Сын Грома - Андрей Зверинцев

Самарянка рассказала, как пришла за водой и увидела сидящего на земле у колодца уставшего от пути и жары бедно одетого босого путника, с виду иудея, и очень удивилась, когда Он попросил у нее воды. Надо сказать, что иудеи всегда презирали самарян, гнушались ими…

— Я у Него спросила, — рассказывала самарянка, — «Как же Ты, будучи иудеем, просишь пить у меня, самарянки? Разве Закон ваш дозволяет иудею с самарянами сообщаться?» Он ничего не ответил и как-то чудно посмотрел на меня. Я сказала ему, что вода здесь чистая, что ее пил еще патриарх Иаков с сыновьями, а он ответил мне: «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную».

Самарянка замолчала и перевела взгляд с Марии на Иоанна. Иоанн подумал: «Поняла ли эта женщина, что Учитель, говоря так, не имел попечения о теле, а говорил о жажде духовной?»

— Я просила Его дать мне той воды, про которую Он говорил, чтобы мне больше не иметь жажды и не пить не из тех колодцев.

Иоанн представил, как подивился и возрадовался умным словам самарянки, возвысившейся до понимания «живой воды», его Учитель.

Женщина продолжала:

— Тогда Он говорит: «Пойди, позови мужа твоего и приди сюда». Я сказала Ему, что мужа у меня нет. Он посмотрел на меня своими удивительными глазами и говорит: «Правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе». Как я это услышала, так и обмерла, а потому что все, что он говорил обо мне, — правда. Говорю Ему: «Вижу, что Ты пророк!» Он смотрит на меня внимательно и молчит. Я спрашиваю: «Не Ты ли Мессия, которого ждет народ и который, когда приидет, разъяснит все?» Он отвечает: «Это Я, Который говорит с тобою». Тут пришли Его ученики и с ними этот вот господин, — она посмотрела на Иоанна и снова поклонилась ему. — И я, подоткнув тунику, убежала в город, чтобы позвать людей посмотреть на этого Человека, который рассказал мне о моих мужьях и о живой воде: не Он ли Христос? Люди спешно вышли из города, пришли к колодцу и слушали. А Он говорил, что иудеи и самаряне не радеют о душе, а много пекутся о теле, очищая его всевозможным образом, и что не овец и тельцов надо приносить Богу во всесожжение, но самого себя. Я хотела спросить: как это? Но испугалась. А он продолжал: «Не плоть надобно нам обрезывать, а лукавые помыслы, распинать себя, потреблять и умерщвлять неразумные пожелания …»

Да. Правду говорит эта самарянка. Все так и было. Иоанн помнил ту сцену. Прибежавшие из города с этой женщиной люди смотрели на Учителя во все глаза, изумлялись Его словам. Еще бы! Ведь самаряне, как и иудеи, тоже чтили закон Моисея. Люди переговаривались между собой, чего-то пугались, и было видно, что они не готовы подняться до высот Его учения. Однако многие из них все же уверовали в Него и стали просить побыть у них; и Он пробыл там два дня. И еще больше людей уверовало по Его слову. По прошествии же двух дней Он вышел оттуда и пошел в Галилею.

— Молись за Него, — сказала на прощание самарянке Мария.

— Я не знаю той молитвы, которой за Него надо молиться, — ответила женщина, переводя взгляд с Марии на Иоанна.

Мария тоже посмотрела на Иоанна.

— Молись так, дитя мое, — сказал Иоанн, — и научи своих самарян этой молитве. — И любимый ученик Иисуса, Сын Громов, стал читать растерявшейся и смутившейся от такого внимания к себе, всем чуждой, затюканной лжехристами в этом избранном Богом Давидовом граде женщине «Отче наш».

— Отче наш, — шептала одними губами смущенная, не привыкшая к такому вниманию к себе самарянка. — Отче наш, сущий на Небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе …

С того дня, как Учитель покинул апостолов, великая тоска навалились на Иоанна. Апостол страдал от частых перепадов настроения. Яркий, красочный, многошумный мир людей вокруг вмиг сделался черно-белым и испугал его, юного прилежного ученика, лишенного привычной поддержки Наставника; ученик тот остро почувствовал одиночество свое на земле. Порабощенный мягкой, обволакивающей волею Учителя своего и не успевший еще привыкнуть к самостоятельности, Иоанн хотел было искать духовной поддержки у старшего по возрасту Петра, — свою нареченную Мать, Матерь Христа, он — упаси Боже! — не смел и в мыслях побеспокоить своими печалями, — но, припомнив рыжебородому Симону его тройное отречение от Иисуса, продолжал держаться с ним отчужденно, холодно, пока Петр, многоопытный, мудрый муж, едва ли не годившийся Иоанну в отцы, смирив наконец гордыню, не протянул любимому ученику Иисуса свою крепкую руку рыбака. Петр не был философом, как Иоанн. Петр, как всякий рыбак, был человеком дела. Поэтому он сразу же взял, что называется, быка за рога и, впрягаясь в ярмо апостольского служения, предложил еще не пришедшему в себя после расставания с Учителем Иоанну посетить Иерусалимский храм, в котором они, ученики Его, возбужденные своим Наставником, еще недавно неистовствовали, шумели, переворачивали столы менял, выпускали в небо жертвенных голубей, перепелов, разгоняли фарисеев и книжников, злословивших их Учителя, и там, в Храме, говорить с людьми, как им и было наказано Иисусом, нести в Мир Слово Божие.

За годы хождений по дорогам Иуды, Самарии, Галилеи Иоанн привык каждодневно видеть рядом с собой вдохновенное лицо Учителя, чувствовать на себе его задумчивый взгляд, слушать его чуть глуховатый, с поучительными интонациями голос и привязался к Нему своим неискушенным юношеским сердцем; впитывал в себя все, что говорил Он, и, по правде сказать, порой, принимая сказанное на веру, мало вникал в смыслы произносимых Наставником поучений. Смотрящий в рот своему Учителю, единственное, чего не забывал делать Иоанн, это молиться, и когда погружался в молитву, перед ним временами возникал лик Учителя, и это смущало юношу, ибо понимание единства Отца и Сына Человеческого давалось ему на первых порах с трудом. Это уже позднее он поймет и запишет в своем Евангелии сказанное Учителем: «Видевший Меня видел Отца».

Конечно, в памяти еще звучали прощальные слова Учителя. Иисус запретил апостолам унывать, пообещав: «Я с вами во все дни до скончания века». Он напутствовал своих первых учеников словами: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сыны и Святого Духа».

Иоанн помнил: это были те же слова, которые произнес Иоанн Креститель на Иордане, окуная братьев Зеведеевых в прозрачные воды реки; слова, которые так сильно озадачили тогда юношу и его брата Иакова. Теперь, пройдя школу в странствиях Галилейских, Иоанн понимал смысл тех слов, смысл крещения Святым Духом, и это была та спасительная соломинка, за которую он ухватился, потеряв возлюбленного Учителя своего. Он плохо понимал, что говорил ему о необходимости идти к людям Петр и другие ученики, он слушал их слова, обращенные к нему, но не воспринимал их, хотя тут же согласился пойти с Петром, прозванным Учителем Кифой (что означает «камень») в Храм. Однако не поделился с Петром своим замыслом походить по местам, дорогим их Учителю. Отправился в путь один. Он побывал в Вифлееме. Иоанн поразился первозданной красоте Вифлеема, расположенного на скалистой возвышенности. Город был окружен виноградниками, рощами миндальных и масличных деревьев. Иоанн никогда не видел такого обилия цветов… И он помолился Создателю, сотворившему такую красоту.

Из Вифлеема Иоанн принес Марии небольшой гладкий камень, который подобрал в пещере, где родился Иисус. Рассказал о маленьком происшествии: у входа в пещеру дорогу ему вдруг переградил большой змей. Иоанн на миг растерялся. Мелькнула мысль: враг хочет отвратить его от Учителя. Иоанн тут же сотворил перстом крестное знамение, дунул, и змей сник, свернулся, как сворачивается береста от огня.

Побывал Сын Громов и на Иордане. Войдя в поток и постояв некоторое время в быстрой и прохладной речной воде, он троекратно погрузился под воду, мысленно переживая встречу с Предтечей, и вернулся в Иерусалим, готовый к сотрудничеству с Петром…

Но боль и тоска по утраченным дням — увидит ли он еще своего Учителя — не оставляли его. Порой Иоанн замыкался в себе, понимая, однако, что его одолевает непонятная гордыня, и завидовал Симону Ионину, никогда не сомневавшемуся в своей правоте. Рыбак Симон Ионин, Петр, и правда был тверд, как камень, Кифа. А Иоанн был другой. Он был из другого теста. И ему снились сны. А Кифа снов не видел. По крайней мере, так думал о Петре Иоанн. Интересно, что и Учитель знал: Петр и его любимый ученик — из разного теста. Но они оба были дороги Учителю. Он любил обоих и не желал ссор между ними.

Видя, как мается и как томится тоскою ее нареченный сын, Мария научила его пойти на гору Елеонскую, откуда вознесся и где любил молиться Иисус, и обратиться там к Сыну Божию за поддержкой. И послушался Иоанн Марию. Прежде чем пойти с Петром и другими апостолами к Храму, Иоанн отправился на гору Елеонскую и молился там, обратившись к Богу.