Ложь во спасение - Ольга Егорова

Лена молчала в ответ, стиснув зубы. Хотя ужасно хотелось сказать ему, что расставаться совсем не обязательно. Что можно запросто не расставаться, стоит только захотеть быть вместе, что нет ничего проще…

Но ничего такого она, конечно, не сказала. Все ждала от него, что он скажет это сам. И не дождалась.

После школы они поступили в разные вузы. И началась совсем другая жизнь, в которой повода для встреч почти и не возникало. Встречи с тех пор у них были только случайными.

Лена убеждала себя, что это даже хорошо. Думала, что если не будет видеть Женьку каждый день, то очень скоро его забудет. В институте она не была обделена мужским вниманием – к восемнадцати годам наконец у нее сформировалась фигура, да такая, которой даже первая красавица Катя Весенина могла бы теперь позавидовать. Фигуру оценили и однокурсники, и даже преподаватели. С одним из них у Лены и случились первые в жизни долговременные отношения, слабо напоминающие роман. Преподавателя звали Никитой Сергеевичем, было ему тридцать четыре года, и влюбился он в восемнадцатилетнюю Лену без памяти.

А Лена всего лишь милосердно позволила себя любить. У нее была другая цель, о которой Никита Сергеевич не знал, – перестать любить Женьку. Все свои силы она бросила на достижение этой цели. А спустя год поняла: бесполезно. Перестать любить Женьку она сможет только после того, как перестанет дышать.

Пришлось это признать и отклонить предложенные Никитой Сергеевичем руку и сердце.

Родители, узнав о том, что дочь дала от ворот поворот такому видному и серьезному жениху, устроили скандал. Лена молча выслушала поток обвинений, не сказав ни слова в свое оправдание. Да и где взять оправдание собственной тупости? Ведь дело было даже не в том, что она не хотела выходить замуж без любви. Стерпится – слюбится, как говорится, а Никита был как раз из тех мужчин, с которыми «слюбиться» совсем не сложно. С Лены сдувал пылинки, носил ее на руках и по жизни был человеком очень целеустремленным и сильным – как раз таким, с которым не пропадешь…

Нет, дело было не в этом.

Просто, представив себя женой Никиты Сергеевича, Лена сразу поняла, что, согласившись быть женой, лишает себя последнего шанса, последней надежды на Женькину любовь, которая, может быть, когда-нибудь проснется.

Более глупой, более идиотской причины отыскать было невозможно. И тем не менее именно по этой причине Лена не вышла замуж за Никиту Сергеевича и отклонила впоследствии еще три предложения о браке. Несмотря на то, что с каждым годом ее надежды становились все более призрачными. А если учесть, что с Женькой виделись они не чаще, чем раз в три месяца, а с каждым годом все реже и реже, то можно было вообще усомниться в собственном психическом здоровье, которое раньше казалось Лене очень крепким.

Поставив на своей личной жизни большой и жирный крест, последние несколько лет она целиком и полностью отдала работе. Защитила кандидатскую диссертацию, начала писать докторскую. Сделала несколько коротких шагов вверх по служебной лестнице, стала получать относительно приличную зарплату.

Если и возникал изредка в жизни какой-нибудь мужчина, то отношения были ни к чему не обязывающими. Родители сокрушались, мечтая о внуках. Лена отвечала короткими феминистическими лозунгами, потому что больше ей сказать было нечего. А в рамке на стене зачем-то вот уже несколько лет висела фотография, на которой несостоявшийся муж обнимал Лену за плечи большими, надежными руками.

Очнувшись от воспоминаний, она обнаружила себя на диване, у экрана телевизора, с чашкой остывшего чая в руках. Чай уже покрылся пленкой и выглядел совершенно неаппетитно, а концерт по второму каналу уже давным-давно закончился, сменившись ток-шоу на тему распределения внутрисемейных обязанностей.

Минут пять Лена добросовестно слушала рассуждения на тему о том, кто должен по утрам выносить ведро с мусором – муж или жена. Честно прислушивалась к себе, пытаясь понять, на чьей же она стороне в этом вопросе. Наконец, устав от этого бесполезного занятия, просто выключила телевизор, лишив себя возможности узнать о дальнейшей судьбе несчастного мусорного ведра.

Как и у большинства работающих людей, у Лены было два выходных. Один – воскресенье, и один – скользящий, в зависимости от того, как распределялись ночные дежурства в больнице. Лена – наверное, опять-таки как и большинство одиноких женщин – не слишком любила выходные. Это были пустые дни, до краев наполненные хозяйственными делами и скучными телевизионными программами. Она не в состоянии была даже оценить редкую возможность с утра подольше поваляться в постели, потому что от природы была жаворонком и никогда не вставала позже восьми часов, даже в тех случаях, когда накануне ложилась спать очень поздно.

Воскресенье еще можно было терпеть. В воскресенье был выходной и у родителей, к которым можно было пойти в гости, и у нескольких, оставшихся еще со времен студенчества, подружек, которых можно было пригласить к себе на чашку чая или бокал вина, в зависимости от настроения. В воскресенье к Лене иногда заглядывал младший братец, студент исторического факультета с гордым именем Вениамин. Венька засиживался допоздна, веселя Лену рассказами об очередном своем бурном романе или о приключениях в очередной археологической экспедиции. Иногда даже оставался ночевать и брился по утрам в ванной, нарушая одинокую женскую ауру, царившую в доме.

Скользящий же выходной не приносил никакой радости. Лена с самого утра просыпалась хмурой и чаще всего попадала в плен жуткой рефлексии, начинала искать смысл в стирке белья и в приготовлении котлет. Смысл ускользал, несмотря на все усилия Лены его поймать. Она продолжала заниматься своими бессмысленными делами, поглядывая искоса в экран телевизора и втайне завидуя персонажам с телеэкрана, для каждого из которых этот смысл был очевиден и прост, как тушеная капуста.

Этот солнечный ноябрьский четверг был как раз скользящим выходным. Планы на выходной были удручающе просты: с утра перестирать в машине постельное белье и одежду, вечером все это перегладить, а в промежутке между стиркой и глажкой – нажарить котлет на неделю и сварить вегетарианский супчик на один раз. Еще нужно было помыть полы во всей квартире, но это даже и не считалось, потому что квартира у Лены была очень маленькой, однокомнатной, и полов-то не в ней было всего ничего, двадцать пять квадратных метров.

Выключив телевизор, она еще некоторое время посидела на диване, повспоминала вчерашнюю встречу с Женькой, привычно посокрушалась о том, что ничего путного и на этот раз не вышло, погадала, сколько времени ей придется ждать следующей встречи. Год, два? А может быть, пять или десять? Нет ведь никакой гарантии, что он снова не потеряет ее телефон. А если даже и не потеряет – вероятность того, что он позвонит, сводится практически к нулю.