Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На основе этих немногих документов мы можем выдвинуть предположение, что армия при содействии местных структур «Специальной организации» принимала участив в уничтожении мужского населения вилайета, в то время как работа по истреблению женщин и детей оставалась в зоне ответственности «Специальной организации».
Что касается роли государственных властей в этих событиях, то причастность каймакама Кемал-бея к убийствам в Богазлыяне подтверждена многими свидетелями. На 15-м заседании суда 28 марта 1919 г. он пытался отрицать выдвинутые против него обвинения, однако его же «коллегами» были даны показания, подтверждающие, что «большинство депортированных из Богазлыяна армян были убиты». Когда председательствующий судья спросил у него, «получал ли он по этому поводу приказы от министерства», Кемал ответил, что не получал подобных приказов. Наоборот, по указанию правительства ему должны были перечислить деньги, как только он доставит армян в места отбывания ссылки. Кемал также заявил, что депортация армян производилась в военных целях.
На четвертом заседании суда 11 февраля 1919 г, депутат парламента из Йозгата Шакир-бей сообщил, что он «отправил протест вали Ангоры Атиф-бею», однако Атиф-бей не принял его «во внимание». Такой же протест был отправлен Талаату, однако тот не только не принял его во внимание, но и спроил депутата, «не занял ли он позицию слабых». Что касается чете, Шакир не отрицал, что «они действительно были освобождены из-под стражи», однако, по его словам «его не убедили, что этих людей отправят на фронт».
Со стороны жертв известен только один случай сопротивления. Это случилось в деревне Кюмкую вблизи города Акдагмадени. После того как деревню сожгли, нескольким молодым людям удалось сбежать и примкнуть к отряду маки (партизан. — Прим. пер.). Как мы уже видели, Тевфик-бей использовал этот случай, чтобы обосновать необходимость вмешательства армии, усиленной отрядами чете, восстаниями армянского населения[3278]. Свидетель, который также принимал участие в этих событиях, Мовсес Папазян, отметил, что вскоре их группа насчитывала около тридцати человек. Однако 25 ноября 1915 г. в районе горы Акдаг они были атакованы отрядом жандармов, состоявшим из 150 человек. Еще через некоторое время, 10 декабря 1915 г., в районе Маден на них снова напали, на этот раз четыре батальона регулярных войск под предводительством военачальника Йозгата. В обоих случаях им далось сбежать[3279]. Прибегая к насильственным методам, некоторые члены группы даже смогли освободить из деревень своих близких[3280]. В течение следующих нескольких месяцев их ряды пополнялись сбежавшими рабочими трудовых батальонов района Кайсери до тех пор, пока они не достигли размеров полноценного воинского подразделения[3281]. Чтобы расправиться с этой группой сопротивления, 15 июня 1916 г. в район Мадена, возглавляя многочисленный военный отряд, прибыл военачальник города Кайсери. В этот раз не всем удалось бежать от преследователей[3282]. Десятки тех, кто смог спастись, решили направляться в Самсун. 1 июля 1916 г. в форме жандармов они покинули район через город Зела. Через пять дней они беспрепятственно перешли мост в Амасье. После тринадцатидневного похода, покупая еду и предметы первой необходимости у турецкоговорящих жителей греческих деревень, которые встречались им по пути, они наконец присоединились к отрядам сопротивления Самсуна, Орду и Синопа[3283].
Погромы в казе Йозгат
Как мы уже говорили ранее, 5 августа 1915 г. считается датой окончания операций в деревнях района Богазлыян. В этот же день Кемал-бей был назначен на пост временно исполняющего обязанности мутесарифа Йозгата, в связи с чем теперь под угрозой оказались жизни девяти тысяч армян, проживавших в этом городе и его окрестностях. Уже 8 августа епископ Данивлян и видные жители города в количестве 471 человека были арестованы и «депортированы»[3284]. В Йозгате, по показаниям Азнив Ибраносян, жандармы заставили армян доложить о своем прибытии директору казначейства Вехби-бею, после чего они были арестованы прямо на рыночной площади[3285].
Один из армян, служивший в армии под командованием капитана Хусны-бея, стал свидетелем случайной встречи его капитана с ответственным секретарем муниципалитета Узуном Ахмедом, который, в свою очередь, возглавлял отряд наемных чете. Производя аресты армян прямо в их домах, этот человек громко заявлял: «Наши матери нас родили именно ради этого дня»[3286]. Помимо временно исполняющего обязанности мутесарифа Кемаля и начальника жандармерии Тевфика, еще одним человеком, принимавшим активное участие в уничтожении армян, был служащий бюро земельного кадастра, участник Благотворительного фонда — Фаяз Али-бей. Согласно сведениям, полученным из письма, которое председательствующий судья отправил мутесарифу Йозгата 4 февраля 1919 г., Феяз-бей во время депортаций возглавлял комитет по оставленному имуществу, члены которого «проводили собрания и осуществляли работу в здании армянской церкви»; этот комитет единственный, кто обладал правом выпускать документ с грифом «подлежит депортации» («vesikat»)[3287]. Мы располагаем информацией, которая позволяет дать полное описание процедуры, предшествовавшей непосредственно аресту армян и последующей физической расправе. Согласно показаниям майора Тевфика, «имена армян, подлежащих депортации, вначале вносили в специальный журнал». На четырнадцатом судебном заседании, которое состоялось 26 марта, Кемал даже назвал имя одного из тех, кто «отвечал за подготовку таких журналов». Это был лейтенант жандармерии Хулусы-бей[3288]. Далее, согласно показаниям Тевфика, после внесения имен в соответствующие списки он должен был «проинформировать высшие органы власти о количестве человек, высылаемых в Дер-Зор»; затем «раздать поручения и инструкции мюдирам нахий, чтобы те, в свою очередь, передали их офицерам соответствующих подразделений жандармерии, руководствуясь составленными заранее журналами»[3289]. Таким образом, организация депортации армян проходила по четкому плану. С одной стороны, этим процессом управляли городские и военные власти, с другой — «Специальная организация», параллельная структура, которая интересовалась нелегальной стороной процесса.
На этом же заседании прокурор представил на рассмотрение суда документ, составленный временным исполняющим обязанности мутесарифа Йозгата. Документ находился в конверте, на лицевой стороне которого были изображены три красные полосы. Между полосами была надпись, в которой сообщалось, что по прибытии в деревню Баттан письмо должно быть доставлено эфенди Бекырджи-заде Махмуду, Абдуллаху и Мехмеду. Конверт следовало вскрыть только после того, как будут зафиксированы день, время, а также данные на печати. В конверте находилось два письма: первое было адресовано начальнику жандармерии Шюкрю и предписывало ему подчиняться приказам трех вышеперечисленных людей; второе содержало приказ, по которому «принадлежавшие женщинам и девушкам личные вещи следовало изъять и перевезти в Йозгат». Прокурор обратил внимание на содержащееся в приказе противоречие. По его словам, «личные вещи у женщин и девушек отбирали еще в городе, из которого они были депортированы. Следовательно, требование перевезти вещи в Йозгат фактически означало то, что
