия. Согревшись, я подползла к Катерине, которая, приложив ухо к груди девочки, пыталась уловить ее дыхание.

– Что с ней? Она ранена?

– Да нет. Слава богу, дышит. Только ей нужен особый уход и хорошая еда, а где ее взять? – тяжело вздохнув, ответила Катерина.

– Мам, что с девочкой? – с тревогой в голосе спросил подошедший Петя. – Может, тебе нужна моя помощь?

– Да нет, сынок, сама справлюсь. А за заботу спасибо, – и, повернувшись к девочке, она начала растирать ее тельце какими-то одной ей известными мазями.

– Эта бедняжка чуть не задохнулась под упавшей на нее женщиной. С одной стороны, это хорошо, так как малышку не занесло снегом, и она не успела закоченеть. А с другой, ей было трудно дышать. А кроме того, я думаю, что она все видела. Видела весь этот кошмар, – сказала Катерина.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Так она ж несколько раз повторяла одни и те же слова: «Только не убивайте мою маму, только не убивайте мою маму!»

– А кто ее мамка? Та, что уже давно померла, или эта, что уже намного ближе к богу, чем к дочке?

– Та, что жива, ее мать. Катерина, а что мне делать с новорожденным?

– С каким таким новорожденным?

– Да вот с этим, – и я протянула ей ребенка.

– Господи, боже милостивый! Помоги! Не откажи нам в своей милости! Сжалься над невинными детишками, – и она несколько раз перекрестилась.

До моего носа начали долетать давно забытые запахи. Мне казалось, что я чувствую запах вареного мяса. У меня от голода свело желудок, но голос Катерины вернул к реальности.

– Петька, поди сюда! – крикнула она. – Как там мясо?

– Уже готово!

– Готово? Так что ж ты молчишь? Сынок, бери кружки и налей каждому горячей юшки. Да не забудь напоить Зайкиного отца!

Отпив половину кружки, она оторвала от своего подола кусочек материала и, смочив его в этом мясном отваре, поднесла его к ротику младенца. Он с жадностью начал сосать намоченную бульоном тряпочку.

– Да! Другого, мил дружок, я тебе предложить не могу. Ты мужик и должен привыкать к тому, что есть. Зоя, возьми дитя и передай своему отцу. Пусть займется делом. Так он скорее поправится и малявке будет веселее. А тебе, дорогая, тоже хватит баклуши бить. С больными я справлюсь сама. А ты вместе с Петькой наведи в телеге порядок, посмотрите, что есть, а то, что не нужно, спрячьте. Первым делом обтяните вон тот каркас брезентом, наверно, у них все так и было до нападения на них этих басурманов. Чтоб им сдохнуть! – и она снова начала креститься.