#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ж, это вполне логично, – сказала Юля. – Мне вспоминается, как я сама сильно изменилась в свой приезд на Тенерифе. Я стала более бесстрашной. Хотя и говорят, что люди по сути не меняются, все-таки это не совсем так. Можно измениться, если захотеть.
– Но тут скорее другая цель, – заметила Алина, сощурив глаза.
– Конечно другая, – так же страстно сказал Константин. – Ни одно правительство мира не будет финансировать исследование по созданию бесстрашного человека. Это никому не нужно. Им нужны лишь покладистые личности.
– Вы можете смеяться, – вдруг сказала Юля, – но мне порой кажется, что вся эта пандемия и есть такой масштабный эксперимент, цель которого – изменить нас всех.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Алина. Костя также внимательно слушал ее.
– Какими озлобленными стали люди после введения карантина. Все смотрят друг на друга как на источник инфекции. Мама рассказывала, что в магазине при виде кашляющего молодого человека все покупатели разбежались в стороны. Она также рассказала, что соседи теперь здороваются друг с другом сквозь зубы и скорее прячутся по квартирам. Кругом мерещится вирус. А испанские бабушки, которые кричат с балконов всем нарушителям, чтоб они скорее шли домой? Вспомните, когда все началось, прошла всего неделя после карантина, как человек стал человеку – волк.
– Это лишь малая часть изменений, которые произойдут в мире. Добавь к этому экономический кризис, обнищание среднего класса и закрытие малого бизнеса. Через год, когда введут вакцины, люди так привыкнут к постоянному попранию свободы, к тюрьме, заточению, к незаконному закрытию ресторанов, торговых центров, школ, институтов, стадионов, кино, библиотек… что они с радостью побегут вакцинироваться. Даже тогда, когда вакцина будет еще на стадии испытаний. Для этого все делается.
– Что ты имеешь в виду? – уточнила Юля, которая одной из первых хотела поставить себе вакцину – ради дочери.
– Костя и его отец не верят в целебные свойства вакцин, – сказала Алина, усмехаясь. И хотя она сама в глубине души не верила в вакцинацию, не верила ни одному правительству в мире и во всем ей чудился обман, но все же Алина занимала позицию скорее пассивную, чем активную. А вот горячность мужа и свекра забавляли ее. Она как будто отстранялась от всех и от всего и бесстрастно наблюдала за событиями, не веря ни единому слову или факту, выпущенному в СМИ.
– Представь, что вакцина нужна для чего-то другого…
– Но для чего? – возмутилась Юля, которая так привыкла верить немецкой медицине, что не могла разучиться верить медицине в принципе.
– Да для чего угодно! Любое вмешательство может перепрограммировать организм. Любая вакцина ведет к мутациям.
– Как-то фантастически звучит, – сказала Юля легко, словно не чувствуя, как сильно верил в свои слова Костя.
– Но ведь ты сама говорила, что встречала в больнице детей, которые после вакцин заболевали нефротическим синдромом и другими аутоиммунными заболеваниями, – сказала вдруг Алина.
– Да, говорила… но те случаи были после наших прививок.
– А в Германии ты не встречала таких осложнений?
– Нет, – помотала головой Юля. – Хотя на самом деле… на самом деле в Германии мы лежали в боксе каждый раз, и я не могла ни с кем общаться. Я не знаю реальной картины больных в Германии. – Юля пожала плечами и задумалась. Что она могла знать?
– Самое интересное, – сказала Алина, – что уже сейчас многие по всему миру говорят, что не будут вакцинироваться, что это просто бизнес на людях. Как в былые времена на войне: хотели магнаты заработать на поставках оружия – развязывали войны. А сейчас война чревата слишком большими разрушениями природы, поэтому проще было бы пустить по миру достаточно безобидный вирус.
– Безобидный для работающего населения, – сказал Константин. – Для тех, кто платит налоги. А если налоги не платишь и на пенсии, то вирус, скорее всего, тебя не пощадит. Все это слишком подозрительно.
– У нас все люди против, я думаю, никто не будет вакцинироваться, – сказала Алина. – А вот в западных странах доверяют правительствам и фармацевтике, здесь все сами побегут.
– Я ничего против вакцины не имею, – сказала Юля. – Мне бы хотелось обезопасить дочь, поэтому я сделаю прививку. И Йохан, его родители тоже.
– Да-да, а вот наш народ – анархисты, – сказал Константин. – Крестьянские гены еще сильны в людях. Тем более что политические перевороты и обнищание страны лишь подкрепляли всеобщий анархизм. Наши люди не доверяют властям, не верят в лозунги и манифесты. Они предпочитают жить своим умом.
– И… это хорошо? – неуверенно спросила Юля.
– Юля, милая, хорошо это или плохо – судить пока рано, – сказал Константин. – Я уверяю тебя, что, когда всем у нас объявят, что можно бесплатно поставить вакцины, никто не побежит их ставить. И все будут говорить: русские – анархисты! Русских так не возьмешь! А затем издадут указ уволить всех отказников, и те самые анархисты, кто больше всех визжал, что он против вакцинации, первыми побегут делать прививку. Как стадо овец на заклание. Все это переодевание произойдет так мгновенно, что ты не успеешь и глазом моргнуть. Уже другие крестьянские гены проснутся в людях – рабские гены. Барин да царь-батюшка всегда прав, если в руках у него кнут.
Алина и Юля засмеялись. Костя был пьян, и они не могли серьезно относиться ко всему, что он говорил.
– Ты все-таки определись, – сказала Алина, – крестьяне – это рабы или анархисты? Не могут в одном человеке уживаться две сущности.
– Еще как могут! – воскликнул с жаром Костя. – Представь, как описывали крестьян наши писатели: Толстой, Тургенев. Самый горький пьяница не выполняет оброка, не работает, это еще при крепостном праве. Нагло смотрит на приказчика. А стоит только барину приказать высечь его хорошенько, как становится шелковым. И сразу забывает про спиртное, работает. А барин после этого думает, что русскому мужику телесные наказания просто необходимы, что он без них не может, ведь это такая скотина, которая любит хорошую порку и даже ждет ее. А представь, если бы этот мужик-анархист не изменился после того, как его высекли, а продолжил бы тянуть с оброком, не работать, если бы все они не работали, как когда-то порабощенные индейцы, разве оставались бы они рабами? Но нет, наши люди слишком быстро переобуваются, и в этом вся их беда. Нет никакого единства, никакой силы духа. Ни англичане, ни испанцы в свое время не смогли обуздать индейцев или туземцев. Те предпочитали
