Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сколько раз?! Сколько раз?! Сколько раз?!
Лисовин не пытался защититься; на верхней губе была кровь. Рейнборо влетел в медотсек, а я оттолкнул осатаневшего Сильвера:
– Хватит. Что тут?
Том отер кровь, текущую из расквашенного носа; зрачки были страшно расширены.
– Что «сколько раз»? – спросил он. Я не узнал его голоса.
– Ты – сколько – раз – Осененный? – раздельно проговорил бывший навигатор.
– Дважды.
Сильвер с проклятием ринулся внутрь, хлопнула жесткая шторка.
– Я убил мистера Эрроу, – шепотом вымолвил Том.
Глава 2
Я едва протиснулся в закут, где недавно отличились мы с Сильвером. На входе стоял Рейнборо – напрягшийся, точно окаменевший; закут наискось перегораживала больничная каталка с телом первого помощника, рядом что-то делал доктор Ливси, а капитан Смоллет и Сильвер у дальней стены в четыре руки включали аппаратуру. Черные приборы наливались густым светом: зеленым, лиловым, коричневым.
– Он жив? – шепотом спросил я у Рейнборо.
– Пока – да.
– Александр, это много, – говорил Сильвер. – На два деления назад… Дайте, я.
С RF-приборами он управлялся уверенней, чем капитан. Однако что-то не ладилось; бывший навигатор застонал, мистер Смоллет выругался на неизвестном мне языке.
Тревожно запищал какой-то датчик на каталке, замигал оранжевый огонек.
– Пульс падает, – сказал доктор Ливси. – Еще сердечное?
– Не надо, – отозвался капитан. Мелькнула белая вспышка. – Ч-черт!
Бывший навигатор охнул. Рейнборо нырнул под каталку, на четвереньках пролез под ней и выбрался к мистеру Смоллету с Сильвером.
– Ребята, спокойно, – он положил ладони им на спины. – Вдохнули. Выдохнули. Сосредоточились.
Не знаю, пилот ли помог, но дело пошло на лад. Один из коричневых ящиков был отключен, взамен включен лиловый с целым веером длинных усов; на конце каждого уса дрожал белый шарик.
Мистер Смоллет по RF-связи велел Хэндсу прекратить торможение. Хэндс что-то ему ответил, и капитан внятно объяснил, где он видел Станцию и ее диспетчеров. Старший пилот повторил его слова по громкой связи.
– Будь добр, еще раз, – разнесся по кораблю чей-то голос. – Записываю.
Хэндс с удовольствием выполнил просьбу.
– Заткнитесь все! – рявкнул по громкой капитан Смоллет. – Стоп, – он схватил Сильвера за руку. – Так мы его убьем.
– Нет. Это они – Осененные убийцы… Джим! – бывший навигатор заметил меня. – Ты что тут?
Я убрался. Мистер Эрроу говорил, чтоб мы с Сильвером близко друг к другу не подходили, а закут маленький…
Том стоял, вжавшись в стену, как я его оставил. Маска была измазана текущей из разбитого носа кровью, руки тоже. Увидев меня, лисовин вскинулся:
– Как он?
– Жив. Они надеются его вытащить.
Том опустил голову. На палубу капнула кровь. Я порылся в карманах, думая найти салфетку; не нашел. Идти снова в медотсек и шарить там не хотелось.
– Что случилось? – спросил я.
– Мистер Эрроу… взялся что-то проверять, – заговорил Том, запинаясь. – Какой-то RF-порог.
– То, как ты сопротивляешься RF?
– Вроде того. Сказал: порог очень низкий. И надо поставить защиту… – Лисовин судорожно вздохнул. – Прилепил мне к вискам две фигни и давай колдовать с приборами. Предупредил: будет больно. Я приготовился, как мог. А боль такая… будто раскаленным прутом башку проткнули. В глазах потемнело. И я услышал вскрик… Потом вижу – мистер Эрроу падает. Цепляется за ящик, с которым работал, а руки скользят. Я – к нему. А у него сердце затухает… – Тома дернуло, как от удара током; он перевел дыхание и продолжил: – Потом доктор Ливси прибежал. И Сильвер примчался, меня чуть не растерзал.
«Осененные убийцы», – сказал бывший навигатор. Том – Дважды Осененный. Мистер Эрроу этого не знал, конечно. И загодя не проверил, на что способен наш лисовин. Хотел поставить ему защиту от RF, но получил сильнейший ответный удар… наверняка умноженный на действие всех тех черных приборов. Мэй-дэй! Ну и бардак на этом корабле. Я полагал, что в космофлоте порядку больше.
Да что я, в самом деле? Первый помощник ошибся – и расплачивается собственной жизнью. Только бы его спасли.
Из медотсека, хлопнув жесткой шторкой, вышел Рейнборо. Желто-белый свет лампы упал на окаменевшее лицо, длинные раскосые глаза показались прорезями мертвой маски.
– Ушли отсюда. Быстро, – приказал пилот.
– Жив? – рванулся к нему Том.
– Сказано: ушли.
Схватив лисовина за локоть, я поволок его прочь. Шаг, другой, третий… Позади, приглушенный студенистыми стенами «Испаньолы», раздался крик. Надрывный, мучительный, страшный, как будто с человека заживо сдирали кожу. Вопль понесся по широкому коридору, ударился в стены, на миг зажег их бледно-желтым – и оборвался.
Мы с лисовином бросились назад. Рейнборо загородил вход в медотсек:
– Куда?
Том думал проскользнуть мимо пилота. Без замаха, Рейнборо ударил; лисовин отшатнулся, схватившись за живот. Я сгреб Тома в охапку, оттащил подальше. Изувечат его сегодня…
Кругом было тихо-тихо. И в коридоре, и в медотсеке, и на всем корабле. Том едва дышал; у меня холодело сердце от смолкшего, но еще звучащего в ушах крика нашего капитана.
Рейнборо привалился к стене.
– Счастье, что не в рейсе, – вымолвил он хрипловато. – Юнга! Вот так отдают свою жизнь другому. Только в рейсе Александр бы погиб.
Я ничего не понял; Том и подавно.
Через несколько минут из медотсека выбрался Сильвер. Точно в полусне, повел перед лицом рукой.
– Всё. Всё. Слава богу. – Он направился к Тому; лисовин невольно попятился. – Извини. Я слетел с катушек… Ты-то не виноват.
Он хотел уйти, но Рейнборо окликнул:
– Джон! Вы слишком много смыслите в этом, – он хлопнул ладонью по стене медотсека, – для навигатора.
Сильвер повернулся к пилоту всем корпусом.
– Разбираюсь, – подтвердил он. – Моя жена занимается RF-медициной.
У Рейнборо отвисла челюсть.
– Жена?! Как?
Сильвер усмехнулся.
– Нелегально, конечно.
– А ты?.. Крал?..
– Да. Крал информацию, где плохо лежала. Как видишь, пригодилось.
– С-собака! – воскликнул Рейнборо – по-моему, с восхищением.
Они ушли вдвоем.
Мы с лисовином остались караулить под дверью. Внутри было тихо. Том сидел на корточках у стены и оттирал с рук засохшую кровь.
– Почему ты Дважды Осененный? – спросил я, когда надоело прислушиваться.
– Не твое дело, – буркнул он. Подумал и ответил по-человечески: – Когда мать заболела, повела меня в питомник осеняться. Мне было пятнадцать, и вроде как еще рано, да она боялась, что долго не протянет. В питомнике я стащил птенца. Принес домой и выкормил. Он у меня жил полтора года… пока мать жила. Последние месяцы – в клинике. Мистер Ливси ей почти на год жизнь продлил. А в последний день не отходил от нее вообще, держал за руку.
