Туман. - Мери Ли

– У вас на лодыжке следы зубов. Человеческих. Это был зараженный?

Чертов Стив, я и позабыла о нем.

– Возможно, – лепечу я.

– Что значит возможно? – уточняет доктор.

– Я спасалась и могла не заметить, как…

Доктор отрицательно качает головой, и я замолкаю.

– Мисс Брукс, здесь ложь неуместна.

– Да, это был зараженный.

– Вот так бы сразу. На сутки вас поместят в блок для наблюдения, в случае непредвиденных обстоятельств мы будем вынуждены попрощаться с вами, если же опыт пройдет успешно, вы сможете остаться.

– Опыт?

– Контакт с вирусом Т001.

Что? Они специально хотят заразить меня новым вирусом? Для чего это вообще нужно?

– Без этого не обойтись? – в надежде спрашиваю я.

– Нет. Мы не можем быть уверены, что вирус не передается через кровь, поэтому опыт необходим. Если вы отказываетесь, то я сейчас же попрошу вывести вас с территории.

Категорично. Воображение моментально оживает и рисует ужасные картины моего одиночного пребывания за пределами базы номер восемь. Ужас вскидывает голову, а я не в силах её склонить.

– Я согласна.

Ни за что не выйду за пределы этих стен.

Ни за что!

– Вот и отлично.

Доктор ещё раз рассматривает планшет, делает там какие-то пометки и продолжает.

– В остальном всё в порядке, небольшие ссадины и гематомы. Трещин, переломов нет. Дайте руку.

Протягиваю ладонь, и доктор цепляет на меня браслет красного цвета.

– Это для чего?

– Это для военных. По цвету браслета сразу можно понять, кто перед тобой.

– И что означает красный?

– Возможное заражение.

До этого с красным браслетом никто не выходил. Да я вообще не замечала, что на ком-то были подобные браслеты.

– Мисс Брукс, вы можете идти, – говорит доктор и подает мне планшет.

Беру его и выхожу из гигантской палаты. Военный с голубыми глазами сразу же делает шаг в мою сторону. Его взгляд с неприязнью смотрит на красный браслет.

– Минуту, – прошу я и быстро подлетаю к маме.

Обнимаю её и говорю:

– Нужно забрать у Лексы лекарство перед входом. Там придется раздеться.

– Хорошо.

Отстраняюсь, киваю Лари и иду к Зейну Келлеру, отдаю ему планшет, он указывает мне в конец коридора.

– Куда вы её уводите? – спрашивает мама.

Оборачиваюсь и говорю:

– Всё в порядке.

Дальше молча следую за Келлером. Спустя несколько поворотов и множество дверей, мы входим в практически стеклянное помещение. Огромное светлое пространство со стеклянными комнатами, в которых находятся люди. На полу в каждой из камер лежит матрас и подушка, за импровизированной кроватью – дверь. Проходя мимо комнат, замечаю, что дверь ведет в ванную.

Келлер останавливается у единственного стола в центре, там сидит седовласый мужчина, он поднимает взгляд от монитора ноутбука и поправляет очки.

– Зейн, удивлен тебя тут видеть.

– Не моя вина. К тебе новенькая.

В отличие от докторов, которых я успела здесь увидеть, этот не носит маску и перчатки.

Мужчина поднимается с насиженного места, забирает мой планшет и протягивает мне руку.

– Добро пожаловать в мою обитель. Я доктор Горн, но местные уже около пятнадцати лет называют меня просто – Док.

– Я – Алекс.

– Приятно познакомиться, Алекс.

А вот я не уверена, что это знакомство будет приятным.

Через три минуты мне ставят какой-то укол и отправляют в камеру под номером три. Оказавшись за стеклом, чувствую себя бабочкой на иголке, но больше всего меня беспокоит то, что я отделилась от семьи. Надеюсь, они позаботятся друг о друге.

Глава десятая

Раньше я задавалась вопросом, счастлива ли я? Это волновало семнадцатилетнюю Алекс, ту глупую практически безмятежную девчонку. Кто бы мог подумать, что для счастья мне будет достаточно стеклянной комнаты три на три метра, душа с прохладной водой и сменной одежды, которая больше похожа на смирительную рубашку? Раньше я точно не думала о счастье в таком ключе.

Первую половину отведенных мне суток я проспала сном младенца, мне ничего не снилось и, как оказалось, этот сон был навеян не усталостью и пережитым стрессом, а уколом, который мне поставил доктор Горн. Док единственный, кто наблюдает за тринадцатью подопытными. А опыт состоит в том, что нам ввели вирус Т001. Об этом мне поведала соседка по стеклу. Роберта, молодая жгучая брюнетка, сидит в камере уже двое суток, как она говорит, её результат неоднозначный. Проба крови показывает наличие заражения, но "червей" под кожей нет, как и агрессии, свойственной зараженным. Как говорит Док, Роберта индивидуальна, такого раньше не было.

Вторая часть суток за стеклом была куда более интересной. Всё от той же Роберты я узнала о месте, где мы оказались. Она рассказала, что это одна из немногих закрытых баз, которые открыли для обычных смертных в связи с туманом. Раньше о подобных местах никому не было известно.

Я удивлена, но Роберта выглядит вполне спокойной, она не просит, чтобы её выпустили и не требует ровным счётом ничего.

– Я добровольно остаюсь здесь, – говорит она, сидя ко мне спиной и уперевшись о стекло затылком.

– Для чего?

– Может, я смогу помочь, и ужас закончится.

Слабо в это верю, но переубеждать Роберту не собираюсь. Сегодня увели двоих и троих вновь поместили. Это конвейер, благодаря которому защищают не зараженных. С нами обращаются нормально. Приносят еду, а Док то и дело расспрашивает нас о самочувствии, записывает каждое слово в планшет. Док умело делает вид, что мы важны для него, но я всё же склоняюсь, что он преданный фанат науки, а мы его говорящие крыски. Но даже подобные мысли не портят впечатление от Дока как от человека, который просто выполняет свою работу.

– Ты здесь одна? – спрашиваю я, вспоминая мою семью.

Я спрашивала Дока о них, но он практически не выходит отсюда, а посторонним в этот отсек вход запрещен.

– Да. Все мои… родные не пережили туман, – отвечает Роберта.

– Сожалею.

– Не стоит. Они были не лучшими представителями человечества. Знаешь, я думаю, что туман пришел на Землю не просто так, он очищает наш мир от недостойных.

– От недостойных?

– Да. Из моей семьи осталась только я, остальных поразил туман, и они попереубивали друг друга. Думаю, это было к лучшему.

– Роберта?

– М-м-м?

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать. А тебе?

– Семнадцать.

– Кто бы мог подумать, что в столь нежном возрасте мы столкнёмся с апокалипсисом.

Да я бы и в глубокой старости не хотела увидеть то, что происходит с миром сейчас.

– Никто не знал, – отстраненно говорю я.

Тридцать минут мы проводим в тишине, не знаю, о чем думает Роберта, но я задаюсь вопросами.