Кентурион - Валерий Большаков

А в пахучих садах их уже ждали – десятки легионеров в полном боевом высунулись из-за мирровых деревец, поднялись из положения лежа, и грузной трусцой набежали, окружили контуберний. Кентурион, командовавший захватом, нетерпеливым жестом удалил Неферит за оцепление, и проревел:

– Зухос, сдавайся!

– Какой, к Орку, Зухос?! – взбеленился Сергий. – Тебе что, повылазило?!

– Ма-алчать! – рявкнул кентурион. – Луки к бою!

Десятка два нубийских лучников, черных, в одних набедренных повязках, просочилось между легионеров, обнаживших мечи. Туго натянулись луки…

– Я преторианец! – заорал Лобанов. – Мы все преторианцы! Мое имя – Сергий, и…

– Твое имя – Зухос! – прорычал кентурион, брызгая слюной. – Это ты, вороний корм, порешил моих друганов из охраны номарха! Моя бы воля, порубал бы тебя, пошинковал бы на фарш! Плотий! – рявкнул он. – Сервий! Вяжите этих засранцев! Только дернитесь! – погрозил служака Сергию со товарищи. – Я вам так дернусь… – не найдя слов для выражения, кентурион сплюнул под ноги.

Здоровенные амбалы в панцирях последнего размера, подошли с опаской, скручивая в могучих лапах кожаные ремни и позвякивая бронзовыми цепями.

– Сдаемся… – процедил Роксолан с отвращением, и протянул руки. – Парни, вы только не дергайтесь!

Амбал, обрадовавшись, тут же стянул его руки ремнем и завязал на два узла. Цепи приспособили на ноги.

– Опять попались… – уныло вздохнул Эдик.

– Ничего, – хмуро буркнул Гефестай, складывая запястья, – не впервой…

– Шагай, давай! – зычно скомандовал кентурион.

Легионеры перестроились в две шеренги и повели пленников к реке. Там их уже ждала барит – барка в семьдесят локтей длиною, с двумя парусами и рядом весел по бортам. И везде было полно легионеров – у сходен, на палубе, у квадратного отверстия трюма.

Кентурион, ранее похлопывавший по ноге витисом, тросточкой из виноградной лозы, указал им на трюмный лаз:

– Вниз!

Контуберний полез, куда было сказано, и расселся на резаной соломе. Лестницу тут же убрали, но люк не закрыли – для вентиляции и освещения.

– И куда нас? – подал голос Эдик.

Сверху заглянул ухмылявшийся кентурион.

– В каменоломни, Зухос! Через год вы все сдохнете, козлодеры вшивые!

– Сам ты… – прошипел Эдик, но уточнять не стал: вернулась гладиаторская привычка… Хорошая привычка – проглоти оскорбление, но не прощай и не забудь. А при случае вспомни – и отомсти!

Глава 7

Барка тащилась вверх по Нилу, одолевая течение с помощью развернутых парусов – северный ветер, благословение Египта, дул постоянно, с утра до вечера. Если бы легионеры сели за весла, то до места добрались бы куда быстрее, но римляне не спешили. Они несли службу – пили, ели, изредка спуская в трюм кувшин с теплой водой, разбавленной вином, и огрызки. Эдик гордо фыркал, а Сергий морщился, но ел, благо что руки им связали спереди. На второй день и Чанба «засунул свою гордость в одно место», как ему посоветовал Гефестай, и потянулся к плохо обглоданной журавлиной ножке – голод здорово понизил порог брезгливости.

– Что делать будем? – спросил Искандер, отпивая из кувшина, кое-как ухватывая его за ручку, и передавая сосуд Сергию.

Лобанов молча приложился к питью, делая хороший глоток.

– Не знаю пока, – сказал он и протянул кувшин Акуну.

– Осмотримся, – буркнул Гефестай, – тогда уж…

Сергий согласно кивнул.

– Может, Неферит подмогнет? – предположил Эдик.

– Лучше на нее не рассчитывать, – покачал головой Лобанов. – Будем надеяться только на себя. Кстати… Нас везут «на зону», так что «не верьте, не бойтесь, не просите»! И не выступайте! Всему свое время…

Неделя прошла, пока барка дотащилась до второго порога Нила. В этих местах берега сужались, почти не оставляя места под поля, огромные скалистые утесы вздымались из воды, блестя на солнце фиолетовыми и желтыми боками, а вода нильская пенилась, скатываясь с переката Семне, грохотала и бурлила, вскидывалась над окатанными камнями, пласталась над глубокими местами, свивала и развивала потоки.

Остров Уронарти попирала древняя крепость – цельный глинобитный куб в тридцать локтей вышины, заделанный камнем и подпертый мощными контрфорсами, два из которых были надстроены квадратными наблюдательными башенками. Узкая крутая лестница вела на верхнюю площадку крепости, обнесенную парапетом. Наверху стоял лишь дом коменданта и навесы для дозорных, а казарма, склад, каптерка и прочее хозяйство прятались в глубине целика. Невысокая стена окружала основание крепости, разрываясь у пристани, сложенной из огромных известняковых глыб. На скале, что напротив, висела древняя каменная доска с грозным запретом неграм из страны Куш и Уауат совать нос в пределы Та-Кем. В пределах видимости, в самом узком месте, виднелись еще две крепости.

Видом этим Сергий с друзьями любовался с палубы барки. Конвоиры не спеша готовились к этапированию – вязали контуберний одной тяжелой цепью, крепя эти вериги к ошейникам и поясам.

– И по этапу, – хрипло запел Эдик, пародируя Уголовного авторитета, – снова гонят Зэ-Ка!

– Тормози базар, Сармат! – хмуро посоветовал Искандер.

– Все путем, братан! – вскричал Эдик, строя пальцами козюльки. – Мотаем срок всей бригадой! Будем зону держать, по понятиям!

Барка подвалила к берегу, попала под защиту могучего каменного мола, и качка утишила колебания. Заскрипело дерево борта, сдирая стружку о камень причала. Стрелки-нубийцы, оживленно тараторя, перескочили на берег и прокинули сходни, сбитые из досок, исшарканных и занозистых. Сходни грохнули о палубу.

– Не спим! – заорал мордатый легионер, помахивая гладиусом. – Шагаем, шакальи охвостья!

Контуберний безропотно поднялся на берег, построился в колонну по одному, не дожидаясь указаний.

– Па-ашли!

Гремя ножными кандалами, позвякивая общей цепью, восьмерка – четверо рабов и столько же «хозяев» – пошагали через обширный пустырь, треугольником тянувшийся от обрывистого берега меж двух скалистых стен, сходившихся в узкое ущелье. На пустыре – растрескавшаяся глина с наметами песка – ничего не росло, кроме чахлых колючих кустиков, да редко разбросанных диких арбузов, пустых внутри, как сдутые мячи. Жара была нестерпимая, знойные волны воздуха колыхались между раскаленных стен ущелья, а когда поднимался ветер, создавалось полное впечатление, что дует из топки, нагоняя лишнюю духоту. При этом ветродуй выгонял из скалистого каньона мельчайшую пыль, сек кожу крупинками песка, и через час лицо и руки горели, как теркой надраенные, а струйки пота казались пролитым кипятком.

Легионеры живо обвязали лица шейными платками, а вот конвоируемым спасу не было. Сергий шагал, жмурясь и отворачиваясь, и думал: а каково работать в таких вот вредных условиях? Ворочать тяжеленные камни, долбить их… Или что им предстоит? Скоро узнаем…

Ущелье вильнуло в сторону, и расширилось – слева скалы осыпались каменным крошевом наподобие амфитеатра, а справа, в отвесной стене, зиял квадратный проем.

– Заходим! – скомандовал мордатый римлянин.

Сергий, ступавший первым в связке, шагнул внутрь. Он оказался в маленьком святилище, испещренном надписями мастеров-строителей, с бюстами надсмотрщиков, изваянными прямо в стенах. Судя по всему, убежище в скалах отмечало половину пути…

Не дожидаясь позволения, Роксолан тяжело опустился на пол и привалился к стене. В святилище было тепло, его стены не хранили промозглой сырости, но, по сравнению с пеклом по ту сторону входа, здесь царила прохлада и свежесть. Лобанов облизал сухие, растрескавшиеся губы. Хм… Это так говорится – «облизал». Нечем было особо облизывать, рот пересох, а язык еле ворочался.

– Раздать воду! – скомандовал мордатый, и контуберний по очереди присосался к вожделенному бурдюку. Последним напился Сергий – с ощущением, что нёбо впитало воду, как промокашка, а до скукоженного желудка жидкость так и не докапала.

– Век свободы не видать! – пробормотал Эдик, откидываясь к стене и закрывая глаза.

Лобанов помочил пальцы и протер глаза. На мизинце остался серый налет. Прикинув, что к чему, он оторвал от своего схенти длинный лоскут и обвязал им рот и нос. Дышать сквозь ткань было неприятно, зато и пыль не занесет в легкие.

– Правильно! – оценил его действие Искандер. – Технику безопасности надо соблюдать.

И тоже рванул матерчатую полосу.

– Па-адъем! – заорал мордатый, вставая. – Лучники вперед!

Шустрые нубийцы выскользнули наружу, за ними двинулся контуберний, окунаясь в духоту. Тело стремительно теряло влагу, кровь густела, и сердцу все труднее было ее прокачивать. От того темнело в глазах, а в голове мутилось – рассудок сдавался, уступал грозному светилу, и уже не носитель разума шествовал по пустыне, а мозговитая тварь, тупое межеумное существо, еле переставлявшее ноги, словно втаптывавшее короткую тень в набитую тропу.