Сто лет криминалистики - Юрген Торвальд

Спустя несколько недель в Монако собралась Международная конференция полиции, которая лишь до некоторой степени оправдывала свое название. В ее работе принимали участие главным образом французские криминалисты, адвокаты и судьи. В те дни, накануне первой мировой войны, в националистическом угаре они не хотели слушать никого, кто пытался говорить на каком-либо другом языке, кроме французского. В центре обсуждения стоял вопрос об ускорении и упрощении розыска международных преступников-гастролеров. Когда при этом стали говорить о способе идентификации, слово взял сотрудник Бертильона, Дэвид, который в качестве международного способа идентификации предложил не антропометрию, а дактилоскопию.

Со смертью Бертильона ушла из жизни и его система измерений. Вместо нее по всей Европе, включая Францию, полицейским средством идентификации стала дактилоскопия.

16. Постановка полицейского дела в США

В 1887 году Джордж Уэллинг, суперинтендент нью-йоркской полиции, опубликовал свои мемуары. В них можно было прочитать: «Я слишком хорошо знаю силу столь распространенного у нас союза политиков и полицейских. Я пробовал выступать против этого, но дело кончалось в большинстве случаев для меня катастрофически. Общинное управление осуществляется в Соединенных Штатах не так, как во всем цивилизованном мире. Оно базируется на всеобщих выборах, которые проводятся не с учетом нужд городов, а исходя из целей двух политических партий… Я не верю, что хотя бы один человек из пятисот в состоянии объяснить идеальные цели каждой из двух партий. Их единственным принципом, по крайней мере в Нью-Йорке, является сила и эксплуатация. Пока такие политики будут оказывать влияние на полицию, они будут парализовать полицейский аппарат, которому следовало бы охранять имущество и честь наших граждан. Город Нью-Йорк практически находится в подчинении у тысяч обладателей служебных «постов», большинство которых получено из рук самых отвратительных элементов и контролируется ими. Настоящие джентльмены отстранены от участия в политике. Среди политиков нет ни честных крупных коммерсантов, ни известных журналистов, ученых, ни спокойно работающих граждан. Зато здесь можно увидеть жестокие лица тех, кто при помощи силы, не испытывая угрызений совести, преследует свои корыстные цели. В действительности господствующий класс в Нью-Йорке правит подобно тому, как в стране Хинду Туги правят путем насилия и шантажа, хотя мы полагаем, что имеем избранное народом и служащее народу правительство. Наши прокуроры, юристы и полицейские служащие в основном назначаются и контролируются теми же элементами, обезвреживание и наказание которых возложено на них по долгу службы. Служащие в Нью-Йорке, естественно, не осмеливаются трогать тех, от кого зависит их существование. Нередко наши полицейские судьи так малограмотны, что не могут написать даже простейших слов. Политики вынуждают отпускать на свободу признанных виновными заключенных, и часто заключенные покидают зал суда как свободные люди, хотя их приговорили к длительному тюремному заключению. У нас все возможно, но я никогда не поверил бы, что может быть повешен один из наших миллионеров, какое бы тягчайшее преступление он ни совершил. Все, кто был казнен, не имели ни денег, ни друзей среди политиков. Как нация мы имеем лучшую форму правления в мире, но наша система городского правления меньше гарантирует безопасность порядочных граждан, чем в большинстве городов Европы, не исключая и русских городов. Общественность в большинстве своем так запугана, что видит в полицейском не своего защитника, а общественного врага. Единственная надежда на спасение в будущем заключается в том, что образованные классы проснутся, поймут всю опасность и положат конец злоупотреблениям и использованию гражданских прав в своих собственных корыстных интересах всеми этими политиками, мошенниками, ворами и мерзавцами, которые засели в каждом отделе городского правления. Мы сыты по горло господством этих хищников. Нам хотелось бы испытать власть джентльменов…»

Слова Уэллинга справедливы не только в отношении Нью-Йорка и нью-йоркской полиции. Они справедливы в большей или меньшей степени и для других штатов, городов и учреждений все еще бурлящей, не сложившейся колоссальной страны. Ее мыслящие, ответственные слои общества лишь начали осознавать, что американский идеал свободы стал угрозой для всех, потому что он означает также свободу политического, экономического и уголовного гангстеризма, какого по масштабу еще не знал мир. Положение нью-йоркской полиции дает отчетливое и яркое представление о положении полиции в Новом Свете.

На порядки в полиции влиял пиратский дух, царивший в политике и экономике. Политиканы незаконными способами — от мошенничества во время выборов до шантажа — не только обеспечивали свое влияние на распределение налогов, но и боролись за право контроля над полицией, чтобы иметь возможность беспрепятственно заниматься своими бессовестными спекуляциями. Открыто или едва завуалировано полицейских служащих подкупали или развращали участием в доходах от азартных игр и проституции. Границы между правом и бесправием стирались арестом невиновных, устранением докучливых свидетелей и грубым нажимом на добросовестных полицейских. Действительно успешная работа полиции была невозможна из-за местнических интересов городов, провинций и штатов, так как назначенные здесь шефы полиции были большей частью надежными партнерами, но редко способными полицейскими служащими. Не было никакого сотрудничества полиции разных штатов, так что преступнику достаточно было переехать из одного штата в другой, и он мог чувствовать себя в полной безопасности. И ко всему прочему — полнейшая беспомощность федеральных органов, включая министерство юстиции в Вашингтоне, и отсутствие какого-либо центрального аппарата полиции.

Только этим можно объяснить, что неподкупное частное сыскное агентство Аллана Пинкертона с середины XIX столетия не только приобрело беспрецедентно большое влияние в районе между Атлантическим и Тихим океанами, но и достигло мировой славы, а в глазах европейцев стало представителем американской криминальной полиции.

Аллан Пинкертон родился в 1819 году в Глазго в семье бедного ирландского полицейского. Когда он приехал в Новый Свет, то работал бондарем в Данди и Висконсине. В 1850 году случай вывел его на путь криминалистики. Остатки костра на близрасположенном острове позволили ему напасть на след банды жуликов. В мгновение ока он прослыл великим детективом в государстве, где самая сильная полиция в Чикаго насчитывала одиннадцать в высшей степени сомнительных полицейских.

Он не упустил своего шанса и основал Национальное сыскное агентство Пинкертона. Эмблемой фирмы стало изображение широко открытого глаза и слова: «Мы никогда не спим».

Босой Пинкертон в начале своей деятельности

Пинкертон и девять его служащих с самого начала своей деятельности доказали справедливость этой фразы. Они были коммерсантами, но неподкупными и усердными в работе. Беглых преступников они преследовали и верхом на лошади, и на крышах железнодорожных поездов, мчавшихся на «Дикий Запад». Они были на «ты» с револьвером и скорострельным оружием, в то же время являлись знатоками психологии, мастерами маски, были неустрашимы и смелы. За несколько лет пинкертоны стали самыми результативными криминалистами Северной Америки.

Еще больше прославился Аллан Пинкертон, когда зимой 1861 года, преследуя банду фальшивомонетчиков в костюме биржевого маклера, раскрыл заговор против американского президента Линкольна. Но это был всего лишь эпизод на его полном приключений пути. То же самое можно сказать о роли его бюро во время Гражданской войны в Америке, когда оно функционировало в качестве разведывательной организации северных штатов. Однако полем деятельности Пинкертона все же была и осталась криминалистика.

После Гражданской войны на Запад Соединенных Штатов хлынул мощный поток переселенцев в погоне за золотом и серебром, в поисках плодородных земель и пастбищ, и этот Запад был действительно «Диким Западом». Переселенцы прибыли в страну, в которой десятилетиями царил лишь один закон: закон сильного и быстро стреляющего. Повседневными были уличный грабеж, нападения на почтовые кареты и железнодорожные поезда, конокрадство, ограбление банков и наемное убийство. Существовали шерифы, которые исполняли эту роль лишь потому, что убийство под прикрытием закона было менее опасным.

В этом мире пинкертоны заслужили свои первые лавры. Для находившихся под угрозой ограбления железнодорожных обществ и компаний они были единственной полицейской силой, на которую можно было положиться. Пинкертоны пользовались методами своего времени. Правда, доносчиков из преступного мира они не признавали. Зато сами под различным видом проникали в центры крупных банд, в города, где царила их власть. Так, в центре Сеймара, в цитадели банды Рено, которая совершила первое в Западной Америке нападение на железную дорогу 6 октября 1866 года, поселился агент Пинкертона Дикк Уинскотт, устроился там барменом и сдружился за длительное время работы с бандитами Рено. Затем он заманил Джона Рено на железнодорожную платформу Сеймара точно к тому моменту, когда туда маленьким спецпоездом прибыл Пинкертон с шестью своими агентами. Джона Рено схватили, и поезд с пленником уехал, прежде чем бандиты поняли, что произошло.