Творения - Петр Дамаскин

О том, что любовь и совет со смирением есть великое благо

Господь советует нам сие и другое, большее сего; как находим в Святом Писании, подобно и апостолы пишут: молим вас, возлюбленные, делайте то и то, а мы не принимаем ищущих от нас совета, чтобы утешить их, дабы они, видя, что мы смиряемся и почитаем их, с радостию слушали нас и получали удостоверение

;[110] потому что с великою любовию и смирением говорим им слово Святого Писания; и чтобы ради почитания и любви, которые им оказываем, они постарались и приняли от нас вместе с сим и трудное, и оно показалось им легким по любви. Как святой апостол Петр, слыша много раз о кресте и смерти, радовался и, по-видимому, как бы ничего такого не слыхал по любви, какую он приобрел к Учителю; и вовсе не заботился он о чудесах, как неверные, но говорил: глаголы живота вечнаго имаши и проч. (Ин. 6, 68). Не так Иуда, дважды умерший: удавился и не умер; но пожил еще в нераскаянии и, заболев тяжко, прос`едеся посред`е, как говорит апостол Петр в Деяниях апостольских (Деян. 1, 18). И опять святой апостол Павел, пиша к братии, иногда говорит: желающе благоволихом подати вам не точию благовествование Божие, но и души своя (1 Сол. 2, 8); иногда же: себе же самех рабов вам Иисуса Господа ради (2 Кор. 4, 5); и опять, пиша к Тимофею, говорит, чтобы он имел старцев якоже отцев, юноши яко братию (ср.: 1 Тим. 5, 1). И кто может понять смирение святых и теплейшую любовь, которую они имели к Богу и ближнему? Однако не к сему только должны мы быть внимательны, но и — кому мы говорим или пишем. Желающий научить другого или подать ему совет, скорее же напоминание, как говорит Лествичник, должен сперва очиститься от страстей, чтобы неложно познать намерение Божие и устроение того, кто ищет от него слова. Ибо не всем прилично одно и то же врачевство, хотя болезнь может быть и одна. Потом надобно удостовериться от просящего совета или раз навсегда повинующегося ему душою и телом, по собственному ли желанию просит он, с теплою верою, и ищет слова, без вопроса учителя, или другая какая-либо потребность вынуждает его лицемерить, как будто он хочет слышать слово; чтобы обоим не уклониться в ложь и многословие, лукавство и многое другое. И один, как бы вынуждаемый тем, кто его учит, говорит без произволения и лжет из стыда и лицемерит, как бы желая делать доброе, а другой лукавит и ласкает учимого им, чтобы постигнуть скрытое в его мысли, и просто: употребляет всякую хитрость и многословие, но как Соломон говорит: от многословия не избежит греха (Притч. 10, 19). И Великий Василий написал, какие (происходят от) сего согрешения. Но это сказано не для того, чтобы мы отрекались учить приходящих к нам в подчинение, с твердою верою, особенно же бесстрастно расположенные

;[111] но чтобы дерзко, по тщеславию не учили тех, которые не ради дела и не с теплою верою хотят слышать, когда мы сами еще страстные, и не делали сего властительски. Но как сказали отцы: без вопрошения братии не должно говорить чего-либо для пользы, чтобы доброе было по (свободному) произволению, как говорят апостолы: не яко обладающе причту, но образи бывайте стаду и проч. (1 Пет. 5, 3). И к святому Тимофею апостол сказал: делателю прежде подобает от плода вкусити (2 Тим. 2, 6), то есть напоминая о делании тому, которому должно учить. И опять: никтоже о юности твоей да нерадит (1 Тим. 4, 12), то есть: отнюдь не делай чего-либо юношеского, но поступай как совершенный о Христе. Подобно сему и в старчестве сказано, что без вопрошения братии отцы не говорили служащего к спасению души, но считали это за празднословие. И поистине так, ибо когда мы думаем, что больше знаем, нежели другой, тогда мы сами по себе произносим слово; и насколько мы подлежим ответственности, настолько думаем, что имеем свободу. Как святые насколько приближаются к Богу, настолько видят себя грешными, как говорит святой Дорофей

;[112] и достигшие познания о Боге приходят в ужас и в недоумение. Подобно сему и Ангелы от бесконечного веселия и ужаса не могут насытиться славословием, и потому, что удостоились воспевать такого Владыку, непрестанно воспевают, удивляясь бывающему от Него, как говорит Златоуст, и преуспевая в большее познание, как сказал Богослов; подобно сему и все святые в нынешнем веке и в будущем. И как умные Силы преподают просвещение друг другу, так и словесные друг от друга научаются; некоторые, получая опыт из Божественных Писаний, учат низших; а некоторые, мысленно учимые Святым Духом, открытые им тайны объявляют другим чрез Писание. Посему все мы должны смиряться перед Богом и друг перед другом, как получившие от Бога бытие и все остальное и чрез то познание друг от друга. Имеющий смирение более просвещается, а не хотящий смириться пребывает во тьме, как бывший прежде денница и после диавол. Ибо он был прежде из высшего чина умных Сил, то есть десятого, из высшего чина, предстоящего страшному Престолу, и первого от земли; но за возношение сделался с послушавшими его ниже не только девяти чинов, но и нас, земных, и под преисподнюю в тартар низвергнут был за неразумие. Потому много раз было сказано, что и без другого греха (одной) гордости достаточно, чтобы погубить душу. Кто считает свои согрешения малыми, говорит святой Исаак, тому попускается впасть в б`ольшие. И получивший от Бога дар, но неблагодарный, лишается его, потому что сделал себя недостойным Божиего дара, как говорит Великий Василий; ибо благодарение ходатайствует о нас. Но да не будет благодарение (наше), как того фарисея (Лк. 18, 11), осуждающее других и оправдывающее себя; но, скорее, как более всех находящееся в долгу, и по недоумению благодарящее, и с ужасом рассматривающее неизреченное долготерпение Божие. И не только это, но и удивляться надобно тому, как препетый Бог, ни в чем не имеющий нужды, принимает благодарение от нас, всегда Его прогневляющих и преогорчающих, при стольких и толиких благодеяниях Его, общих и особенных, о коих писал Григорий Богослов и другие отцы, не только телесных, но и душевных, многообразных и бесчисленных. Одно из них есть и то, что некоторые места в Божественных Писаниях явны и удобопостижимы, а другие некоторым неявны и неудобопостижимы, чтобы теми нерадивых привлечь к вере и к изысканию остального, и чтобы от непонимания мы не впали в отчаяние и неверие. Сими же (непонятными предохраняет нас), чтобы мы не подпали большему осуждению, презирая понятое слово; но чтобы добровольно трудящиеся и желающие делом уразуметь неясное получали за то похвалу, как говорит Златоуст.

О том, что частое напоминание Божественного Писания не есть многословие

И опять одно и то же изречение много раз встречается в Божественном Писании; однако это не есть многословие, но для того (сделано), чтобы частым напоминанием и весьма ленивых в слушании, с удивлением, человеколюбиво привести к памятованию и пониманию говоримого, и чтобы слово не прошло скоро мимо ушей, по краткости встретившегося изречения, особенно когда мы заняты бываем житейскими вещами, ничего не зная даже и отчасти. Ибо отчасти, говорит Златоуст, не есть целая часть, но часть части. Оно упразднится, не истребится и не уничтожится вовсе, ибо если бы мы не имели знания, то не были бы и людьми; но упразднится (ведение) отчасти от (видения) лицем к лицу, как возраст младенца при переходе в возраст мужа, что сказал и сам апостол, изъясняя слово свое притчею о младенце (1 Кор. 13, 10–11). Как снова говорит Златоуст: теперь мы знаем, что есть небо, но не знаем, каково оно; тогда же упразднится меньшее при большем, то есть знание наше, (мы будем знать) и каково оно, ибо знание возрастает. В Божественных Писаниях находятся многие тайны сокрытыми, и мы не знаем намерения Божия в произносимом нами. Но не возносись, по неразумию, говорит Богослов, над нашим благоразумием, порицая слова. Неразумно и невежественно обращать внимание на слова, а не на силу намерения, говорит Великий Дионисий. Когда же кто-либо поищет блаженным плачем, тогда находит: ибо в этом состоит делание страха, чрез которое бывает откровение тайн. Вот (например) пророк Исаия говорит: мертвии же живота не имут видети; и опять: воскреснут мертвии (Ис. 26, 14, 19); но это не есть разногласие, как думают не знающие смысла, как сказано было о созерцании Божественного Писания. О идолах язычников сказал (пророк): живота не имут видети, потому что они бездушны. А: воскреснут мертвии, пророчествуя о общем воскресении и веселии праведных, и не только об этом, но и о воскресении умерших со Спасителем нашим Иисусом Христом. Также и в Святом Евангелии о преображении Самого Господа говорят Евангелисты, один: убо и по шести днех, другой же: и по осьми, то есть с предшествовавшим чудотворением и учением Господним (Мк. 9, 2; Лк. 9, 28). Но один говорит, опуская первый и последний день, о средине их, называя шесть; другой же, присоединив и тот и этот, говорит восемь. И опять Богослов Иоанн, в Святом Евангелии своем, в двух местах говорит, в первом: многа же и ина знамения сотвори Иисус пред ученики Своими, яже не суть писана в книгах сих и проч. (Ин. 20, 30), и в другом: суть же и ина многа, яже сотвори Иисус (Ин. 21, 25), и не говорит: пред ученики Своими. О чем писал святой Прохор, написавший и то и другое: что первое Евангелист говорит о чудесах и о прочем, что соделал Господь, чего не написал (сам Богослов), ибо оно уже прежде было написано другими Евангелистами, потому и прибавил: пред ученики Своими; другое же изречение — о сотворении мира, когда бестелесно было Слово Божие, с Которым Отец все создал из ничего, сказав: да будет сие и бысть (Быт. 1, 3), яже аще бы по единому писана быша, говорит Богослов, и проч. (Ин. 21, 25). И просто: всякое писание и всякое слово Божие или какого-либо святого заключает в себе скрытое намерение (касательно) чувственных или мысленных творений, и не только это, но и всякое человеческое слово также. И никто не знает смысла встретившегося изречения, иначе как по откровению. Как Господь говорит о ветре: дух, идеже хощет, дышет и проч. (Ин. 3, 8), о чем Златоуст сказал: не потому, чтобы воздух имел власть, говорит Христос: идеже хощет, но снисходя немощи Никодима, указывает на ветер, дабы (Никодим) понял говоримое ему. И притчею о воздухе сказал о Святом Духе, то есть о слове, которое говорил ему (Никодиму) и некоторым другим, — глаголыяже глаголю вам, дух суть (Ин. 6, 63), то есть духовное, а не как вы думаете; ибо не о телесных вещах говорю Я, чтобы вы, будучи телесными, могли понять это. Потому говорит Дамаскин, если кто-либо не услышит от самого сказавшего слово, с каким намерением оно сказано, то не может сказать: знаю намерение, с которым он это сказал. Как же осмелится кто-либо сказать, что знает намерение Божие, сокрытое в Святых Писаниях, без откровения Сына Его? Когда Сам Христос сказал: емуже аще волит Сын открыти (Мф. 11, 27), то есть тому, кто имеет произволение получить от Него мысленно, чрез соблюдение Божественных Его заповедей, без которых говорящий, что он знает, — обманывается, ибо он говорит гадательно, а не поистине научился от Бога, сказал Лествичник, хотя по самомнению и хвалится безмерно. К такому говорит Богослов иногда: о ты, любомудрейший, и проч., а иногда: о ты, книжник, — порицая возношение, вследствие которого таковой неразумно думает, что имеет что-либо. Но и самое то, что он думает иметь, взято будет от него, потому что не захотел он сказать: не знаю, как и все святые: чтобы чрез смирение (исполнилось на нем): дано будет ему и преизбудет (Мф. 13, 12), подобно тем, которые, и зная, говорили, что ничего не знают, как пишет Златоуст. Ибо апостол не сказал, не у что разуме, но не уразумел, якоже подобает разумети (1 Кор. 8, 2), а потому хотя и знает, но не якоже подобает.