Повседневная жизнь старообрядцев - Кирилл Кожурин

Замечательным литературным памятником, подтверждающим преемственную связь Выга с традициями древнерусской святости, является «Слово воспоминателное о святых чюдотворцех, в России возсиявших, яко о святости жития, тако и о преславных чюдесех их» Симеона Дионисьевича. «Слово» было написано в 1730-х годах и включало в себя похвалу 176 русским святым. «Заметим, что это наиболее полный круг по сравнению с предшествующей литературной традицией: Григорий Суздальский в “Слове на память всех святых новых чудотворцев российских” прославлял 61 подвижника, соловецкий книжник Сергий Шелонин в “Похвальном слове русским преподобным” — 76 и в “Каноне всем святым, иже в Велицеи Росии в посте просиявшим” только упоминал 156 имен… Старообрядческий писатель опирался не только на агиографические памятники, но и на местные устные предания о подвижниках, которые выговцы также собирали по всей России»[69]2.

В числе святых, упоминаемых Симеоном Дионисьевичем и не упомянутых у его предшественников, не только севернорусские святые, но и подвижники, почитавшиеся в других местах Святой Руси, — Нил Сорский, Иоасаф Каменский, Галактион Вологодский, Дионисий Радонежский, Трифон Вятский, Иринарх Ростовский, Авраамий Чухломской, Паисий Галичский, Касиан Угличский, Паисий Учемский, Андриан Костромской (Монзенский), Иаков Костромской (Железноборкский), Пахомий Нерехтский, Евдокия (в иночестве Евфросиния) Московская, супруга великого князя Димитрия Донского, Елена, московская игумения, Анна Кашинская, Иулиания Муромская, Варсонофий и Герман Казанские, князья Игорь Ольгович Киевский, Василий и Константин Ярославские, Игнатий Угличский, варяги-мученики Феодор и Иоанн, Евстратий Печерский, Авраамий Владимирский, Роман Рязанский, Исидор Ливонский (Юрьевский), Антоний, Иоанн и Евстафий Виленские, Иоанн, Стефан и Петр Казанские.

Абсолютная монополия государства на книгопечатание не позволяла старообрядцам издавать в России литературу, которая бы отвечала их духовным запросам. Это привело к тому, что на протяжении полувека, начиная с никоновских реформ, старообрядчество вынуждено было обходиться дореформенными изданиями, дополняя их сочинениями, переписанными от руки. В самой Выговской пустыни, а впоследствии и на Лексе, был организован скрипторий. Переписывались (в том числе на заказ и на продажу) не только памятники древнерусской книжности, но и сочинения старообрядческих авторов. Рукописные выговские книги распространялись по всей России. Особую роль в этом сыграла организованная в женской обители на реке Лексе специальная мастерская по переписке книг. Эта мастерская в первой четверти XVIII века заменяла настоящую типографию и выпускала книг больше, чем тогдашняя московская патриаршая типография, единственная на всю Россию! Эти поражающие воображение современного читателя рукописные мастерские Выго-Лексинского общежительства во многом были вызваны элементарной нуждой в древней, не испорченной реформаторами книге. В 1820-е годы в мастерских трудились около двухсот девушек — «грамотниц», писавших особым стилем, известным под названием поморского письма.

Но выговцы не ограничивались только перепиской книг или простой компиляцией древнерусских текстов. Особое место занимает литературное наследие духовных руководителей и писателей пустыни — ими были созданы сотни оригинальных сочинений, среди которых знаменитые «Поморские ответы» Андрея Дионисьевича: свод знаний по богословию, церковной археологии и палеографии, направленные в защиту старой веры от нападок синодальных миссионеров. На Выге создавались не только богословские, но и философские и исторические сочинения («Виноград Российский» и «История об отцах и страдальцах соловецких» Симеона Дионисьевича, «История Выговской пустыни» Ивана Филиппова и др.). Практически все жанры, существовавшие в Древней Руси, получили продолжение в выговской литературной школе: агиография (житийная литература) и историческое повествование, сказания и видения, различные виды слов (торжественные, воспоминательные, надгробные и др.), проповеди и послания, поучения и полемические сочинения, службы и силлабическая поэзия. Как отмечает современная исследовательница выговской культуры, «произведения этого круга были рассчитаны на высокий уровень грамотности читателей, для них характерны особая стилистика, восходящая к древнерусскому стилю “плетения словес”, многообразие риторических приёмов, сложный и порой архаизованный язык»[70].

Богатейшее культурное наследие Выговской поморской пустыни красноречиво опровергает лживый миф о неграмотности и «серости» старообрядцев. «Тогда как представители официальной церкви презрительно называли поборников древнего благочестия “мужиками и невеждами”, старообрядческие писатели создавали сочинения, ни в чём не уступающие произведениям признанных литературных авторитетов петровского времени, таких, как Димитрий Ростовский и Феофан Прокопович. Более того, имел место случай, позволивший выговским книжникам с блеском продемонстрировать свои глубокие филологические и источниковедческие познания. В начале XVIII века для борьбы с расколом были написаны “Соборное деяние на еретика Мартина” и Феогностов требник, выдававшиеся за древние рукописи, якобы обличавшие старообрядчество. Выговцам удалось доказать их подложность. Внимательно изучив рукописи, Андрей Дионисьевич и Мануил Петров обнаружили, что текст написан по соскоблённому, начертания букв не соответствуют древним, а листы пергамена переплетены заново»[71].

Близкое знакомство со старообрядческой культурой рассеивает творимую веками «чёрную легенду» о непроходимом невежестве старообрядцев. Очень хорошо об этом сказано в предисловии к одному выговскому полемическому сборнику: «Не мни, благоразумный читателю, яко безсловесно суть наше состояние и по порицанию нынешних учителей пребываем мы в крайнем невежестве и неразумии о истинней православней вере! Не тако, не тако суть, яко они пишут и глаголют…»

Политика государства по отношению к староверам при Петре I

После того как Пётр I (царь с 1682 года, самостоятельно начал править с 1689 года) провозгласил политику относительной веротерпимости в государстве, первый — мученический — период истории староверия закончился. Положение староверов несколько изменилось. Прекратились открытые гонения, и в истории староверия начался новый период, который обычно характеризуют как период созидания, организации общежительств, хозяйственной, религиозной и культурной жизни. Возникают такие духовные центры старообрядчества, как Стародубье, Ветка, Выг, Керженец, Невельское общежительство и др. Эти духовные центры сыграли неоценимую роль в сохранении традиций древнерусской духовной культуры. Однако все они существовали или на окраинах империи, или вообще за границей.

Вместе с тем, несмотря на определённые послабления, и при Петре I старообрядцам приходилось нелегко. Оставались в силе прежние указы против сторонников старой веры, а в 1714 году были изданы и новые, дополнительные. Хотя формально правительство и признавало существование старообрядцев и даже соглашалось видеть в них граждан, но делало это со значительными ограничениями: им разрешалось открыто жить в городах и селениях, но при этом они облагались двойным налогом (отсюда прозвание староверов в некоторых местностях — «двоеданы»). Так, если последователь новой веры платил за себя в казну 5 рублей, старовер должен был платить 10. Кроме того, с каждого мужчины взимали по 50 рублей в год за ношение бороды. (Современный «цивилизованный» человек может лишь посмеяться над привязанностью русских к бороде, однако ему можно возразить словами французской писательницы мадам де Сталь, посетившей Россию в начале XIX века: «Народ, сумевший отстоять свою бороду, сумеет отстоять и свою голову».) Со староверов взыскивали пошлину и в пользу новообрядческого духовенства. Тем самым поборы с ревнителей древлего благочестия стали важной статьёй доходов и для правительства, и для духовенства. При этом староверы не пользовались никакими правами: им воспрещалось занимать государственную или общественную должность, не признавалось их свидетельство на суде против новообрядцев, при браках с новообрядцами старообрядцев приказывали обращать в новую веру, а за брачное сожительство без венчания — предавать суду, детей же отбирать и крестить в господствующей церкви.

Но этого было мало. Старообрядцев хотели выставить на посмешище, и им было приказано носить особую унизительную одежду (мужчинам — однорядку с лежачим ожерельем и сермяжные зипуны с нашитыми «козырями» красного сукна, а женщинам — шапки с рогами и тоже сермяжный зипун с красным козырем).