Призрак в мундире - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо вам, Юрген, – устало кивал немец. – Вы спасли мне жизнь, я ваш должник.
– Это долг каждого честного человека, – буркнул Сосновский, соображая: то ли начать допрашивать немца сейчас и здесь, то ли найти способ доставить его на базу группы. – Вот что, мой друг, лежать нельзя, надо уходить и искать любую немецкую часть или подразделение. Нужна связь с командованием. Мы с вами были свидетелями нападения партизан, и наш долг рассказать все, что знаем. Мы ценные свидетели. Там погибло слишком много людей. Вперед, дружище!
Унтерштурмфюрер с готовностью подал руку своему старшему товарищу, снова оперся о его плечо, и оба двинулись через лес к другой окраине города, где располагалась база группы. Дважды Сосновский едва не сбился с дороги, но, вовремя заслышав звук автомобильных моторов, снова углублялся в лес. Гестаповскому лейтенанту было плохо. Он явно не особенно сильно соображал сейчас из-за страха, из-за своего ранения, которое считал опасным. Он все время спрашивал, найдется ли врач, будет ли оказана ему медицинская помощь. Они плутали до вечера, долго отдыхали в чащобе. Сосновский поил раненого из родника, зачерпывая воду его же фуражкой.
Наконец они добрались до первого секрета, который выставили партизаны вокруг базы разведчиков. Немец был в шоке, когда увидел двух бородатых мужчин с автоматами. Они обыскали его, отобрали пистолет и повели куда-то по пустырю. Он все понял, но шок, видимо, был так силен, что Кранц вел себя как послушный теленок. И когда немца ввели в переоборудованный сарай, служивший базой советской разведгруппы, он просто упал на лавку у стены, едва не потеряв сознание.
Сосновский снял шинель, с сомнением осмотрел ее и повесил на гвоздь.
– Замучаешься чистить, – проворчал он. – Пришлось из-за этого гада ползать там по кирпичам. Еще неизвестно, будет ли от него какая польза, а вот единственный мундир я, кажется, изгадил основательно. Теперь в таком виде и не покажешься в приличном месте.
– Ничего, найдем тебе новую шинель и штаны, – пообещал Шелестов. – В крайнем случае, заплатки на колени нашьем. Начинай допрашивать нашего гостя. Он из гестапо? Вижу по петлицам, что не армейский офицер.
Сосновский уселся за стол, накинул на плечи старый ватник и стал смотреть на немца. Тот сидел съежившись, бледный от страха.
– Рихард Кранц, вы находитесь в плену у советских партизан, – объявил Михаил. – Я знаю, что в вашей среде партизан называют как угодно, даже бандитами. Сразу расставлю акценты: у вас, как представителя Германии, которая напала на нашу страну, развязала эту войну и оккупировала часть территории Советского Союза, нет права обвинять советский народ в том, что он поднялся с оружием в руках и воюет с вашей армией всеми доступными способами. Вы агрессор, а мы защищаем свою землю. Это понятно? Мы на вас не нападали, поэтому бандитами мы считаем вас. И относиться к вам как к бандитам у нас есть право защитников Отечества. А теперь первый вопрос. Что за атака была сегодня на вашу тюрьму?
– Но это же ваши, партизаны, напали, я так понял, – взмолился немец. – Почему вы меня спрашиваете?
– Потому что партизан так много, что они вполне не могут знать друг друга в лицо, – усмехнулся Сосновский. – Отвечайте, если хотите жить!
– Я… – замялся немец, – я не знаю. Я могу только предполагать. Я всего лишь младший офицер и не владею полной информацией. Я просто знаю, что в камере содержался один из лидеров… э-э… вашего партизанского движения. Его фамилия Лиственчук. Видимо, целью нападения было его освобождение.
– Кого привезли ваши солдаты на грузовике непосредственно перед самым нападением?
– Связного партизанского отряда. Он владел информацией о подполье и местах дислокации партизан в этом районе.
– Сколько ваших военнослужащих содержится под арестом после нападения партизан на адъютанта командующего группой армий «Центр»?
– Двенадцать человек из группы сопровождения. Все, кто остался жив, – неохотно ответил Кранц, начинавший понимать, что его допрашивают не просто партизаны. – Есть подозрение, что кто-то из них предатель и работает на вашу разведку. Я все вам расскажу, но вы же меня не убьете?
– Все зависит от того, насколько вы будете ценным источником информации, – развел руками Сосновский. – Перечислите имена, фамилии и звания всех арестованных.
– Значит, все же был предатель, – горько усмехнулся гестаповец.
Лицо Кранца дернулось, как от острой боли, он стиснул зубы, видимо, чтобы унять дрожь, и стал перечислять всех арестованных. Сосновский слушал, стараясь не выдать своего волнения. Ему не хотелось называть фамилию Майснера, не хотелось самому расспрашивать о нем. Но гестаповец закончил перечислять, так и не назвав фамилии агента. Будто поняв немой вопрос разведчика, немец добавил, что всех фамилий погибших в том бою он не знает. У него не было такой информации.
Сосновский перевел разговор Шелестову. Тот подумал немного и решил:
– Ладно, спрашивай про Майснера в открытую. Все равно придется от этого языка избавляться. Никому про наши вопросы он не расскажет.
– Что вы знаете об унтер-офицере Карле Майснере? – спросил Михаил.
Гестаповец быстро поднял на русского глаза, потом снова опустил. Лицо его сделалось угрюмым.
– Майснер числится пропавшим без вести. Среди арестованных немецких военнослужащих его нет. Я все вам честно рассказал. Вы не убьете меня? Я могу сказать еще много такого, что вам будет интересно. Майснера подозревают в связи с советской разведкой.
– Еще кого? Есть среди арестованных или погибших некто по имени Рудольф?
– Рудольф? – повторил гестаповец. Он нахмурил лоб, перебирая в уме фамилии. – Нет, среди арестованных Рудольфа нет. А среди погибших… я не знаю имен всех погибших в
