Мартин Заландер - Готфрид Келлер

Заландер знал о выборах, но как-то не подумал о том, что сессия открылась нынче и братья Вайделих в ней участвуют. А потому известие застало его врасплох. Нежеланные возлюбленные дочерей не только выступили как его покровители и едва не помогли ему войти в Большой совет, но теперь сами в нем заседали, тогда как он, испытанный и опытный демократ, отец, должен читать в газетах, что там происходит. На глазах у женской части семейства в его душу совершенно по-человечески закралась неприятная ревность.

— Что там в газете? Отчего у тебя такое обеспокоенное лицо? — спросила г-жа Мария, посмотрев на него, потому что заметила, как дочери исподтишка за ним наблюдают.

— У меня? — сказал он, не отрывая взгляда от газеты. — Да нет там ничего особенного! Просто читаю, что молодые Вайделихи нынче водворились в Совете!

Лишь теперь он поднял голову, так как жена шевельнулась, точно в испуге. И оба они увидели, что глаза девушек странно поблескивают, а губы подрагивают, словно говоря: ну теперь-то они достаточно взрослые?

— Суп пересолен, Магдалена, заберите у меня тарелку! — приказала мать вошедшей кухарке. Та взяла тарелку и ложку, попробовала суп.

— Не понимаю, — сказала она, — я точно солила не больше обычного!

— Тем не менее суп пересолен! У меня вообще пропал аппетит! — С этими словами г-жа Заландер отложила салфетку и встала.

— Мария, не глупи, поешь! Или тебе нездоровится? — воскликнул Мартин, заметив, что жена побледнела. Встревоженный, он встал, дочери тоже изменились в лице и отодвинули стулья, собираясь помочь матери. Но та неожиданно справилась с собою.

— Сидите и ешьте, — сказала она, — я тоже постараюсь, насколько могу.

Все опять расселись по местам, взволнованная мать немного успокоилась и продолжала:

— Вижу, не отказываетесь вы от своего намерения, и все идет своим чередом. Коли имеете что сказать, говорите открыто, я более не вмешиваюсь, предоставляю вашему отцу слово и дело, коли надобно что-то делать!

— Не говори так! — сказал Мартин. — Не будем ссориться на глазах у детей! Ну так как же, — обратился он к дочерям, — что происходит с молодыми людьми, с близнецами?

Секунду-другую царила тишина. Потом барышня Зетти собралась с духом.

— Дорогие родители! — сказала она, потупив взор, а Нетти с сильно бьющимся сердцем сидела рядом. — Время настало. В следующее воскресенье они придут просить нашей руки. Пожалуйста, не противьтесь!

Вновь короткое молчание. Потом Заландер проговорил:

— Ну что ж, пусть приходят! Но до тех пор вашим родителям, полагаю, позволено еще немного подумать да и после испросить обычное время на размышление, коль скоро это представится желательным.

— О, мы отнюдь не хотим торопить события! — воскликнула Неттхен.

— Вот и хорошо, кушай, а то остынет! — заключил Заландер и в одиночку продолжил трапезу, поскольку дочери ликовали, а мать снова встала и молча занялась чем-то в комнате.

С этой минуты дочери выказывали отцу с матерью покорность и любовь. При том что твердо решили отстаивать свое личное право, они все же правильно понимали разницу между мирным уходом из родительского дома и резким разрывом. Вдобавок совесть у обеих вновь была чиста, с возлюбленными они не встречались, а переписку ограничили необходимым минимумом. Как бы для компенсации они в погожие утра или вечера поднимались иной раз на горный гребень, откуда могли видеть дом нотариуса в Линденберге и дом в Лаутеншпиле. У каждой через плечо на тонком ремешке висел бинокль, и, очутившись наверху, обе с увлечением вглядывались в голубую даль, и голубизна эта делала отдаленные предметы их любви еще тысячекрат прекраснее. Нетти умудрялась в бинокль сосчитать окна Юлианова дома; сестре сосчитать Исидоровы окна не удавалось, потому что об эту пору его дом находился в тени. Зато она видела в Лаутеншпиле белый дымок и отчетливо различала солнечный луч, игравший на пруду и среди деревьев.

«Как будет замечательно, — восклицала она, — когда я смогу датировать письмо: "Лаутеншпиль, первого мая"!»

«"В Линденберге, первого июня" тоже недурно! — вставляла Неттхен, по-прежнему глядя в бинокль. — Когда вы приедете в гости, мы будем обедать в верхней угловой комнате, видишь, крайнее окно слева, оттуда открывается чудесный вид! Он писал, что комната поистине прелестный маленький зал».

Теперь же обе с еще большим томлением, чем на ландшафт, смотрели навстречу грядущему воскресенью, которое не было для них столь неожиданным сюрпризом, как для родителей.

Г-жа Заландер между тем, переговоривши с Мартином, к сожалению, убедилась, что нет ни одной благовидной причины для продолжительного сопротивления, каковое, если дочери попросту сбегут, сделает предстоящие бракосочетания в глазах всего света лишь еще более вызывающими. Но присутствовать в роли жертвенного агнца при этой катастрофе, сиречь триумфе коварных дочерей, она была не в силах, а потому решила в воскресенье отправиться за город с давно обещанным визитом и одновременно своим отсутствием наказать преднамеренно заблудших, по ее мнению, дочерей. Однако, согласившись с мужем, что в любом случае нельзя не пригласить женихов к столу, сама позаботилась о благоприличном, но достаточно скромном обеде, и никто так не радовался, помогая хозяйке, как Магдалена, которая полагала, что счастливый исход полностью отпустит ей грехи. Она с удовольствием служила в этом доме и вовсе не хотела его покидать.

Воскресным утром, когда наемный экипаж уже стоял перед домом, мать еще раз выразила мужу и дочерям надежду, что, как бы то ни было, праздновать помолвку они не станут, нет смысла, ведь, будучи совершеннолетними, давно обручились без ведома родителей.

На радостях барышни охотно отказались от праздника, который матушка объявила излишним; они даже обрадовались, что нынче она уезжает, знали ведь, как близнецы робеют перед нею, а стало быть, без нее все пройдет куда легче.

Мартин Заландер, напротив, почти с печалью проводил взглядом отъезжающую жену, пораженный ее упорной неколебимостью в этом деле; он знал, как она честна и свободна от всякой неприязненности, и оттого угадывал в ее поведении тяжкое предчувствие беды, которое был не в силах разделить и все же не мог не уважать.

Г-жа Заландер уехала, а вскоре явились братья Юлиан и Исидор, оба празднично одетые. С ними в комнату вошло яркое солнце. Заландера прямо-таки ослепили лица девушек, которые даже не смеялись, но так сияли счастьем, что он невольно подумал: «Ах, если б и Мария видела это дивное зрелище!»

Барышни чинно сидели на диване в гостиной, отец и женихи — на стульях, юноши в таком смущении, что оно казалось доброй врожденной скромностью. Вышло так главным образом по причине отсутствия хозяйки дома. Трости свои братья оставили за дверью, по примеру приходивших в контору сельских жителей, шляпы держали в руках и в начале разговора сконфуженно озирались по сторонам.

В конце концов Заландер подвел их к цели визита; ему понравилось, что столь дерзкие молодые политики в серьезную минуту все же оказались очень скромными и даже робкими. Разумеется, после всего происшедшего им было не до длинных речей, так что произнесли они лишь несколько слов, коротко и непринужденно; г-н председатель Большого совета не нашел бы к чему придраться. Оба снова глянули по сторонам, Заландер меж тем спешно обдумывал ответ; благоустроенная комната усиливала непривычную почтительность братьев, а эта последняя — доброе впечатление Заландера; отбросив все сомнения, все возражения по тому или иному пункту, все вопросы об их жизненных планах и перспективах, он, правда с серьезной миной, объявил, что они с матерью не станут противиться намерению дочерей и лишь надеются, что эти союзы и т. д. и т. п., и, закончив на этом свою краткую речь, пригласил нотариусов, коли они не против, на обед.

Те все еще были настолько сконфужены, что даже не смели по обычаю женихов приблизиться к девушкам, хотя прекрасно их знали, а у невест торжественное достоинство сменилось смущением, которое их чуть ли не рассердило, ведь они и не догадывались, сколь возвышенными вдруг показались близнецам. Отец, с новым благоволением отметив эту чуткость и намереваясь оставить женихов и невест одних, ненадолго попрощался с ними, чтобы наведаться в контору и просмотреть поступившую почту.

За обедом нотариусы слегка приободрились, хоть и недостаточно, чтобы вести остроумный разговор. Заландер хотел потолковать о политике и заседаниях Совета, они же, казалось, были к этому не расположены и большей частью предоставляли говорить ему одному, что он в конечном счете опять-таки объяснил себе скромностью. Затем он подумал, что не мешает порадовать и старших Вайделихов, живущих неподалеку, и лучше всего прямо сейчас предложить дочерям прогуляться с женихами в Цайзиг и представиться будущим свекру и свекрови. Таким образом г-жа Мария Заландер избавится от необходимости делать первый шаг; сам он намеревался преподнести жене сюрприз и, заранее выйдя навстречу наемному экипажу, встретить ее на дороге.