Ким Филби - супершпион КГБ - Филлип Найтли

Наконец в октябре 1936 года через свои связи из общества «Апостол» Берджессу удалось устроиться в отдел вещания Би-би-си, где он стал заниматься подготовкой программ передач по текущим событиям. Позднее Берджесс вел передачу «Неделя в Вестминстере», что дало ему хорошую возможность завязать контакты среди членов парламента и создало прочное положение в политических кругах. Он, например, встречался с Черчиллем, который дал ему копию своих речей на тему «Война и соглашения».

Мало-помалу Берджесс начал создавать сеть своих помощников, которые в основном занимались сбором различных политических сплетен и слухов. Иногда это давало ему возможность играть определенную роль в более важных делах. Французские и итальянские политики, не доверявшие британскому МИД и искавшие контакты с премьер-министром Невиллом Чемберленом, нередко делали это, используя каналы, к которым Берджесс имел доступ. Таким образом он получил подтверждение информации Маклина относительно позиции французов и смог нарисовать удручающую картину масштабов прогерманских настроений в Великобритании и их влияния на общую обстановку в стране. Естественно, Берджесс передавал всю собранную таким путем информацию своему советскому оперативному руководителю и, очевидно, по его совету установил контакт с секретной службой Великобритании. Сначала Берджесс был платным агентом, а с января 1939 года — сотрудником по краткосрочному контракту. Работал во вновь организованном отделе СИС по подрывной пропаганде.

Берджесс был фактически основателем «Клуба обитателей Бентинк-стрит» и самым близким другом Филби. В этот период укрепились дружеские отношения Филби с Энтони Блантом, которые до сих пор носили приятельский характер. У них было много общего. Блант также был вынужден бежать из Франции от немцев. Накануне войны он подал заявление о поступлении на военную службу. В царившей тогда неразберихе ему пришло два ответа: в одном ему указывалось явиться на службу в военную полицию, в другом — давался отказ. Блант проигнорировал второй ответ и поступил на курсы по подготовке сотрудников разведки — специалистов по обеспечению безопасности. Несмотря на возникшие трудности — Бланта вызвали в военное министерство и потребовали объяснить, почему он писал статьи в левые журналы и с какой целью ездил в Советский Союз — он закончил курсы и был направлен во Францию. Большую часть своего свободного времени он потратил на написание писем друзьям в Лондон с просьбой помочь ему устроиться на работу в МИ-5 или в СИС. Берджесс занес имя Бланта в списки желающих поступить на работу в разведывательные или контрразведывательные службы и заверил его в том, что со временем что-нибудь подвернется. В последнюю неделю мая, действуя, как обычно, хладнокровно и неторопливо, Блант запарковал свою машину в конце пристани порта Булонь и сел на пароход за несколько минут до того, как порт захватили немцы. Вернувшись в Великобританию, он вскоре убедился, что Берджесс был прав: в августе 1940 года его пригласили на работу в МИ-5.

Одной из причин укрепления взаимоотношений Филби с Блантом, возможно, была его осведомленность о работе последнего на русских. В Москве Филби рассказал мне о том, как он узнал, что Блант и Маклин были советскими разведчиками. «Я встречался с Маклином лишь один раз в середине 30-х годов, — сказал Филби. — После Франции я потерял связь со своим парижским руководителем. Тогда я уже знал о работе Маклина с русскими (возможно, что у них был в Париже один руководитель), поэтому я связался с ним и попросил оказать мне помощь. Я виделся с ним дважды. В первый раз он, естественно, вел себя осторожно и просто назначил вторую встречу. Так он помог мне. Что касается Бланта, то он подошел ко мне, кажется, в начале 1941 года и страшно напугал своим заявлением: «Я знаю, чем ты занимаешься. Я, кстати, делаю то же самое». По тем же, что у меня, причинам он также находился без связи и хотел бы ее восстановить. Я проверил то, что он сказал, и смог помочь ему».

Из сказанного можно заключить, что, хотя кембриджской шпионской сети, возможно, как таковой, не существовало, поскольку все эти вышедшие из Кембриджа люди знали о работе каждого из них на Москву, они, несомненно, делали все возможное для оказания помощи друг другу. В том, как эта помощь осуществлялась, можно увидеть реализацию советской разведкой своего гениального плана. Совершенно ясно, что Филби был не единственным кандидатом на внедрение в британские секретные службы. Берджессу и Бланту дали такое же задание. Настойчивость, с которой они действовали, чтобы устроиться на работу в любом качестве, в любое подразделение МИ-6 или МИ-5, недвусмысленно свидетельствует об этом. Можно делать довольно обоснованные предположения о том, почему русские пытались устроить туда сразу трех кандидатов. Внедрившись в разведку, один из них мог помочь другим. Когда все они будут работать в разведке или в контрразведке, там они могут использовать свое влиятельное положение для защиты друг друга от разоблачения. Как мы видели, Берджессу первому удалось это сделать. Затем его рекомендации помогли Бланту и Филби.

До того как Берджесс помог Филби устроиться на работу в разведку, последний связывал свои основные надежды с работой в правительственной школе кодов и шифров в Блегчли-парке, в которой во время войны пытались расшифровывать немецкие военные и дипломатические коды. Сделать это Филби не удалось, поскольку руководство школы посчитало, что не может дать ему приличную зарплату. Это сильно разочаровало Филби, как и его советского руководителя, но как он сказал мне в 1988 году в Москве, эта работа вряд ли бы соответствовала его характеру. «Эти криптоаналитики живут в своем собственном мире. Они в основном эксцентричные и очень педантичные люди. Работая в СИС, я часто сталкивался с ними. Однажды один из них показал мне немецкое сообщение, над расшифровкой которого он работал. В нем говорилось о состоявшемся в Бреннер Пасе совещании между Муссолини и еще одним человеком. Этот криптоаналитик сказал мне, что в оригинале сообщения называлось имя и второго человека, но ему удалось расшифровать только буквы Г…Т…Р». Он спросил, нет ли у меня каких-либо идей. Не задумываясь, я сказал: «Гитлер, конечно, Гитлер». Он вновь посмотрел на сообщение и, спустя какое-то время, сказал: «Да, очевидно, это так. Но в криптологическом смысле тут даже нет намека на это. Даже намека».

В июле 1940 года Филби начал проходить медицинскую комиссию для призыва в армию, когда произошли совершенно неожиданные для него события. В газету «Таймс» позвонил капитан Лесли Шеридан из военного министерства и спросил, готов ли Филби к военной работе. В беседе со мной Филби сказал: «Вскоре после этого в гостинице Сент-Эрмин около станции метро Сент-Джеймс-парк (рядом со штаб-квартирой СИС) со мной беседовала госпожа Марджори Мэкси. Это была очень привлекательная пожилая женщина (примерно моего возраста). Я не знал, да и теперь не знаю, какую должность в разведке она занимала. Однако она говорила очень авторитетно и, очевидно, имела по крайней мере полномочия рекомендовать меня на «интересную» работу. В начале нашей беседы она говорила о возможности использовать меня на политической работе в Европе против немцев.

В течение десяти лет я серьезно интересовался международной политикой. Я посетил значительное число европейских стран от Греции до Португалии, у меня уже было несколько пока еще сырых идей относительно развертывания подрывной работы против нацистского режима. Поэтому был довольно хорошо подготовлен к беседе с Мэкси. Первый экзамен я выдержал. При расставании она попросила меня встретиться через несколько дней еще раз в этой же гостинице. На вторую встречу она пришла вместе с Гаем Берджессом, которого я хорошо знал. Они еще раз «прошлись» по моей автобиографии. На прощание госпожа Мэкси проинформировала меня в том, что, если я согласен работать в ее конторе, мне необходимо уволиться из газеты «Таймс» и прибыть в распоряжение Гая Берджесса, работающего на Кэксгон-стрит, в том же квартале, что и гостиница Сент-Эрмин.

Поскольку Филби в газете не мог сказать, что уходит на работу в секретную службу, он быстро придумал подходящую легенду, согласно которой ему якобы поручили написать официальный отчет для одной правительственной службы о действиях британского экспедиционного корпуса во Франции. Уже в следующий понедельник Филби приступил к работе: так один разведчик, работающий на русских, рекомендовал другого, который также был принят на работу в СИС.

Филби рассказал мне, что, как он узнал позднее, о нем был сделан лишь один обычный запрос в британскую контрразведку МИ-5, который прошел через картотеку и на который был дан стандартный ответ: «Сведений нет». Все оказалось настолько легким для Кима, что когда он рассказал об этом своему оперативному руководителю и представил сообщение о том, как в этом плане работает СИС, последний выразил сомнение, в ту ли организацию попал Филби [11].