Кентурион - Валерий Большаков

– Нам на самый верх, – сказала Неферит, и пошла впереди.

Сергий одолевал пологий пандус, одновременно любуясь верткой попой Неферит. Широкая белая лестница с боковыми скатами, на которых были высечены извивающиеся желтые змеи, вывела контуберний на второй уступ, подпертый низкими, в два роста, колоннами из ослепительно-белого известняка. На втором ярусе поместились сразу два святилища, два гипостильных зала по двенадцать колонн, посвященные богине Хатхор и мрачноватому Инпу, которого эллины называли Анубисом.

Стены были украшены расписными барельефами – тут и корабли, отправленные Хатшепсут в далекий Пунт, и храбрые воины, и целый педагогический коллектив богов, воспитавших маленькую Маат-ка-Ра – таково было тронное имя царицы. Сергий поднял голову – потолок был выкрашен в голубой цвет и покрыт золотыми звездами. Красиво…

Из святилища Хатхор донесся хор, исполняющий гимн богине. Неферит шепотом переводила:

– «О, как благостно и приятно, когда расцветаетЗолотая…Когда лучится она и расцветает!Пред тобой ликуют небо и звезды,Тебе воздают хвалу солнце и луна,Тебя славят боги,Тебе воздают хвалу богини.О, как благостно и приятно, когда расцветаетЗолотая…»

Нам выше! – опомнилась девушка, и повлекла контуберний на третий ярус, отданный под храм Амона-Ра.

Тамошние жрецы носили солнечный диск на шнурке, кинжал на перевязи и плеть за поясом, но смотрели без особой подозрительности, изрядно замордованные паломниками, которые шли, и шли, и шли.

Неферит шепнула местному «великому ясновидцу» тайные слова, и тот милостиво кивнул, делая рукою широкий жест: милости просим!

Сергий вошел в святая святых и осмотрелся. Раз в год в этих местах отмечали Праздник Долины, когда божественную статую Амона из Ипет-Сут погружали в маленькую ладью. Жрецы торжественно тащили ее До Зешер-Зешеру, вносили в эти стены, водружали на золотой постамент и оставляли бога на ночь, чтобы тот провел ее с Хатхор. Всю ночь в святилище горели факелы, а на заре их гасили, опуская в четыре емкости, наполненные ночным молоком от священных коров.

– И что теперь? – шепнул Сергий.

– Подожди! – шикнула Неферит и сразу же вернула лицу умиленное и просветленное выражение.

– О, Амон! – воззвала она самым ангельским голоском, на который была способна. – Царь всех богов, владыка вечности, властитель истины, творец всего сущего, расточитель благ! Ты, которому поклоняются все боги и богини и весь сонм небесных сил, ты, сотворивший сам себя до сотворения времен, дабы пребыть во веки веков…

«Великий ясновидец» заулыбался снисходительно и вышел вон. Неферит тут же прервала свой монолог, и сказала деловито:

– Помогайте!

Она кинулась к постаменту для ладьи Амона, и быстро проговорила:

– В древнем папирусе было сказано: «Причал, куда ладья Амона пристает на одну ночь, вращай вокруг севера противосолонь!»

– Ты думаешь, мы что-нибудь поняли? – возмутился Эдик.

– Ты за всех-то не отвечай, – проворчал Сергий, и спросил: – А где тут север, где юг?

– Мы заходили с востока, – сориентировался Гефестай, – значить, север там!

– Вот – причал! – хлопнул Сергий по золотому «доку» для амоновой ладьи. – Вот север! А ну-ка, Гефестай, толкай!

Гефестай уперся руками в южный конец постамента и приложил усилие. Постамент дрогнул.

– Понял! Понял! – шепотом «закричал» Эдик, и включился в работу.

Тут и Акун подмог, и Регебал. Постамент заскрипел, заскрежетал, и сдвинулся с места, вращаясь вокруг своего северного угла, и открывая узкий лаз с крутыми ступеньками, ведущими вниз.

– Опять под землю, – разворчался Искандер. – Что за привычка – все под землей прятать?

– Ты спускайся, спускайся… – посоветовал ему Сергий.

Быстро сойдя по ступеням локтя на четыре вниз, он посветил лампионом. Еще ниже в стену было вделано колесо из позолоченной бронзы – металл проступал из-под опавших чешуек. «Противосолонь – там, – подумал Лобанов, – значит, посолонь – здесь?» И крутанул колесо против часовой стрелки. Постамент наверху сдвинулся с гулом.

– Подожди! – прошипел Эдик. – Не закрывай!

– Спускайтесь быстрее! И лампионы, лампионы не забудьте! Тут аварийное освещение не горит!

Спустились все, и Сергий завертел колесо, слушая, как рокочут невидимые шестерни и гудит каменное тело постамента.

– Сергий, ты где? – донесся голос Неферит.

– Иду! – ответил Лобанов, спускаясь по ступеням с видом знатока. Ему ли, одолевшему пирамиду Хуфу, бояться подземелий Хатшепсут? Говорят, милая была женщина…

Ход опускался не круто, но был очень узок, идти приходилось боком. Потом ступеньки кончились, коридор расширился и вывел контуберний к железной двери – черной, с мельчайшими крапинками ржи. Выпуклый барельеф на двери изображал Тота, который лечил глаз окривевшему Хору.

– Смотри, Сергий! – сказала Неферит взволнованно. – Тот же уджат!

На двери находилось углубление в форме «Ока Хора».

Роксолан снял амулет, примерился, и вставил его в эту «замочную скважину». Надавил, и услышал тихий скрежет. Он сильнее нажал пальцами, и уджат вошел до конца. Механизм ржаво взвизгнул, рычажки сработали и утянули засов.

– Открывай! – выдохнул Эдик.

– Подожди!

Вниманием Лобанова завладел потолок – он был покрыт серебряным листом со следами швов. Кое-где листы провисали. Что за диво? Зачем тут серебро? Ясно, в давние времена даже плиты пола крыли серебром. Пол! Но не потолок…

– Пошли! – нетерпеливо дернулся Чанба, и Гефестай навалился на железную дверь. Сергий не воспротивился. Да и что ему было сказать? Неясные подозрения Лобанова посетили, но четко сказать о том, что же его обеспокоило, он не мог.

Дверь, равномерно скрипя, отворилась, и в мятущемся свете лампионов показалась статуя «Носатого», поднимавшего правую руку. На каменной ладони лежал ключ от третьей двери…

– Кхепер! – охнула Неферит, проскальзывая в проем двери. – Скарабей!

Гефестай услужливо приоткрыл дверь пошире… Тут-то все и случилось. Серебряный потолок загрохотал, глухо и гулко, тяжкий удар разнесся по коридору, а серебряный лист над растерявшимся Эдиком резко продавился в конус, стал расходиться лепестками…

– Уходи! – крикнул Роксолан, и дернул Сармата на себя, ожидая поток песка из пробитого вверху отверстия. Но из дыры в потолке хлынула… вода! Мощный бурлящий столб воды ударил в пол, брызгая на стены и наполняя воздух запахом тухлых яиц. Тысячу лет назад начерпанная из Нила, хранилась она долгие века, запертая в серебряном баке, пока не сработала ловушка.

– Скарабея взяла?! – проорал Сергий, перебарывая голосом грохот рушащейся воды.

– Что?! – закричала Неферит. – Взяла, взяла!

Вода быстро наполняла узкое хранилище.

– Лампионы берегите! Гефестай, колесо!

– Не крутится! – проревел кушан.

– Да ты не в ту сторону! Пустите!

Рабы, бледные и растерянные, прижались к стенам, освобождая Сергию проход. По грудь в вонючей воде, Лобанов добрел до Гефестая.

– Пошло! – заорал тот.

Рев воды стал спадать, потихоньку прорезался гул сдвигаемого постамента.

– Неферит! – позвал Сергий, оглядываясь на коридор. Вода заполнила его почти до потолка, только и было видно головы всплывших людей и пару лампионов, удерживаемых в руках.

– Здесь я! – выдохнула девушка, выныривая и отплевываясь.

– Ключик не потеряла?

– Держу!

– Поднимайся тогда первой!

– Ага!

Неферит подплыла, плескаясь, к ступеням, и взошла в отворяемый лаз. Мокрая туника красиво облепляла ее тело. «Об одном только и думаешь!» – выговорил себе Сергий и поднялся следом.

В святилище Амона-Ра он застал паллакиду и одного из жрецов, бледного как колонны Зешер-Зешеру. Роксолан молча обошел его, а Эдик не удержался. Отфыркиваясь, он воскликнул:

– А хороша водичка! Иди, освежись!

Жрец, впавший в столбняк, содрогнулся, на него напала икота.

– Сматываемся! – бросил Сергий.

Пересчитав всех, поднявшихся из глубин, он поманил Гефестая, и они вдвоем задвинули постамент на место. Силы их хватило, видать, детали притерлись.

Бегом покинув святилище Амона-Ра, контуберний спустился по пандусу.

Паломники глядели на них с изумлением. С «великолепной девятки» лило и капало, сырые сандалии оставляли мокрые следы на дороге процессий. Сергий сделал твердокаменное лицо и выпятил челюсть, а Неферит мило улыбалась: дескать, ничего такого, окунулись разок…

А в пахучих садах их уже ждали – десятки легионеров в полном боевом высунулись из-за мирровых деревец, поднялись из положения лежа, и грузной трусцой набежали, окружили контуберний. Кентурион, командовавший захватом, нетерпеливым жестом удалил Неферит за оцепление, и проревел:

– Зухос, сдавайся!

– Какой, к Орку, Зухос?! – взбеленился Сергий. – Тебе что, повылазило?!