Скажи сама... - Би Джеймс

Но упрямому, своенравному Шотландцу понадобилось какое-то время, чтобы признать это, и еще больше времени, чтобы завоевать леди. Но никто из них с тех пор об этом не пожалел. Патрик, если бы мог, сделал бы все, чтобы вернуть Джордане зрение, но только ради нее, а не ради себя. Что же касается Джорданы, она не любила бы Патрика так сильно, если бы он не был таким трудным и упрямым большим медведем.

- "Солнечная девушка", - задумчиво прошептала Валентина. - Портрет - история любви.

Рейф утвердительно кивнул, еще раз поразившись, насколько верно и тонко она все чувствует.

- История любви.., пожалуй что так. Все годы, что я их знаю, они ни разу не изменили этому чувству. Готов поставить свою жизнь, что и в будущем никогда не изменят.

Задумавшись, он умолк, ибо можно было бесконечно продолжать эту повесть о любви и чести, но и сказанных слов было достаточно.

В глазах Валентины читалась печаль, но в сердце она чувствовала только радость за женщину, которая смогла отдать свое сердце раз и навсегда. Любовь которой была счастливой и вечной, какой у нее никогда не было. И никогда уже не будет.

- Ты прав, я вижу, что ее сердце так же прекрасно, как и ее лицо. Никто не заслуживает счастья больше, чем Джордана.

- Никто?

- Ужасно жаль, но мне это не дано, - отстранившись от него, прошептала Валентина, прежде чем он успел обнять и утешить ее.

Рейф шагнул к ней, но не дотронулся до нее.

- Чего тебе не дано, любимая?

- Мне не дано любить вечной любовью, как любит Джордана. Она достойна своего счастья.

- Достойна? - Он нахмурился, удивленно приподняв бровь. - Разве не все достойны счастья?

- Полагаю, что нет.

- Значит, ты полагаешь, что недостойна того, что ты чувствуешь? - Она ничего не ответила, и он продолжал:

- Разве это не любовь? - Видя, как она вздрогнула, он придвинулся к ней вплотную, взгляд его пылал. - Или ты хочешь сказать, что не любишь меня?

Валентина отступила. За ее нарочито легким тоном явственно слышалась душевная боль:

- Я никогда не говорила, что люблю тебя.

- Но я же не идиот. Ты не того сорта женщина, чтобы спать с человеком, которого не любишь. - На губах его появилась легкая улыбка, но глаза оставались серьезными. - Это любовь, любимая. Настоящая и навсегда.

- Нет! - Она отступила еще на шаг. Он снова придвинулся. Как никогда, он походил сейчас на крадущуюся в джунглях пантеру.

- Нет? - Подняв руку, он коснулся ее щеки, но тут же снова опустил ее, и та непроизвольно сжалась в кулак. - И ты будешь лгать мне и говорить, что я ошибаюсь?

- Дело не в том, что я чувствую или чувствовала. Дело в том, кто я. Кем буду всегда. - Валентина подняла его руку и, разжав стиснутый кулак, вынула скомканную записку. Даже не взглянув на нее, словно ей было доподлинно известно, что там написано, она медленно заговорила:

- Вот содержание моей жизни. Если я осмелюсь это забыть, что почти и произошло со мной сегодня, телефон всегда зазвонит, принося весть от Саймона. И я пойду туда, куда он приказывает. Потому, что так нужно. Потому, что я должна.

- Будь я проклят, если ты это сделаешь! Валентина даже не стала ему возражать.

- Сегодня утром, когда я проснулась, все казалось так чудесно. Так легко было следовать советам Джеба и оставить прошлое в прошлом. Но тут раздался этот звонок...

- И вот так легко ты готова забыть все, что произошло между нами? Ты что, собираешься всю оставшуюся жизнь искупать одному Богу ведомо какие грехи?

- Совсем не легко. Никогда не было легко. А теперь, когда ты вошел в мою жизнь...

- И все-таки ты идешь.

- ..будет только тяжелее, - продолжала она, как будто не слыша его.

- Но ты все-таки идешь. - Рейф тоже не собирался отступать.

- У меня нет выбора.

Запустив руку в волосы, он пристально посмотрел на нее, словно желая проникнуть в самую глубину ее души.

- Тогда, - мрачно проговорил он, - может быть, пришло время рассказать мне, что за смертный грех ты совершила, за что должна расплачиваться всю оставшуюся жизнь?

- Наверное, пришло.

Взмахнув рукой, но не решившись дотронуться до него, она указала на кресла возле маленького столика. Они сели, в воздухе повисла тягостная тишина. Валентина чувствовала, что не может заставить себя посмотреть ему в лицо Слишком страшно было прочесть осуждение в глазах, в которых только что светилась любовь. Нервно теребя грубую ткань шорт, она попыталась улыбнуться и начала быстро и сбивчиво говорить:

- Забавно, но я уже давно знала, что этот день когда-нибудь придет. Много раз я в уме повторяла и повторяла то, что должна сказать, пока точно не решила, как все будет. А сейчас даже не представляю себе, с чего начать.

- Начни с Дэвида. С него все началось, и в нем все и дело - разве нет?

- Конечно. Ты прав...

- Дэвид и ты.

- Да. Дэвид и я, и знойный день в середине августа. - При этих словах страшное воспоминание всплыло у нее в голове, поглотив ее целиком. - Мы были командой, лучшей в подразделении. Дэвид, как правило, был ведущим, а я прикрывала его. - Улыбка, которую она пыталась из себя выжать, была холодной и жесткой. - Можно сказать и точнее: он был приманкой, а я - охотником.

- Лучший снайпер.

- К моему великому сожалению.

- Ты хочешь, чтобы и я пожалел об этом, Валентина? - Пододвинувшись к ней ближе, Рейф обнял ее, не обращая внимания на ее попытку отстраниться. - Неужели ты хочешь, чтобы твоя феноменальная способность, можно сказать, дар Божий, разбила и мою жизнь? И все только потому, что что-то случилось не так в один знойный августовский день много-много лет назад? - Заметив потрясение на ее лице оттого, что он именно сейчас произнес эти слова, он добавил уже более спокойно:

- Не гляди на меня с таким удивлением. Я люблю тебя. Я выразил это тебе уже всеми возможными способами, только что на колени не вставал. Я называл тебя "любимая", потому что это правда. Думаю, я влюбился еще в тот момент, когда увидел, как ты обращаешься с диким огромным жеребцом, усмиряешь его, успокаиваешь, требуешь и добиваешься от него и от себя невозможного. Добравшись до голой горной вершины, я обнаружил, что ты нужна мне. Что эта необходимость перерастает в любовь. Что это и есть любовь. Я полюбил женщину, для которой честь и достоинство значат все. Удивительную женщину, которая скачет словно ветер на коне и умеет разговаривать с лошадьми. Ни то, что ты когда-то сделала, ни то, что ты можешь рассказать мне, уже не смогут изменить это. Ничто не изменит. Ирландка.

Сердце бешено колотилось у нее в горле, голос дрожал, слова не хотели выговариваться, но она все-таки заставила себя спросить. В голосе у нее были горечь и боль.

- Ничто? Даже то, что я убила человека, которого любила до тебя?