Искусство любви - Екатерина Савина

У ближайшей будки таксофона Антон остановился и снял трубку, припоминая номер мобильного телефона Феликса.

Как оказалось, депутат государственной Думы Ряничев пьяный и депутат государственной Думы Ряничев трезвый – люди настолько разные, что Свете с трудом удалось узнать во втором – человека, которого она вчера привела к себе в гости.

Света умудрилась проснуться раньше Ряничева, приняла душ, накинув на себя вчерашний халатик, проследовала на кухню, собралась было варить кофе, но потом передумала и остановила свой выбор на большой пластмассовой бутылке пива Балтика «Медовое крепкое», стоящей у нее в холодильнике в ряду других напитков, припасенных на случай прихода Феликса или каких других исключительных гостей.

Отыскав у себя на полке пивную кружку, Света поставила ее на видное место, а пиво оставила в холодильнике, чтобы по пробуждении Ряничева преподнести ему полную кружку ледяного пенящегося напитка.

Сама она наскоро попила холодного чаю – выпив залпом одну чашку, нацелилась было на вторую, как вдруг из комнаты раздался продолжительный сиплый стон.

Света выплеснула чай в раковину, налила полную кружку холодного пива и, роняя по дороге белоснежные ошметки пивной пены, проследовала в комнату, где, свесив коротенькие волосатые ноги со всклокоченной, будто застывший шторм в молочном море, постели, сидел мутный депутат государственной Думы с истоптанным похмельем лицом.

Увидев пиво, в руках Светы, он замычал и вытянул вперед дрожащую ладонь. Поднес кружку ко рту, и Света с некоторым удивлением увидела, как светло-янтарная жидкость за несколько секунд перекочевала из кружки в иссушенную глотку Ряничева.

– Тебе еще? – спросила Света, следя за тем, чтобы ее открытые коленки находились в непосредственной близости от лица депутата.

– Мне... это... слушай... Где это я?

В дальнейшем выяснилось, что депутат государственной Думы Ряничев не помнит, ни как он попал в эту квартиру, ни имени самой хозяйки. А когда он начал шарить по своей одежде в поисках телефона, чтобы вызвать своего шофера на любимом «Мерседесе», то Света поняла, что Ряничев забыл и большую часть своих вчерашних увлекательных приключений – шофера на своем «Мерседесе» Ряничев вчера услал к себе домой сообщить госпоже Ряничевой, что ее муж уехал в длительную командировку по важным государственным делам. Тогда же шофер Ряничева получил от своего шефа трехдневный отпуск и приказание раньше, чем через три дня на рабочем месте не появляться. А сотовым телефоном депутат государственной Думы швырнул вчера в бармена, когда тот принес ему вместо водки «Смирнофф» водку «Смировновскую».

«Да, – подумала Света, – Трудный случай. В таких ситуациях нужно действовать настойчиво, но постепенно и незаметно. Пропитанный алкоголем мозг плохо восприимчив к любого рода внушению».

– Разве ты меня не помнишь? – ласково спросила Света, присаживаясь рядом с мычащим в недоумении Ряничевым, – Давай-ка я еще тебе пива налью...

Пива депутат больше не хотел, как Света могла заключить из протестующего нечленораздельного вопля, а хотел – «вот той зелененькой... которую вчера пил».

Текилы у Светы дома не было, поэтому она поспешила уверить депутата, что зеленых алкогольных напитков не бывает, и подобная ерунда может прийти в голову только с крепкого похмелья.

Ряничев сокрушенно поник головой.

– А может быть, водочки тебе? – вкрадчиво осведомилась Света.

На водку Ряничев сразу согласился, ожесточенно закивав головой. Света принесла бутылку и рюмку. От закуски на этот раз депутат не отказался, и Свете пришлось принести из кухни несколько блюдечек с дорогими закусками, также сохраняемыми для нужных гостей – аккуратно и искусно нарезанную колбасу, икру в крохотной хрустальной вазочке, различные копчености и купленные Светой недавно соленые огурцы, изумительным хрустом невольно напоминающие ей о родной деревне.

– О!.. – хрипло прогудел депутат государственной Думы, проглотив рюмку водки, – Теперь совсем хорошо стало, – доверительно добавил он.

Света налила и себе рюмку и снова присела рядом с ним. Ряничев обращал на нее внимание не больше, чем не журнальный столик у угла комнаты.

Он опрокинул в себя еще одну рюмку, потом сгреб ладонью, похожей на закопченный лапоть, колбасу с тарелки, сунул ее в рот, и принялся смачно чавкать; а прожевав, тщательно вытер ладонь о простыню. Выпил очередную рюмку и потянулся к огурцам.

– Так, как, ты говоришь, тебя зовут? – обратился он вдруг к Свете.

– Света, – ответила она. – Ну, разве ты не помнишь, милый?

– Что-то помню такое, – пожав жирными плечами, небрежно проговорил Ряничев, – Это... я тебя в «Япона мама» подцепил?

– Да... Мы там познакомились.

– А-а... Ну я же говорю...

Ряничев оглядел Свету с головы до ног и одобрительно хмыкнул. Потом, одной рукой потискав ее грудь, воодушевился и снова выпил.

– Ох, мать моя женщина! – выдохнул Ряничев, наполнив алкогольными миазмами всю комнату, – Ну, теперь совсем хорошо... Как там тебя... Светик!

Он поднялся с постели, его шатнуло в сторону – депутат едва удержался на ногах – потом в другую сторону и неожиданно вынесло на середину комнаты.

– Вот это я вчера нажрался, – широко улыбаясь, проговорил он, стремительно превращаясь в уже хорошо знакомого Свете пьяного Ряничева.

Пару раз зачем-то присев, депутат упал на жирную задницу.

– Хватит... зарядки... – пробормотал он, подползая на карачках к постели.

Света уже налила ему еще одну рюмку водки. Депутат вскарабкался с ногами на постель, утвердился рядом со Светой и одним махом засадил в себя содержимое рюмки, а когда поднял глаза на лицо Светы вдруг замер. Потом молча поднялся и, подчиняясь голубому свету, льющемуся из глаз девушки, подошел к стоящему на журнальном столике телефону.

– Помнишь, милый, что ты мне обещал вчера? – промурлыкала Света.

Ряничев механически кивнул и набрал номер.

«Получилось! – думала Света, наблюдая за тем, как депутат государственной Думы Ряничев просит соединить его с менеджером швейцарского банка с тем, чтобы перевести деньги, находящиеся на собственном счете на счет, номер которого вчера надиктовала ему Света, – получилось!»

К счастью – или к сожалению – друг Васика Пункер оказался дома. И дома он был не один – это уж точно к сожалению – кроме самого Пункера – вдребезги пьяного, полураздетого, с изрядно повыщипанным зеленым ирокезом, в квартире находились несколько парней, одетых причудливо и вычурно, словно на маскарад, четыре нетрезвых девушки, две из которых почему-то были завернуты в простыни, третья была абсолютно голая и абсолютно пьяная, а четвертая – одетая в строгое вечернее платье, но тоже – ужасно под мухой. К тому же на софе спал громадных размеров православный священник – я его узнала, это был тот самый отец Никодим, который присутствовал на холостяцкой вечеринке, устроенной Васиком по случаю будущей свадьбы.

Просто непонятно, как такая уйма народа помещалась в относительно небольшой – трехкомнатной – квартире Пункера, но, тем не менее, каждому там нашлось свое место и атмосферу, там царившую, можно было охарактеризовать как этакий вялый дебош – словно отдых после ужасающей пьянки и разминка перед грядущей безобразной вакханалией – молодые люди, исключая самого Пункера и спящего священника, играли в бутылочку с тремя нетрезвыми девушками, а четвертая – та, что была одета в строгое вечернее платье – сидела, пошатываясь на стуле, за загаженным столом, курила длинную сигарету и бормотала себе под нос, вскидывая покрасневшие, полузаплывшие глаза на монотонно бубнивший в углу телевизор с нестандартно широким экраном:

– Позвольте пригласить вас на белый танец... Отчего же дамы не могут приглашать кавалеров... Надеюсь, сеньор, что вы этого так не оставите и потребуете от этого хама сатис... сатисфак... фак... ции...

– Да... – проговорила я, останавливаясь на пороге, – хорошо, что Даша предусмотрительно осталась в машине. А то бы она от этого кошмара...

Договорить я не успела, потому что вошедший за мной Васик, распахнув призывно чехол от автомобильных сидений, в который был завернут, проорал:

– А вот и я!

– Васик! – узнал Пункер.

Поднявшись на ноги, он доковылял до Васика и припал к его груди. Минуту-другую Пункер молчал, потом я с удивлением услышала приглушенные рыдания.

– Я уж думал, что ты не вернешься никогда, – всхлипывал Пункер, обильно поливая слезами голую грудь немного оторопевшего от такого приема Васика, – шофер-то звонил мне, говорил, что ты его выгнал из авто и дальше сам повел... А как по телику я увидел, что мой джип стоит разбитый у столба, я совсем покой потерял. Тебе звоню – тебя дома нет, на мобильный – не отвечает никто... Думал, что конец тебе пришел совсем... И получается, что это я виноват в твоей... в твоей гибели – это ведь я тебя отправил с телкой на тачке... А ты живой и невредимый... дорогой наш Василий...