Мэрилин Монро - Дональд Спото

Решающее значение для подтверждения мнения Джона Майнера и для формулирования окончательных выводов в деле о смерти Мэрилин Монро имеет детальное ознакомление с результатами посмертных химических анализов. Невзирая на то, какие лекарства стали причиной смерти, они могли попасть в организм покойной только тремя путями: перорально [через рот], с помощью укола или посредством клизмы.

Мэрилин по нескольким причинам не могла умереть вследствие перорального приема таблеток или капсул.

Во-первых, каждый разбирающийся в данном вопросе судебный патологоанатом, сравнив концентрацию нембутала в крови с его количеством в печени, без труда установит, что Мэрилин жила еще много часов после приема указанного лекарства. Не наблюдалась также «перегруженность желудка или желудочно-кишечного тракта»; в принципе, как констатирует отчет Ногучи, следы лекарств не обнаружены ни в желудке, ни в двенадцатиперстной кишке, где происходит их всасывание. Это означает, что на протяжении всего дня, когда Мэрилин еще жила и нормально функционировала, процесс метаболизма[506]с участием принятого нембутала достиг уже такого уровня, на котором многие токсичные субстанции перешли в печень и начался процесс их выведения из организма. По мнению Джона Майнера, «барбитураты были поглощены организмом на протяжении нескольких часов, а вовсе не минут — за строго определенное время, как указывает их высокая концентрация в печени». Данный отчет соответствует тому, что нам известно о поведении Мэрилин в течение упомянутого дня, которое сам Гринсон определил как состояние «некоторой одурманенности».

Во-вторых, умышленная передозировка нембутала явилась бы действием, которое полностью противоречит всему, что происходило тогда в жизни Мэрилин Монро, — особенно после телефонного разговора с сыном Джо Ди Маджио, о котором известно и от него самого, и также со слов Мёррей и Гринсона.

В-третьих, если по каким-то неизвестным причинам Мэрилин вдруг решила бы покончить жизнь самоубийством, то она приняла бы большое количество лекарства за один раз (а не глотала бы капсулы на протяжении всего дня, хорошо зная, какие перерывы нужно между ними устраивать и какие дозы допустимы). Барбитураты бы быстро отравили весь организм актрисы и вызвали ее смерть. Если бы случилось именно это, то почти наверняка остатки лекарства были бы обнаружены в ее желудке. «Попросту говоря, сорок или пятьдесят таблеток, — констатирует доктор Эйбрамс, — не могут раствориться в желудке так быстро. Вероятность того, что она проглотила таблетки и умерла от них, близка к нулю».

Возможность произвести укол барбитуратами также следует отбросить. Доза лекарства, которая явилась бы достаточно большой, чтобы стать причиной смерти, будучи введенной внутримышечно или внутривенно, должна была бы привести к мгновенной смерти и к гораздо более высокому уровню барбитуратов в крови. Окружной прокурор, который в 1982 году вновь рассматривал данное дело, а особенно вопрос об уровне концентрации указанных лекарств в крови, заявил следующее: «Это ведет к выводу, что Мэрилин Монро не "получила наркотик" и ей не впрыснули шприцем смертельную дозу лекарства». После инъекции такой лошадиной дозы на теле должен был остаться отек и синяк, а постепенное рассасывание последних прекратилось бы вместе со смертью актрисы. Однако «каждый миллиметр ее тела был осмотрен с помощью лупы, — сообщил в своих показаниях Майнер (и их подтвердил Ногучи), — и никаких следов от укола иглой не было замечено».

Единственный возможный способ попадания этой смертельной дозы лекарств в организм был подтвержден во время анатомирования; тогда были замечены нетипичные изменения, с которыми Майнер, как он сказал, еще до сих пор не сталкивался при проведении вскрытий. На большой части поверхности толстой кишки Мэрилин наблюдалась «значительная гиперемия и синеватая окраска» — симптомы, имеющие место при введении барбитурата или хлоралгидрата ректально, то есть через задний проход. «Следует выяснить причины столь необычной, неестественной окраски толстой кишки, — отметил Майнер в 1992 году. — Ногучи и я были убеждены, что эта сильная доза лекарства была введена в организм Мэрилин путем вливания с помощью клизмы».

Эйбрамс разделяет данное мнение:

Я никогда не видел ничего подобного во время аутопсии. С толстой кишкой этой женщины происходило нечто странное. А если говорить о самоубийстве, то мне, честно говоря, очень трудно вообразить, что пациент, который хочет принять смертельную дозу барбитуратов или даже успокоительных средств, станет морочить себе голову приготовлением раствора, а потом будет делать себе этим раствором клистир! Помимо всего прочего, неизвестно, сколько жидкости понадобится, да и нет гарантии, что организм не исторгнет раствор прежде, чем он будет впитан. Послушайте, если человек хочет отравиться барбитуратами, он просто глотает порошки или таблетки и запивает их водой!

Что касается свечек из нембутала (которые иногда ошибочно считают причиной смерти актрисы), то они вошли бы в задний проход всего лишь на глубину в десять сантиметров; однако в случае Мэрилин сигмовидная кишка, проходящая намного выше, была целиком окрашена. Таким образом, лекарство, которое стало причиной смерти, действительно было введено в организм посредством клизмы.

В этом месте следует напомнить, что Мэрилин долгие годы делала себе клизмы «из гигиенических соображений или для того, чтобы похудеть». Таковы слова доктора Майнера, но работавшие на актрису модельеры вроде Уильяма Травиллы и Жана Луи давно знали об этом способе. Далее доктор продолжал: «В значительной мере это было с ее стороны следование скоротечной моде, которая царила тогда среди актрис».

Однако, даже сделав указанный вывод, мы не получаем ответа на вопросы о том, что именно ввели в ее организм с помощью клистира и кто это сделал. Ведь все еще доподлинно не известно, какие события разыгрались в спальне Мэрилин Монро между ее разговором с сыном Джо Ди Маджио, закончившимся в семь двадцать или семь двадцать пять вечера, и теми беспорядочными ответами, которые она давала Питеру Лоуфорду в семь сорок или семь сорок пять. Пожалуй, более всего потрясает факт, когда Мэрилин, разговаривая по телефону с Лоуфордом, отдавала себе отчет, что она переступает границу того в меру нормального и хорошо ей известного сна, который вызывается наркотиками или транквилизаторами, и уходит в смерть, — и при этом знала, что не может сделать ничего, дабы изменить ход событий и предотвратить гибель. В противовес людям, говорящим, что актриса, разговаривая с Лоуфордом, дескать, подняла ложную тревогу, нужно принять во внимание простой и трагический факт — актриса знала, что умирает, и не могла ни сама выйти из этого состояния, ни позвать на помощь: «Попрощайся...»