Дожить до завтра - Марина Серова

— Извините меня, — «спуталась» я. — Я не хотела… Ой! То есть я не знала… Вас как звать?

Он на секунду смутился.

«Чмо ты, а не эфэсбэшник!» — съязвила я про себя.

— Иван Петрович.

«Ну конечно же, Иван Петрович, что еще тебе в голову придет даже на такой малой скорости!»

— Иван Петрович, я действительно не имею… к делам, которыми вы занимаетесь, никакого отношения!

— Ладно, — кивнул головой «Иван Петрович» в штатском. — Будем думать, что с тобой делать… — И направился к двери. — Открывай!

— А я как же?! — безрезультатно крикнула я вслед. «Иван Петрович» уже вышел, и охранник плотно притворил за ним дверь и щелкнул ключом.

Я села на пол, но через несколько секунд снова вскочила: как бы я ни устала стоять на ногах, сидеть на этом бетоне было чистым самоубийством.

Кое-что я уже понимала: Сечкин приехал на встречу с бандитами. Через некоторое время на даче начали жечь документы. Утром поднялась стрельба, а через час или больше меня на бандитской даче допрашивает какой-то военный с явными штабными чертами: речь правильная, пытается «красануться» принадлежностью к «Самой Госпоже Безопасности», но допрос вести не умеет. Больше всего это походило на смену власти. Я не знала, что произошло в эту ночь, но внешние признаки «переворота» имелись.

«Где ты, Гром? — с тоской думала я. — Ты чувствуешь, как мне тебя не хватает?»

Лишь когда стало темнеть, меня вывели.

Я оценила обстановку — до этого момента я видела все это только снаружи: огороженный забором участок обычного соснового леса, впереди справа — жилое здание, прямо за ним — котельная, слева сзади — пост охранника, прямо спереди — огороженная сеткой собачья площадка. Со мной четверо парней.

— Иди за мной, — хмуро обратился ко мне крепкий охранник лет сорока пяти. «Москвич, — отметила я про себя характерный говор. — И над остальными — старший». Охранник прошел вперед. «Уши мятые — вероятно, борец, — продолжала я отмечать детали, — правую ногу бережет, ступает аккуратнее, возможна травма… скорее всего ступни; подстрижен по-армейски…» Меня уже подводили к зданию.

Это называл «дачей» в шестидесятых годах московский генералитет: огромный трехэтажный дом безобразной архитектуры. Как сказал однажды Гром, если человек строил всю жизнь бараки, то и дворец построит, как барак, только большой. Меня провели вверх по ступенькам так называемого «крыльца», дверь открылась, и я обомлела: в дверях стоял… Хрящ!

Мысли мои судорожно завертелись, и я, опустив глаза вниз, прошла мимо. Это был настоящий, большой шанс, если что-то пойдет не так!

— Ну что, привели? — раздался голос откуда-то сверху.

Я подняла голову: с верхней лестничной площадки смотрел вниз крупный седой мужчина лет пятидесяти.

— Да, Михалыч, — ответил шедший впереди «борец».

— Отлично, здесь уже все готово. — Михалыч отвернулся. — Шеф, привели. Можно продолжать?

— А ты все проверил? Ну так веди ее сюда.

— Давай! — кивнул Михалыч Борцу. — Веди!

Меня подтолкнули к лестнице. Открывшаяся наверху картина ввела меня в состояние легкого шока: лестницу перегораживал труп мужчины в камуфляже. В правой руке трупа был зажат автомат; левая, неловко вывернутая, застряла в ограждении перил. И мне очень не понравилось то, что мне позволили это увидеть.

— Осторожнее, болван! — заорали на Борца сверху. — Куда ты ее повел? По левой лестнице иди!

Меня потащили назад и повели по левой лестнице. На втором этаже на роскошном огромном ковре лежали еще два трупа, только в штатском — тоже с оружием в руках.

— Давай быстрее, чучело! — заорали из открытой двери. — Время идет!

Меня аккуратно провели мимо залитых кровью покойников и втолкнули в дверь. Здесь за столом сидел тот самый крупный седой мужчина — Михалыч. И был он в тонких резиновых перчатках.

Я почувствовала, как по спине у меня льется самый настоящий холодный пот.

— Она что — до сих пор в наручниках?! — внезапно заорал он. — Вы что?! Это же баба! Синяки останутся! Ничего, бл…, доверить нельзя! Быстро снять!

Мне расстегнули наручники, и я, машинально растирая запястья, огляделась: в углу на диванчике, откинувшись на спинку, полулежал еще один труп здоровенного бритого наголо мужчины в роскошном костюме и с золотой цепью на шее.

Михалыч подлетел ко мне, взял за руки и начал внимательно рассматривать следы. Потом быстро осмотрел рану на голове, но она его, в отличие от следов на запястьях, совсем не обеспокоила.

— Ладно, — сказал он. — Ничего страшного. Подержи ее, — обратился он к Борцу и вышел за дверь. — Шеф! У нас все готово.

Раздались шаги, и в комнату вошел шеф. Это был Сечкин!

Я оцепенела, но уже через миг справилась и начала всматриваться. Сечкин выглядел немного взволнованным, но уверенным. Холеное лицо, великолепная оправа очков, в хорошем штатском костюме…

— Вот и прекрасно, — сказал он. — Что там за история с наручниками?

— Да ничего страшного, — засуетился Михалыч. — Видно не будет.

От этих слов меня начало колотить.

— Что вы задумали? — спросила я, прекрасно уже понимая, что именно они задумали.

— Успокойтесь, скоро вас отпустят, — спокойно соврал Сечкин и прошел к письменному столу. — Шатрова ко мне.

Михалыч выбежал за дверь и вскоре вернулся вместе с допрашивавшим меня «Иваном Петровичем». Мне стало еще хуже: Сечкин даже не боялся произносить при мне фамилий — для них всех я была уже трупом.

— Хряща, — кивнул ему Сечкин, и тот вышел.

Я все поняла.

— Хряя-ащ! — заорала я. — Беги! Тебя убьют!

Меня попытались повалить на пол, но я подсекла Сечкина, и еще до того, как он врезался переносицей в стол, Михалыч получил коленом в пах, а Шатров — пальцами в глаз.

Я вылетела в коридор и, перепрыгивая через трупы, помчалась к лестнице. Меня попытались остановить: сначала — Борец, потом — еще двое. Я, подбив Борца под травмированную ступню, прыгнула через перила и, пролетев метра четыре, приземлилась в самом низу.

Хрящ удивленно посмотрел на меня, затем раскинул руки, словно пытался остановить…

— Хрящ, беги! Тебя убьют! — повторила я, но он смотрел на меня удивленными детскими глазами, ничего не понимая. Сзади раздались выстрелы, и Хрящ вздрогнул, еще шире раскрыл глаза и повалился назад, на стойку поста.

Я кинулась к двери — стальная, на автозапоре! Окна — в решетках! Коридор? Стоп! У него должно быть оружие! Я кинулась к оседающему на пол Хрящу, но почувствовала, как мне передавили горло и потащили вперед спиной.

— Бл!.. — заорал кто-то над трупом Хряща. — Чем его?!

— Все нормально — «макаровым»!

— Тащи эту суку наверх!

Меня поволокли за горло вверх по ступенькам. Посадили на стул. Осмотрели горло. Обмотали кисть полотенцем и пристегнули наручником к батарее.

— Да что ты с ней так возишься?! — крикнул Сечкин, прижимая к лицу окровавленный платок. — Что, сука, думаешь, вокруг пальца меня обвела?! Самая крутая?! Вы-куси! — На какой-то миг он совершенно потерял самообладание, но постепенно пришел в себя. — Ну что у тебя, Михалыч, все?!

— Да, шеф. Вот ее оружие.

Я смотрела во все глаза: мой «макаров» во всем этом представлении тоже играл какую-то роль. Они точно были в нашей квартире вскоре после меня…

— А ты ведь и Хряща знаешь! — наклонился надо мной Сечкин. — Очень интересно! А он, гнида, ничего не сказал… Что, уже из себя девочку не строим? Или еще строим?

— Он с моим «бывшим» служил, — не сдавалась я. — Конечно, я его знаю. Что вам от меня надо?

— Уже ничего, — усмехнулся Сечкин. — Я так понимаю, и сотовый не твой, и вот этот «макаров» не твой. Верно?

— Вы что?! — «не выдержала» я. — Откуда у меня пистолет?

— Вот и мне интересно, откуда? А теперь, — Сечкин развел руками, — уж извините…

Ситуация поворачивалась против меня. Рассчитывать было больше не на что.

— Как вы так можете?! Вы даже не знаете, кто я! — Я постаралась вложить в эту фразу как можно больше двойного смысла.

— Я знаю достаточно. Ты шпионила полтора часа назад под этим забором, и ты не из ФСБ и не из ГРУ.

— Откуда вам это известно? — не сдавалась я.

— Оттуда. — Сечкин повернулся к Михалычу. — Пригласи полковника и уезжай. Бойцов забери.

— Ладно, — согласился Михалыч и вместе с хромающим Борцом вышел за дверь.

Я примерилась: отсюда, от батареи, я не доставала Сечкина ногой совсем чуть-чуть — сантиметров шесть-семь. Вот если бы он наклонился… Для меня еще ничего не было закончено… пока.

Послышался звук пружинистых легких шагов. Я искоса глянула на дверь — там стоял человек, которого Сечкин назвал «полковником». Его лицо почему-то было мне знакомо. Он тоже очень пристально смотрел на меня. Я перешагнула какую-то черту внутри, когда уже ничего не боишься. Все сплелось в один гигантский клубок: убитый в городе Воскресенске Петя Скачков, далекая горная речка, мертвый Сека на загаженном голубями полу, Сечкин на фотографии из альбома Ивана Турсунбековича, оседающий на пол Хрящ…