Дневники 1926-1927 - Михаил Пришвин

Попробуйте описать годовой праздник русского крестьянина, собирая о нем материалы просто как зритель, как гость со стороны и притом непьющий: картина получается неверная, потому что будет устранена вся динамика праздника: чувство родства, подогреваемое выпитым вином.

Жарко. Солнечно. Безветренно. Я взял весло и, чтобы удрать от комаров, уехал на середину озера. Лежа в лодке, глядел на монастыри и думал о их строителях, — вот ведь тоже молились… Все-таки молитва отнимает так много времени, что пришлось разделиться монахам на специально молящихся («молитвами отцов наших») и не только за себя, но и за других, и на трудящихся, и тоже не только для себя, но и для молящихся. Вероятно, это и погубило все дело.

Первое следствие молитвы — это убрать возле себя и навести всему порядок. Первобытные люди, вероятно, и начинают хвататься за эту пользу молитвы («Бог посылает»), и огромная масса людей (напр. купцы) на этом и останавливаются. Совершенно так же и я поступил: весь день разбирал бумаги, раскладывал, чистил столы.

Яковлев написал, что Никитина будет издавать по «Вересаевскому принципу». Теперь мне надо написать: 1) Краеведческую книгу, сборник из моих путешествий. 2) Книгу для детей.

5 Июня. Цветет земляника. Все одуванчики приготовились разлетаться. Тихо. Жарко. Роскошно. Последний бекас токует. Последний сеятель досевает лен.

Утренняя молитва помогла мне написать сегодня детский рассказ «Одуванчик» и наметить план юношеской книги «Путешествие вокруг солнца», но после обеда я упустил себя и в тоске не знал, что с собой делать.

От Левы нет сведений, но о нем пишут, что он был у Луначарского: делает карьеру и сделает, такой человек.

Новое в молодежи и вообще в стране против прежнего времени, что нет кружков против власти: все добрые советские люди. Зато процветает воровство. Попы и евреи — вот две устойчивых и активных группы, пополняющих ряды интеллигенции, обделывающей многомиллионную массу мужика.

6 Июня. Жаркий день. Уклейка прыгает.

7 Июня. На заре приехал Лева. Еду.

8 Июня. Сушь, жара. Овсы взошли и еще раз взойдут, потому что семена проворовали.

В 5 у. выехали на Берендеево. Фед. Фед. о человеке-хозяине и служащем, что иной на службе неплох, а хозяин никуда, другой хозяин, а служить не может. О парне из Нового: четыре жены и у всех дети. Присудили. Бежал. На Спец. завод: 100 р. Открыли жены. Бежал.

Жара. Грачи и галки сидят с открытыми ртами. Горит в лесах торф. Берендеево.{30} Подход у журналиста-исследователя к жизни должен быть простой, без раздумья о выборе той или иной стороны, потому что для живого человека жизнь круглая и горит везде со всех концов одинаково. Это не легко, но это талант журналиста. Однако я все-таки на мгновенье подумал, как лучше начать мне подход к исследованию быта на торфяных работах, с рабочих или с администрации.

На краю болота стояла контора, окруженная рабочими. Я спросил у них, тут ли заведующий, кивнул головой один из рабочих и показал наверх: рабочий был мрачен, и я решил идти к заведующему. Я предъявил свое удостоверение. «Двести подписались среди наших рабочих», — сказал заведующий. — «Читают или курят?» — «И читают и курят». Заведующий сказал еще: через 5 мин. Я вышел к рабочим, а у них уже разузнали, кто я, и все бросились ко мне и стали жаловаться.

Вечером в 5 ч. по пути к Сергиеву пошел сильный дождь летнего характера, и это, потом оказалось, был поворот на холод после жары. Ночевал в кухне своего дома.

9 Июня. После обеда дождь, и потом холод. Все подготовлено, чтобы в пятницу (завтра Вознесенье) сделаться собственником дома № 75 по Комсомольской улице.

10 Июня. Он был человек верующий, но растерянный, часто забывался и однажды в состоянии полного равнодушия и рассеянности назвал святой монастырь Параклит пирамидоном. — Где тут дорога в Пирамидон?

Завтра совершается акт покупки дома, у меня к этому почти такое же отношение, как у Подколесина: не удрать ли… Я передаю лишнего не меньше 500 руб., но считаю невозможным выжидать, потому что растрачу деньги; второе основание для покупки, что квартиры, где можно бы держать собак, найти невозможно, в-третьих, рассрочка на два года!

Сшибалы у Красных ворот. Психология каменщика из пролетарской слободы (зачем комсомол, если все зависит от администрации?). Мечта о доме в деревне.

Источник моей иронии. Раньше я думал, что есть Старшие, люди умнее меня и лучше, я был еще мал, и это была правда, но за время революции я дорос до конца, стукнулся макушкой о верх — и Старших не стало. Но я еще не понимал, что стал сам Старшим, и что это у каждого старшего есть, что стало со мной, мне казалось, что я, не видя людей выше себя, утратил веру, разочаровался, опустел, одеревенел. Так, однако, бывает со всеми, у кого прекращается органический рост и кто через это становится самым высоким и Старшим.

11 Июня. Имя Каляева между отцами церкви на воротах Вифанского скита, населенного инвалидами труда. Тут ад: старухи версту обходят здание, чтобы сходить до ветру, но не доходят. Драка костылями. А то инвалиды поднимаются, идут в исполком и там стучат костылями и требуют «суп»: они грозят, кричат, что пострадали… Это ад на месте райском… И тут же Параклитские монахи ежедневно ходят по 5 верст сюда служить…

…Две молодые евреечки накачивали по очереди велосипед. Рабочий каменщик возвращался с работы, весь в белой пыли, как мельник, шел посередине шоссе и читал на ходу толстую книгу.

В 3 часа дня акт совершен.

12 Июня. Ночью, кажется, был мороз. Выезжаю на торф и в 1 ч. д. на ст. Берендеево.

13 Июня. Торф.

14 Июня. Торф.

15 Июня. Утро торф. Вечером в 4 ч. дома.

Встреча с озером была счастьем, через это я вернулся к себе самому и понял, что озеро мне было как икона молящемуся, что тоже кому-то молюсь. Так неделю я не был в себе и вернулся. За это время вывелись (в субботу) птички, вывелись скворцы, уплыла с утятами кряква. Вечером мне принесли светляка, и он всю ночь светил мне, как лампада.

По-разному показывается любовь, — если человек слабый, то любовь удивит иногда, являясь силой слабого, а если человек силен и очень здоров, то любовь представится слабостью здорового сильного человека.

16 Июня. После обеда, наконец, собрался дождь.

Любопытно, что на торфе при забастовке беспартийные студенты, инженеры сочувствуют рабочим, а партийные против рабочих.