В лапах Ирбиса (СИ) - Ласк Елена

— Попалась. — Ирбис плавно наклонился. Я уже знала, что сейчас он меня поцелует, и неотрывно смотрела как его зрачки расширяются. Расслабилась, позволяя ему делать с собой что он хочет. Я выполняла условия договора со всей присущей мне скрупулёзностью. Надеялась, что Ирбис не заметил перемены во мне.

С меня будто спала пелена, наваждение, которым он окутывал, находясь рядом. Ирбис так же жесток, как и его брат, так же требователен и жаждет беспрекословного подчинения, только он хитрее и осторожнее. Поддаваясь поцелую, не могла перестать думать, как могла им увлечься, попасться в лапы опасного хищника и наслаждаться этим, как сейчас, когда его горячие руки скользят по тонкой ткани футболки, а мурашки внутри бунтуют, требуя больше. Только я ещё не до конца попалась, часть меня ещё способна мыслить разумно, отгораживаясь от удовольствия, затягивающего с каждым разом всё больше.

— Поехали ко мне. — Прошептал мне в губы, прервавшись, не открывая глаз, поглаживая спину подушечками пальцев.

— Нет. — Мурашки окончательно обезумели, терроризируя низ живота. Ещё немного подобного контакта и я снова забудусь, потерявшись в ощущениях.

— Ничего не будет. — Я помнила его обещание, и верила ему, но не себе.

— Знаю. — Всё так же в губы, глотая его горячее дыхание.

— Тогда, почему нет?

— Потому что ничего не будет.

— Тогда останусь у тебя. — Ирбис не сдавался, уже пронизывая взглядом. — Отговорка, что у тебя не прибрано не прокатит.

— Только если на диване в соседней комнате.

— Ты самая жестокая и безжалостная женщина из всех, что я встречал.

— Неужели невозмутимый Ирбис только что пошутил. — Не сдержала улыбки, моменты, когда он становился похож на мальчишку, пробирали несмотря ни на что.

— Это всецело твоя вина. — Этот хищник, оказывается, ещё и мурчать умеет.

Никогда не считала себя эгоисткой до момента своего молчаливого согласия. Я сама поцеловала Ирбиса, прекрасно понимая, что совершаю ошибку, но я хотела ещё немного чувствовать то, что не испытывала ни с кем до него. С ним я не была студенткой-зубрилой, не была неопытной девушкой, с ним я становилась женщиной, которой он нравился с его жадными поцелуями, собственническими прикосновениями, ненасытностью, которую он с трудом сдерживал.

У любых импульсивных действий есть последствие в виде сожаления. Когда мы подъехали к моему дому, осознала, насколько погорячилась, разрешив Ирбису остаться у меня на ночь. Снова поддалась порыву, снова расплавилась от его манипуляций, снова забыла кто он на самом деле.

— Обязательно запрись. — Оторвал меня от размышлений. Мой удивлённый взгляд в этот момент его порадовал. — Тебе нужно выспаться, чтобы быть красивой на фото для загранпаспорта, а я не дам, если останусь.

Я подняла глаза на окна нашей квартиры — ни в одном не горит свет.

— Ты ведь наверняка знаешь, где сейчас Барс и Кисса.

— Знаю.

— У них всё в порядке?

— В полном.

— Когда они вернутся?

— Брат передо мной не отчитывается.

— А ты можешь ускорить их возвращение? — Вернула взгляд на своего собеседника. Он снова был чем-то недоволен, пробирая меня холодом своего взгляда.

— Если волнуешься за свою сестру — напрасно. Ей сейчас очень хорошо.

— Это и пугает.

— У твоей сестры есть своя голова на плечах.

— Верно. Но мозгов в ней явно не хватает. — О том, что, похоже, у нас это семейное промолчала.

— Ника, не хочу тебя снова напугать, но лучше поспеши домой.

Я наконец поняла, что больше всего меня пугает в Ирбисе в такие моменты — голод в его глазах, самый настоящий плотоядный голод. Сейчас, когда он не рычал на меня, и мне не приходилось бороться с паникой и страхом, я рассмотрела эту дикую сторону в тёмном взгляде, чуть прищуренных глазах, венке пульсирующей на виске, напряжённом теле. Понятия не имею, откуда в голове взялась мысль, что хочу узнать эту сторону лучше, прикоснуться к острой грани, от которой лучше бежать не оглядываясь, как я всегда это делала, поступая правильно. Только мне почему-то казалось, что именно она в Ирбисе самая настоящая, потому что её он контролирует с трудом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Спокойной ночи.

Я заставила себя больше ничего не делать и не говорить, отвести взгляд, открыть дверь, и самое главное — не оглядываться, чтобы не передумать.

Глава 17

Почему я его не боюсь? Ведь должна. После всего, что узнала о нём, всего что услышала и увидела, было бы правильно прервать наше знакомство. Дальше не станет лучше, этот человек никогда не изменится, жестокость из него никуда не денется. Ему нравится быть таким, и меня дико ненормально тянет к Ирбису. Соображать рядом с ним адекватно не могу, постоянно забываясь. Мне не должен нравиться такой человек, я обязана взять свои эмоции под контроль, если хочу остаться самой собой, я должна сосредоточиться на том, ради чего согласилась на условия Ирбиса. Только мысли о поездке во Францию больше не кажутся радужными и безобидными. Там будет чужая страна, другой язык, незнакомые люди. По сути, я останусь наедине с ним, под полным его контролем, в зависимости от него. Там будет некуда сбежать и спрятаться от него и зверя, живущего в нём, глазами которого иногда смотрит на меня Ирбис, будто собирается сожрать. Самое ужасное, я допускаю мысли, что хочу близости с ним, и это почти безумие.

Неохотно потянулась на тумбочку к пиликнувшему телефону. Посмотрела на время — шесть утра, а я так и не сомкнула глаз. Ирбис прислал список необходимых документов для оформления загранпаспорта и дал мне сутки на их сбор. Похоже он решил подвергнуть меня бюрократическим пыткам. Торопит. То ли ему нравится командовать, то ли он боится, что я передумаю. Несомненно, эта мысль не раз прошибала мой мозг мимолётным импульсом, этой ночью особенно. Ведь с этим человеком у меня нет будущего, я прекрасно это понимаю, и осознаю последствия связи с ним. Стоит раз поддаться — не отпустит пока не наиграется, пока не утолит голод, и не переключится на другую забаву, от меня к этому моменту уже ничего не останется.

После размышлений, приняла окончательное решение. Во Францию я с ним поеду, и позволю всё, что обещала, но после оставшихся свиданий всё закончится. Ему придётся выполнить свои обещания, а я к тому времени найду способ отбить у него желание к продолжению.

Еле раскачалась, поднявшись с кровати. Не помогли ни душ, ни завтрак, ни раздражение перед перспективой провести день в очередях за справками. Как раз стоя в одной из таких, ответила на телефонный звонок от Милы.

— Привет. Слышала последние новости? — Её голос был взбудораженный и чересчур весёлый, даже для неё.

— Привет. Нет. — Никогда не была любительницей сплетен, но сейчас была рада и им, наблюдая за недовольными лицами окружающих в этом душном помещении. Ещё немного и начнутся стандартные возмущения людей, ждущих своей очереди.

— Первая — группу, в которой тебя обсуждали сначала заблокировали, а затем, похоже, удалили, и это в самый разгар обсуждения твоих отношений с Барским старшим.

— Представляю, что там понаписали.

— Не думаю. После того, как он заявил, что часы — его подарок, спесь многих поубавилась. Все, кто поливал тебя грязью по этому поводу, сдулись, кто-то трусливо удалился, а кто-то попытался всё свалить на создателя группы, по нему прошлись особенно, но по мне, недостаточно. Кстати, не могу не сказать, с ума сойти, что ты с одним из Барских. Это было неожиданно, не могла поверить, пока в группу не скинули видео, где вы вместе. Только не обижайся, но ты сделала странный выбор. Он, безусловно, обалденный, но ты всегда такая правильная, и Барский… — Мила резко замолчала, будто сболтнула лишнего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мила, договаривай. — Мне казалось, что меня ничто не удивит.

— Про него ходят разные слухи. — Замялась она, не желая развивать тему.

— Про меня тоже.

— Это слухи другого рода, которые рассказывают другому, осматриваясь по сторонам, убеждаясь, что никто не услышит и не увидит, боясь последствий.