Разбитая музыка - Стинг

«Так ты теперь там, Томми?» — тихо шепчу я, как будто он может меня слышать, но не получаю ответа. Мальчик, который был моим лучшим другом, умер, и я впервые в жизни осознаю, что странная, страшная вина идет бок о бок со смертью и навсегда остается с тем, кто остался жив. Какой-то своей частью ты радуешься, что это не тебя выбрала смерть, другая же часть стыдится и сожалеет, что ты так и не сделал никакой попытки протянуть руку человеку, с которым когда-то был так близок, и теперь уже никогда не сделаешь этого.

Музыка всегда служила для меня средством от тоски. У гитары, которую я унаследовал от дяди Джона, появились приличные струны, и я больше не играю «сломанную» музыку, которая так огорчала мою бабушку. По правде сказать, я делаю большие успехи в игре на гитаре, но естественные ограничения самого инструмента не дают мне двигаться дальше. Есть вещи, на которые это примитивное устройство попросту неспособно.

Из тех денег, что я зарабатываю, помогая отцу развозить молоко, мне удалось скопить достаточно для покупки новой акустической гитары, на которую я давно положил глаз. Уже три месяца она висит на стене в музыкальном магазине Брэдфорда. Каждый вечер я прихожу посмотреть на нее после школы и втайне молюсь, чтобы никто не купил ее раньше меня. Это красивый инструмент из светлого полированного дерева со стальными струнами, черным грифом и тонкой резьбой вокруг отверстия на корпусе. Гитара стоит шестнадцать гиней — большие деньги, но я впервые по-настоящему влюблен. В первый раз я услышал Beatles, когда учился в последнем классе начальной школы. Дело было в раздевалке бассейна. Мистер Лоу только что провел с нашим классом очередное беспорядочное и очень шумное купание в бассейне — «провел», в сущности, означает проследил, чтобы никто не утонул. В раздевалке царила суета. Вытираясь и обсыхая, мы, по своему обыкновению, хлестали друг друга полотенцами по гениталиям. Именно в этот момент из транзисторного приемника, висевшего в углу, послышались первые такты «Love me do». Эффект был поразительный. В этом разреженном, скупом звуке было что-то, что немедленно положило конец нашим грубым играм. Одинокая губная гармоника Джона, бас-гитара Пола, игравшая «на два такта», и их голосоведение шло параллельными квинтами до третьей пониженной ступени, сменяясь одноголосием во время припева. Конечно, в те времена я не смог бы описать этого так, как сейчас, но интуитивно почувствовал нечто значительное, даже революционное в этом лаконичном, экономном обращении со звуком, и, что интересно, то же самое ощутили и все остальные. К тому времени, как песня «She Loves You» заняла первое место в списке хитов, я уже учился в гимназии, но в восторг меня привел не столько откровенный примитивизм хора, поющего «yeah, yeah, yeah», сколько аккорд соль мажор с добавочной секстой, который по-особенному окрашивал завершение коды. В это клише, давным-давно эксплуатируемое танцевальными группами, Beatles привнесли какую-то тонкую, неуловимую иронию. Конечно, и этого я не мог еще тогда сформулировать словами, но я инстинктивно чувствовал намек на некую изысканность, не ощущавшуюся в популярной музыке, которую я слушал до тех пор. Beatles достигнут большого совершенства в умении включать в свои песни самые разнообразные музыкальные формы, будь то классическая или народная музыка, рок-н-ролл или блюз, индийская paгa или водевиль — головокружительное и одновременно цельное смешение идей, перекидывающих мосты к целому букету разных культур сразу. Это была музыка без границ, универсальный саундтрек для поколения, которое вообразило, что может изменить мир. Джим Берримен в биографии под названием «Стинг в рассказах», которая в остальных отношениях заслуживает самой высокой оценки, утверждает, что я стоял на улице перед городским концертным залом, когда в 1963 году там выступала легендарная четверка, и будто бы умудрился заполучить прядь волос Маккартни. Это, конечно, вымысел, кардинальным образом расходящийся с теми интеллектуальными запросами, которые были у меня в то время. Однако невозможно переоценить то влияние, которое в молодые годы оказали на меня Beatles. A тот факт, что их происхождение было сходно с моим, заложил основу моим планам о побеге и славе, которые я вынашивал в своем воображении. И Леннон, и Маккартни были из скромных семей и учились в гимназии в Ливерпуле — городе, очень напоминающем Ньюкасл. После первых заметных успехов, когда их музыка начала занимать места в горячей десятке, они покорили весь мир своими песнями. Целому поколению музыкантов это прибавило уверенности в себе и дало право хотя бы попытаться повторить их подвиг.

Я изучаю альбомы Beatles с таким же всепоглощающим, скрупулезным вниманием, с каким когда-то я слушал Роджерса и Хаммерстайна, но теперь у меня есть гитара. У меня есть инструмент, при помощи которого можно тренироваться в практической магии аккордов и распутывать системы ритмических фигур, на которых строятся песни Beatles. И что это за песни! Одна лучше другой, альбом за альбомом. Все их я пытаюсь сыграть, уверенный, что если не оставлять усилий, то даже то, что не получается сыграть сразу, в конце концов раскроет свою тайну. Я снова и снова возвращаю иголку проигрывателя к началу музыкального отрывка, который мне не удается расшифровать, как взломщик сейфов, подбирающий шифр, пока наконец не добиваюсь своего. Ни один школьный предмет никогда не отнимал у меня столько времени и сил. Я не хочу сказать, что в этих занятиях музыкой играет роль какое-то предчувствие будущего, но есть что-то необычное в этой одержимости, в маниакальном характере моего увлечения, как будто какой-то внутренний голос твердит мне: Так ты и сбежишь. Так ты и сбежишь. Идет 1966 год. Этим летом Англия выиграла у Германии и завоевала Кубок мира по футболу. Страна наконец наслаждается плодами послевоенного бума, и повсюду царит дух «развязности», как это называлось на странном жаргоне того времени. Но что касается Ньюкасла, то радость и воодушевление от перемен в обществе и культурной революции ощущает здесь лишь небольшое количество людей, группирующихся вокруг университета. Королевский колледж придает пабам, клубам и книжным магазинам дух старомодного интеллектуализма и богемной изысканности. Из знаменитых людей, кажется, только Витгенштейн провел в нашем городе сколько-то времени в годы войны. Могу себе представить, как он разъясняет трудные места из «Логико-философского трактата» ребятам из «Хеймаркет», уютно потягивающим темное пиво в голубом дыму дешевых сигарет.

Клуб «Go-Go» размещается на Перси-стрит позади паба «Хеймаркет». Изначально это был джазовый клуб для утонченных университетских кругов. В «Go-Go» выступали Animals до того, как к ним пришел большой успех. Их история была живым доказательством того, что чудесный успех Beatles можно повторить даже в Ньюкасле. Именно в этом клубе я в пятнадцать лет впервые увижу настоящую рок-группу — группу Грэма Бонда. Мне повезло с таким началом.