Лямель и принцесса Нарла - Сеймур Алиев

Нарла никогда не видела свою бабушку (королева Луна покинула этот мир до рождения внучки), но сейчас, стоя ровно на том же месте, где и она, спустя сорок лет принцесса чувствовала то же, что и её бабушка когда-то. Будто всё переживалось вновь. Внезапно распахнулась дверь, и в покои вошёл король. Швеи, молча поприветствовав Балруса поклоном, удалились прочь.

– Как же ты прекрасна, Нарла, – восхищённо рассматривая свою дочь, заметил король.

– Спасибо, отец.

– А почему ты грустная? Сегодня же такой день, твой день.

– Отец, но я не люблю герцога. Я не должна выходить за него. Не должна. Так было написано в книге, – с нетерпением сердца выговорила Нарла, доставая книгу из-под подушки и показывая её королю. – Я сегодня хотела тебе рассказать…

– Но тут ничего такого не написано, – возмутился Балрус.

– Надпись появилась вдруг, а потом исчезла, – тщетно убеждала она отца поверить ей.

Король терпеливо слушал плоды фантазии своей дочери и наконец, не выдержав её бреда, перебил принцессу:

– Доченька, жемчужина моя, пойми, герцог, должно быть, единственный, кто достоин твоей руки. Скажи, чем он тебе не угодил? – король каждый раз говорил это, заводя Нарлу в тупик. – Он благороден, отважен, с утончёнными манерами. Словом, истинный рыцарь.

– Но я не люблю его. Будь он тысячу раз рыцарем!

– Ничего страшного, – нежным голосом отца, продолжил он, – я уверен, что он сумеет завоевать твоё сердце. Дай ему время, – и после добавил с более строгим тоном: – Доведу до твоего сведения, что браки королевских кровей несут не только личные, но и политические интересы. Готовься, жемчужина моя, – поцеловав Нарлу, он удалился широким королевским шагом.

Глава IX

«Сырое тёмное и довольно мрачное место. Даже хуже, чем темница», – подумалось друзьям, когда они наконец-то почувствовали липкую грязь под ногами. Стены давно уже покрылись плесенью, а мрак, царивший тут десятилетиями, сдавливал сознание, с каждым шагом всё отчетливее шепча об опасности. Но не это было самым страшным. Гораздо больше пугало то неизведанное, что, возможно, поджидало их в запутанных коридорах потайного пути. Единственная сила, вынуждавшая друзей делать очередной шаг, была любовь. Она была крепка, подобно ростку, прорастающему сквозь каменный булыжник, что не ведал никаких преград и непрестанно тянулся к благодатному свету. Лишь Гульвион осторожно двигался навстречу страху, вдохновляясь храбростью двух щуплых юнцов. Никто не осмеливался произнести и звука, опасаясь пробудить то чудовище, что дремало в бесконечных закоулках. Гигант прекрасно знал, что рано или поздно это существо предстанет перед ними и ему придётся принять вызов.

Зрачки путников в скором времени расширились, привыкнув к постоянному мраку, и они более не ступали, как новорождённые котята, кое-как отличая извивающуюся дорогу перед ними, а уверенно двигались вперёд.

– Смотрите! – внезапно прервал тишину Лямель еле слышным шёпотом.

Перед компанией, доселе бродившей по единому пути, появилась развилка, ведущая в противоположные стороны.

– Эта сложная система тоннелей, – тихо объяснил Гульвион. – Даже если враг найдёт вход с колодца, то он никогда не сможет самостоятельно выйти к замку.

– Лабиринт, что ли?

– Ну что-то в этом роде.

– Лабиринт? Я никогда не видел лабиринты, – восторженно закричал Фунгус, позабыв о всяких предосторожностях. Он хотел улизнуть со словами «найдите меня», но ловкие руки Руана вовремя схватили его.

Хрупкая гладь безмолвия, так бережно хранящаяся временем, была разом нарушена. Заткнуть Фунгуса не составило труда, но вернуть непорочность затишья было уже невозможно.

– Оно нас услышало, – промолвил латник, тревожно оглядываясь по сторонам. – Нам нужно торопиться!

– Ну спасибо, Фунгус! – вырвалось у поэта.

– Что же вы все такие нервные? – и, увидев однозначный взгляд Руана, он с испугом скрылся в кармане.

И продолжили путники свой путь, даже не подозревая, что две тусклые искорки, скрывающиеся под покрывалом мрака, давно следят за ними. Не пройдя и ста шагов, странники услышали с трудом уловимый щелчок над головой – и всё померкло. Некая железная западня, замкнувшая их пространство, медленно тронулась вглубь лабиринта. Крики, стуки по железным стенкам не давали никаких результатов. Обратная сторона тесной ловушки отвечала ещё более пугающей тишиной. Через некоторое время скрип колёс заглушился. Следом прозвучал очередной щелчок, на этот раз отперший замок. Гульвион, выждав подходящий момент, выпрыгнул на волю, слепо размахивая секирой. Но, увы, кроме полного мрака, перед воином не было ничего. Высунув головы, Лямель и Руан заметили, что находятся в какой-то заржавевшей клетке. Страх ворвался в них, словно незваный гость, играя с их фантазией. Они не знали, что их ожидает дальше и какая постигнет судьба. Лишь Гульвион понимал, что попал туда, откуда ещё никто не возвращался.

Внезапно из темноты вырвался голос:

– Кто вы? Новенькие?

Голос был явно человеческий и совсем нестрашный.

– Кто говорит? – отозвался великан.

– Мы узники… как и вы.

– Мы? – вмешался Лямель.

– Да, нас тут много, – раздался пугливый шёпот – голос из противоположного угла.

– Гульвион, – обратился поэт, – а может, это потерявшиеся стражники?

Начальника стражи будто осенило, и он не мешкая стал вслух перечислять имена воинов:

– Корнус, Дулиан, Марг…

– Командир?! – отозвались несколько голосов.

– Вы живы… слава Всевышнему, – радостно воскликнул гигант. – А я думал, что потерял лучших своих бойцов. Кто вас так? – грозным тоном спросил он.

В тот самый момент медленно скрипнула дверь, и заточенные воины резко утихли, позабыв даже ответить Гульвиону. Оно было тут, и друзья чувствовали, как существо медленно приближалось к ним, заставляя колотиться сердце бешеным биением. Существо остановилось прямо перед клеткой, рассматривая новых узников.

– Добро пожаловать в моё скромное жилище, – наконец заговорило оно голосом, напоминающим змеиное шипение.

– Открой клетку, и мы сразимся на равных, мерзкое чудовище, – заорал великан.

– Зачем мне это делать? У вас топор. Он наверняка острый и может убить, – спокойно продолжила тварь, – хотя всё равно вы скоро отдадите его.

– Ни за что!

– Все сначала так говорят. А потом не проходит и трёх дней, как вы снимаете с себя все доспехи и оружия ради куска хлеба. Так что это дело времени, – прошипел голос.

– Покажись нам тогда, если ты нас не боишься, – промолвил Руан. Услышав в ответ молчание, он достал из кармана гриб и волевым тоном приказал: – Светись, Фунгус, светись!

– Оставьте меня уже в покое, я не хочу видеть то, что я увижу.

– Светись!

И Фунгус блеснул слабым мерцанием, вынудившим существо уклониться от света. Сияние гриба было недостаточным, дабы полностью разглядеть хозяина змеиного голоса. Однако силуэт хоть и смутно, но выделился среди безликого мрака. На удивление узников, существо больше напоминало человека, нежели чудовище, как привыкли считать многие.

– Так ты же человек, женщина, а не какой-то зверь, – поражённый, обратился поэт.

– Нет! Я чудовище, я монстр, – истерично закричала вдруг фигура, – я не человек и никогда им не был. Я зверь, вы слышите меня, – простираясь эхом, кричал он, – зверь! И вы никогда не выйдите отсюда.

– Но что тебе надо? – вмешался Руан.

– Мне нужны вы!

– Говори яснее!

– Командир, вы должны рассказывать истории… каждый день новые.

– А если я откажусь, Марг? То что тогда? – грозно бросил начальник стражи.

– Тогда вы останетесь без пищи, – ответил змеиный голос.

– Моя секира расскажет за меня! – взмахнув ей, он ударил всей силой по железным прутьям.

– Как вам угодно, – прошипела фигура. – Рано или поздно вам захочется есть и пить. Я подожду, – сказав это, она медленно начала удаляться, как вдруг поэт робко промолвил:

– Постой! Я расскажу тебе историю.

Возглас Лямеля понудил любопытное сердце вернуться обратно.

– Я внимательно слушаю.

Лямель понимал, что до венчания остались считанные часы, а может, и минуты и он, собравшись с духом, начал свой рассказ:

– Однажды безмятежным днём один поэт, сидя у кондитерской лавки, невольно посмотрел наверх…

Таинственная фигура заворожённо и с интересом слушала поэта, так сладко повествовавшего самую интригующую историю, которую она когда-либо слышала. Каждой фразой фигура окуналась в воспоминания, в те далекие дни, когда юная и прекрасная Алианна, подвергшись нападению волков, чудом выжила, оставив в пасти зверя свою красоту. Слушая историю отчаянной любви, готовой на всё, она вспоминала своего жениха, с ужасом отскочившего от неё, когда он едва увидел уродство на её нежном и изящном лице. С болью внутри видела она презрение родной деревни, ещё недавно завистливо восхищавшейся ею. Слезинки капали без устали. Алианна поражалась, она не осознавала, как поэт мог броситься в опасность ради той, которую даже не видел в лицо. Девушка вспоминала свою отвергнутую любовь, ненавидя, люто ненавидя избранника за то, что он ни капли не был похож на того героя, о котором шлось в истории.