Искушение дьявола - Кимберли Логан

— Вы не имеете ни малейшего представления о том, что говорите, — холодно заявила Девушка.

— Так объясните мне, пожалуйста.

— Я не обязана ничего вам объяснять. Скажу лишь, что Вайолет здесь совершенно ни при чем. Она мне помогает, только и всего.

— Помогает в чем? — Гейбриел скрестил руки на груди и ответил на ее ледяной взгляд вызовом. — Навлекать на себя несчастья?

Мора беспечно пожала плечами:

— Как я уже сказала вчера ночью, мне не понятно, какое вам до этого дело.

Отличный вопрос. Будь у него хоть немножко ума, он отвел бы леди Мору к ее папочке — пусть разбираются сами! Гейбриелу и без нее хватает в жизни проблем. Но она каким-то образом умудрилась забраться к нему в душу, и теперь он просто не мог бросить ее на произвол судьбы.

Черт возьми, да она просто околдовала его — так же как того прохвоста, написавшего письмо!

Так же как ее мать околдовала его отца.

Забыв о своем решении сдерживать гнев, он сорвал с головы шляпу и швырнул ее на сиденье рядом с собой, затем запустил в волосы пятерню и расстроено прочесал шевелюру, после чего устремил на Мору свирепый взгляд.

— Наверное, мне просто невыносимо видеть, что вы ведете себя в точности как она, — процедил он сквозь зубы.

При этих словах Мора резко вскинулась, дрожа от праведного гнева. По ее реакции Гейбриел видел — дальнейшие объяснения не потребуются, она прекрасно поняла, о ком идет речь.

— Значит, вы полагаете, что имеете право осуждать мое поведение? — прошипела она.

— Как я могу его не осуждать? Посмотрите на себя. Вы удираете из дома посреди ночи в сопровождении женщины, с которой ваш отец наверняка запретил бы вам даже общаться. Ваша цель — свидание с мужчиной, который явно считает вас «обыкновенной шлюхой». — Он смерил ее презрительным взглядом. — Насколько я помню, вы утверждали, что не желаете быть похожей на свою мать. А я как последний дурак вам поверил. Она покачала головой:

— Вы ошибаетесь. Это совсем не то, что вы думаете.

Но Гейбриел уже ничего не хотел слышать. Его влекла какая-то темная растущая сила, которой он не мог дать названия.

— Интересно, что подумают о вас ваши сестры и отец, если они прочтут это письмо, — размышлял он вслух пугающе мягким голосом. — Или ваша добрая подруга — вдовствующая герцогиня. Да, кстати, есть же еще маркиз Уолдрон.

Замерев испуганной ланью при упоминании маркиза, Мора с подозрением взглянула на Хоксли:

— Что вам известно о лорде Уолдроне?

Граф ухмыльнулся, мрачно разглядывая девушку. Что ему известно? Только слепоглухонемой мог не знать, что в этом сезоне Уолдрон выказывал к Море интерес. Мысль о том, что за ней ухаживает человек, по возрасту годящийся ей в отцы, выводила Гейбриела из состояния равновесия, однако, когда он представлял ее в объятиях тайного воздыхателя, на него накатывала мощная волна гнева, хоть он и не осмеливался признаваться в этом даже самому кебе.

— Вы удивитесь, узнав, как много мне известно, — в досаде изрек он. — Заманить лорда Уолдрона было бы для вас большой удачей, не так ли? Он как раз тот жених, о котором вы мечтаете. Помните, вы когда-то мне говорили об этом. Впрочем, возможно, вы собираетесь встречаться со своим любовником за спиной у вашего будущего мужа? Устраивать тайные свидания, наслаждаясь запретными удовольствиями внебрачной связи?

Его очевидное презрение заставило Мору побледнеть. Но она расправила плечи и с ледяной надменностью вскинула голову:

— Конечно. Но зачем же останавливаться только на одном любовнике? Я уверена, что если очень постараюсь, то сумею затащить в свою постель, по крайней мере, половину лондонских мужчин.

Ее выпад пронзил Гейбриела подобно острому мечу, разбередив на дне его души первобытные собственнические инстинкты, о существовании которых он даже не подозревал. Красный туман ревности заволок глаза, и он поспешил с ответной колкостью:

— Разумеется. К тому же, вероятно, у одного из этих мужчин будут жена и ребенок, которых вы сможете мучить, эпатируя публично своими изменами. Таким образом, вы окончательно уподобитесь своей матушке, верно?

Он понял, что зашел слишком далеко. Когда эти слова сорвались с его губ, он уже не мог ничего исправить. Оставалось лишь мысленно выругать себя за бессердечность. Совершенно уничтоженная, Мора сдавленно вскрикнула и отпрянула назад, точно от удара.

Охваченный запоздалым раскаянием, Гейбриел протянул к ней руку, неосознанно пытаясь как-то смягчить боль, которую он ей причинил. Но не успел он до нее дотронуться, как Мора набросилась на него, потрясая кулаками.

— Жалкий ублюдок! — взвизгнула она, почти вслепую сражаясь с графом. Но ее удары, словно мячики, отскакивали от его крепкой груди. — Как ты смеешь говорить подобные вещи? Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей матери! Она не была… Откуда тебе знать… Мы многого не знаем…

Ее слова казались графу бессвязным бормотанием, поэтому он даже не пытался в них вдумываться. Вместо этого он схватил Мору за руки и усадил к себе на колени, крепко обняв, чтобы остановить ее яростную атаку. Гейбриел прекрасно понимал, что она сейчас меньше всего нуждается в его утешении, и он заслуживает всяческих оскорблений с ее стороны, в том числе и физических, однако он боялся, что в таком истерическом состоянии она может причинить вред самой себе.

В этот момент из глаз Моры хлынули слезы. Они ручьями катились по щекам девушки, и вся ее хрупкая фигурка сотрясалась от рыданий. Каждый раз, когда она делала тяжелый прерывистый вдох, сердце Гейбриела вздрагивало, точно от удара молота.

— Ш-ш-ш, — приговаривал он тихо, прижимая ее к себе и зарываясь носом в душистые локоны. — Прости меня, милая. Я не хотел тебя обидеть. Я вел себя как последний негодяй, и если ты теперь меня ненавидишь, я вполне тебя понимаю. Ну, успокойся!

Казалось, минула целая вечность, пока он шептал ей на ушко утешительные слова. Через какое-то время она постепенно начала успокаиваться. Ее рыдания стихли, перешли в редкие всхлипывания, а он, несмотря на разделявшие их слои одежды, стал все отчетливей чувствовать уютно прильнувшие к нему пышные женственные формы.

О Боже, сейчас не время думать о таких вещах! Он должен вести себя прилично. Но ему было так приятно держать ее в объятиях, что его тело начало типично по-мужски реагировать на раздражитель, карета мерно раскачивалась, и ее упругие круглые ягодицы ерзали у него на коленях, задевая мужское достоинство, отчего оно ожило и болезненно затвердело. Гейбриел изо всех сил старался не обращать на это внимания, но у него плохо получалось.