Сводный брат бесит - Инна Инфинити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бессмысленный конусообразный орган в левой части груди, отвечающий за перекачку крови, начинает ныть так же сильно, как и четыре года назад после предательства Данила. Я слегка касаюсь пальцами губ, вспоминая поцелуй на балконе, и от досады и обиды зажмуриваю глаза.
Самое ужасное в этой ситуации даже не то, что Данил снова надо мной посмеялся, а то, что я целовала его в ответ. Опустила веки и отдалась этому сладкому моменту.
И чем я только думала!!!???
Боже, это же Данил! Подлый, мерзкий, двуличный человек! Который в глаза говорит о вечной дружбе, а за глаза насмехается над тобой!
Тело так ломит, что подняться с кровати получается только со стонами. Прохладный душ слегка приводит меня в чувство, и, убедившись, что за дверью моей комнаты тишина, я выхожу в коридор. Желудок неприятно урчит, давая понять, что пора бы что-нибудь перекусить. Я снова всю ночь дышала запахом жирной жареной еды, поэтому мясо по-французски, которое я нахожу в холодильнике, мне не подходит.
Я достаю филе куриной грудки и ставлю его вариться. В ящиках нахожу рис и тоже отправляю на плиту. В особняке стоит гробовая тишина, но я то и дело дергаюсь от малейшего шороха.
Вдруг на кухню зайдет Данил? Как мне себя с ним вести? На самом деле очень хочется влепить ему пощечину. Аж ладонь чешется.
Когда я уже накладываю в тарелку курицу и рис, во двор заезжает машина. В окно я вижу, что это автомобиль Сергея Юрьевича, поэтому решаю никуда из кухни не уходить. Через несколько минут в холле слышатся голоса мамы и Громова-старшего, а затем и… Данила.
Я не успеваю убежать к себе, потому что троица заходит на кухню.
— Маша! — начинает сходу мама. — Сколько можно спать? Я дважды заходила в твою комнату и пыталась тебя разбудить, но ты бы и пулеметную очередь не услышала!
Данил стоит, привалившись к дверному проему, и смотрит на меня с полуулыбкой.
— Ты во сколько вообще вернулась? — продолжает мама. — Я встала в 11, ты уже спала.
— Я рано вернулась.
Мне хочется, чтобы они все трое поскорее свалили с кухни, и я осталась одна, но не тут-то было. Сергей Юрьевич включает чайник, а мама достает из холодильника обезжиренный йогурт.
— А чем так вкусно пахнет? — подает голос Данил и подходит к плите. — Ммм, куриная грудка с рисом. Кто готовил?
Я молчу, продолжая отправлять в рот кусочки мяса, хотя аппетит совершенно пропал.
— Маша, наверное, — отвечает за меня мать. — Домработница сегодня мясо по-французски делала.
— Ну раз Маша готовила, я просто обязан попробовать.
Данил достает из шкафчика тарелку и накладывает мою еду.
По всей видимости, у нас намечается семейный ужин. Пока я раздумываю, слишком ли нагло будет встать и демонстративно уйти есть к себе, Данил садится напротив меня и с довольной улыбкой принимается за мою курицу, а Сергей Юрьевич ставит перед всеми кружки и заваривает чай.
— Очень вкусно! — произносит Данил с набитым ртом.
Я уже близка к тому, чтобы запустить в него содержимым своей тарелки.
— Маша, — обращается ко мне мать. — На следующие выходные ничего не планируй. В субботу у нас будет фотосъемка для журнала, а потом мы поедем на прием.
У меня аж вилка из рук выпадает.
— Что? — переспрашиваю.
— В следующую субботу к нам приедут журналисты, — поясняет Сергей Юрьевич. — Так как у меня скоро выборы, у нас будут брать интервью, а потом устроят фотосессию. А вечером мы поедем на прием к нынешнему губернатору Подмосковья, которого я, надеюсь, скоро сменю.
Непроизвольно перевожу недоуменный взгляд на Данила. Весь его вид кричит: «Ну я же тебе говорил!». То есть, выборы и наша жизнь на виду у всех это уже совсем скоро?
— Кхм, Сергей Юрьевич, ну я же все-таки не ваша родная дочь. Мне, наверное, не обязательно везде присутствовать.
— Ты дочь моей будущей жены, — говорит спокойно, но настолько твердо, что я сразу понимаю: спорить бесполезно. — Поэтому ты, Машенька, будешь и на интервью, и на фотосессии, и на приеме у губернатора.
— Нам надо будет подобрать платья для приема, — мечтательно произносит мама.
— Следующая суббота последняя перед началом учебного года, — все-таки предпринимаю еще одну попытку отмазаться. — Мне нужно много что купить…
— Мы это все сделаем до субботы, — отрезает мать.
До субботы я, вообще-то, буду работать!
Перспектива публичной жизни меня не прельщает от слова совсем. Я опускаю взгляд в свою тарелку и больше не принимаю участия в обсуждении интервью, съемки для журнала и приема у губернатора. Данил быстро доедает мою курицу с рисом, убирает тарелку в раковину и наконец-то сваливает с кухни, не оставаясь пить чай.
У меня тоже нет желания разводить с мамой и Громовым-старшим чаепитие, поэтому, покончив с едой, я иду в свою комнату. Тело по-прежнему ломит, а глаза снова слипаются.
Я захожу в свою комнату и, не включая света, по темноте из-за зашторенного окна бреду к кровати. Однако когда я на нее опускаюсь, чувствую, что тут кто-то есть.
— Ааааа! — вскрикиваю и подскакиваю от страха, но чьи-то руки ловят меня.
— Ты так и не ответила мне честно, где была всю ночь.
От страха сердце чуть ли не выскакивает из груди. Проходит по меньшей мере пара десятков секунд прежде, чем я прихожу в себя.
— Ты идиот! — кричу на Данила. — Ты меня напугал!
В ответ мне лишь тихий смех.
— Что ты делаешь в моей комнате? Пробрался сюда и поджидаешь меня в темноте, как маньяк!
Я обращаю внимание, что руки Данила по-прежнему держат меня за предплечья, и сбрасываю их с себя.
— Я пришел получить ответ на свой вопрос.
— Проваливай из моей комнаты! — начинаю злиться, вспоминая произошедшее на балконе. — Ты не имел никакого права меня целовать!
— Тебе же понравилось, — говорит насмешливо.
Не выдерживаю
