Легенда о свободе. Крылья - Анна Виор

– Ташани не выходят замуж… – тихо ответила Ата.

– Кыш, кыш! Бегите отсюда! – скрипучим голосом заговорила Кага, прогоняя детей, и они, сорвавшись с места, как стайка птичек, разлетелись в разные стороны, продолжая свою игру.

Ата с трудом удержалась, чтобы не примерить там-тук прямо здесь. Но вместо этого она отдала его Милке и сказала, высоко подняв голову:

– Хорошо. Оставь дары в моем доме. – И глядя, с какой радостью Милка подхватила тяжелый мешок, будто это ей сделали подарок, смягчилась и добавила: – И можешь побыть там с Би, пока я не вернусь.

– Спасибо тебе, Ташани, спасибо, – бормотала она, и по ее щекам потекли слезы. Эта женщина состоит из одной воды! И как ее лицо до сих пор не превратилось в ледышку – каждый раз плакать на морозе…

Милка потянула мешок в сторону жилища Аты, а та пошла своей дорогой дальше. На востоке в просвете между хижинами показалась группа мужчин – охотники возвращались. Сегодня они рано – видно, охота была удачной.

Да, Ате есть за что благодарить духов…

Она – Ташани, не утратила надежду, когда все знаки были плохими. И вот знаки изменились: солнце светит, охотники возвращаются с добычей, сын вождя выздоравливает. У ее племени есть будущее.

Вдруг Ата почувствовала что-то и остановилась. Почувствовала не телом – душой Ташани. Казалось, ее сердце провалилось под лед и окунулось в стылую воду. Что-то страшное происходит… какое-то зло…

Ата оглянулась вокруг: все по-прежнему – Милка тащит тяжелый мешок к ее дому, старуха Кага пробирается по глубокому снегу, дети звонко смеются и бегают по тропкам, переговариваются тут и там женщины, охотники входят в стойбище, где-то фыркают и ревут олени…

И тут она увидела Его… Он появился словно ниоткуда на тропе прямо перед ней: высокая, на два локтя выше, чем любой виденный ею раньше человек, худощавая фигура, обтянутый кожей костяк. Темная коричневая кожа, худые руки с длинными как кинжалы, серебристыми и сверкающими, чуть изогнутыми ногтями, глаза изо льда без зрачков. Но Ата знала, что Он смотрит прямо на нее. Он был одет, несмотря на мороз, только в кованную из золотых пластин набедренную повязку и в такой же сверкающий воротник-ожерелье с рядами драгоценных камней, вделанных в металл. В узких длинных мочках ушей висели золотые серьги, ниспадая на костлявые, но все же широкие плечи. Даже с ледяными глазами у Него было красивое, хоть и очень худое лицо. Черные, как вороново крыло, густые волосы были настолько длинными, что походили на плащ, ниспадающий до самых щиколоток. Обувь на Нем тоже сверкала золотом, из-под переплетающихся цепочек видны туго обтянутые кожей пальцы его ног. Он улыбался.

Своей душой, душой Ташани, Ата чувствовала исходящее от Него зло… Он улыбался тонкими губами, и от этой улыбки хотелось убежать, спрятаться и никогда больше не выходить… Нет… больше… хотелось никогда не рождаться…

Он тенью промелькнул мимо Аты, огибая ее, и ее взгляд, следуя в том же направлении, но не поспевая за ним, заметил, что следов на снегу Он не оставил. Кто это? Дух?

Ата услышала визг позади себя и круто развернулась. Он схватил Милку, одним движением разрезал длинными кинжалами-ногтями толстый слой одежды, что была на ней, сорвал и отбросил в сторону. Поднял полуобнаженную трепыхающуюся Милку над своей головой небрежно и легко, как тряпичную куклу. Затем полоснул ногтями по ее горлу.

Из раны хлынула кровь, а Он держал растерзанную Милку так, чтобы ее кровь стекала на его волосы, лицо, плечи… Он открыл рот и, прикрыв глаза, жадно ловил алые струи, наслаждаясь этим.

На свежем белом снегу вокруг него расцветали алые цветы от падающих капель крови.

Все произошло мгновенно. Ата стояла неподвижно, зачарованно глядя на происходящее. Охотники, услышавшие крик и заметившие фигуру, бросились бежать к Нему, готовя на ходу копья. Первое копье, которое бросил Акас, подбежав достаточно близко, стукнулось о существо с глухим звуком и отскочило, не причинив Ему вреда, как и другие, последовавшие за первым.

Существо отбросило обескровленную мертвую Милку в сторону и обернулось к охотникам, улыбаясь. Акас, разъяренно рыча, прыгнул на Него с обнаженным кинжалом в руке. Он поймал вождя в прыжке и, держа крупного воина так же легко, как перед тем его хрупкую худощавую жену, полоснул по его горлу так, что голова охотника почти отвалилась. Он так же с наслаждением упивался хлещущей кровью Акаса, не обращая внимания на ломавших ножи и копья об его сухую твердую кожу воинов.

Наконец Он отбросил и тело Акаса, обвел взглядом окруживших его охотников, и те попятились. Затем согнулся, низко опустив голову и вытянув вперед худую руку с длинными кинжалами-ногтями, закружился, как в танце, вспарывая тела воинов.

Что-то мрачно красивое и завораживающее было в этой картине, и Ата смотрела, не отводя взгляда, на Его выверенные четкие движения, на длинные черные, распустившиеся веером волосы, кружащиеся вместе с ним, на брызги алой крови, окрашивающие сверкающий на солнце снег, на падающие растерзанные тела охотников…

Уже через несколько минут все воины племени были мертвы. Их изувеченные трупы со вспоротыми животами, отрубленными головами, ногами и руками валялись вокруг Него. В стойбище царил хаос. Кричали дети и женщины, некоторые, схватив оружие, все еще бежали к существу, надеясь одолеть его, прочие же убегали прочь из стойбища, спасая свои жизни.

Но тут пришли Другие. Они окружили стойбище со всех сторон, не давая проскользнуть мимо никому. Ата чувствовала то же зло, исходящее от них, но они были иными, отличными от Него. Когда кто-то из них подошел поближе, она смогла рассмотреть: ниже Его, но все равно высокие для человека; у них не было той гордой осанки и плавности движений, как у Него, на их головах не было волос, а вместо этого от затылка топорщился кожистый нарост с шипами на концах. Они были широкими и приземистыми, тяжелыми и, похоже, более уязвимыми, чем Он, так как носили сверкающие стальные нагрудники. У них было оружие: широкие мечи и короткие луки.

Другие хватали людей племени Чар и тащили их к Нему. А Ата стояла и смотрела. Смотрела, как Он подошел к старухе Каге и убил ее, как к нему приводили, приволакивали мужчин, женщин, стариков и детей племени, а Он убивал и наслаждался их горячей кровью. Она видела смерть всех своих соплеменников: тех, кого лечила, кому давала советы, кому помогала появиться на свет… Это продолжалось долго. Он убивал и пил, убивал и пил… Отброшенную им обескровленную плоть терзали зубами Другие.

Когда ранили Би, она думала, что если сын Акаса умрет, то беда не минует племя, а если он останется жив, то духи смилуются над ними. И как бы в насмешку над этими ее мыслями, Би был жив, когда все это началось, был он жив и когда все остальные умерли. Он выполз из жилища Аты, услышав шум и крики вокруг, и все это время смотрел, рыдая и выкрикивая проклятия, не в силах что-нибудь сделать, как и Ата…

Би умер последним. Его голову размозжил ударом меча один из Других. А Он даже не стал брать его кровь, Он насытился…

Ата видела, как кожа у Него становится более гладкой и светлеет под потоками крови. Его фигура уже не была такой худой. Он плавно подошел прямо к ней. Он улыбался.

Ата не закричала и не закрыла глаза: она – Ташани, смелая, мудрая Ташани… Ташани без племени.

Он посмотрел на нее глазами из льда, в глубине которых появились красные сгустки, вроде зрачков, дотронулся легко, почти с нежностью длинным ногтем до ее щеки, проводя по ней и оставляя истекающий кровью порез, и сказал голосом сладким, как шепот любимого мужчины:

– Расскажи им, что мы пробудились!

Глава 7

Элинаэль

Элинаэль Кисам

– И снова используем Силу! – громкий, с нотками военной строгости голос Мастера Кодонака. Он редко преподавал у первогодков, но в деле выработки у них самодисциплины равных ему нет.

Еще бы! Мастер Стратег Кодонак был членом Большого Совета и Командующим Золотым Корпусом, корпусом Одаренных, имеющих боевой Дар. Тария всегда избегала использования Силы в целях войны, но Золотой Корпус – это резерв, могучее оружие на случай настоящей опасности.

Мастер Кодонак был высоким – а прямая, как струна, спина делала его еще выше, – худощавым, но широкоплечим, с длинными, ниже бедер волосами, отращиваемыми по обычаю Одаренных и мужчинами и женщинами после первого проявления Дара. Копна густых черных с проседью волос небрежно стянута кожаным ремешком на спине. Он двигался плавно и легко, без лишних движений. Первое, что бросалось в глаза при взгляде на лицо Кодонака, – это выдающийся орлиный нос, но большие светло-карие глаза, окруженные мелкими, едва заметными морщинками, и открытая улыбка смягчали впечатление. А без улыбки, то и дело сейчас затрагивающей кончики его губ, со сдвинутыми бровями, с мечом в руке на поле боя и с этим длинным, загнутым крючком носом он, наверное, выглядел бы зловеще.