Свадебное путешествие Лелика - Алекс Экслер

— Быстро наверх, — скомандовал Лелик, оглядев Макса, принявшего вполне человеческий вид. — Нам через десять минут надо быть в банкетном зале.

Наверху они обнаружили полностью готового к выходу Славика, благоухающего леликовским одеколоном, которого он вылил на себя полфлакона, и быстро собрались. Правда, Лелику пришлось еще быстро пресечь мелкий бунт Макса, которой по пути наверх где-то в коридоре стащил маленький кактус и пытался вдеть его в петличку смокинга вместо хризантемы… После успешного подавления бунта они закрыли номер и отправились наверх на свадебный ужин.

Когда они ехали в лифте наверх (банкетный зал находился на последнем этаже), Лелик все пытался представить, что именно они сейчас увидят. Дело в том, что Лелик последний раз был в банкетном зале много лет назад, и это был зал при кафе «Орленок» — маленький, узкий, грязный и противный, поэтому у него сохранились довольно негативные впечатления от банкетных залов как таковых. Впрочем, он надеялся, что в «Хилтоне» этот зал несколько получше, чем при кафе «Орленок»…

— Хватит дергаться, — строго сказал Лелик Максу, который почему-то вздрагивал всем телом, как будто пытался только что отглаженный смокинг привести в такое же состояние, в котором он некоторое время назад находился после кратковременного сна с Максом внутри.

— Мне что-то где-то колет, — пожаловался Макс.

— Пить надо меньше, — величественно заметил Славик, который, судя по всему, страшно себе нравился в смокинге и был полон достоинства.

— Нет, не настолько глубоко внутри, — сказал Макс. — Это смокинг колется.

— Я на тебя сто франков истратил, негодяй, — сказал Лелик. — Если ты смокинг еще раз помнешь, то мы тебя бросим здесь, в Брюсселе. Никуда с нами не поедешь.

— А как же свадьба? — удивился Макс.

— Женишься здесь, — небрежно сказал Лелик. — Тем более что денег вернуться домой у тебя все равно нет, так что здесь и осядешь. Найдешь себе какую-нибудь бомжиху посимпатичнее…

— Остроумие так и прет, — спокойно ответил Макс. — Ну, ничего. Сегодняшний вечер покажет, кто из нас бомж.

— Покажет, — многозначительно ответил Лелик, выходя из лифта.

— Кстати, — сказал Славик. — А почему со мной никто ни на что не поспорил? Может быть, я тоже какую-нибудь девушку соблазню.

Макс с Леликом остановились, обернулись и внимательно посмотрели на Славика. Тот гордо выпрямился — мол, теперь вы заметили, что я вылитый Джеймс Бонд? Просто Бонд, мадам.

— Увы, — сокрушенно вздохнул Лелик.

— Не судьба, — подхватил Макс.

— В чем дело? — заволновался Славик.

— У тебя сегодня нет ни одного шанса, — объяснил Лелик.

— Ни единого, — вставил Макс.

— Почему? — расстроился Славик, который считал, что он выглядит просто неотразимо.

— Рожей не вышел, — просто, но деликатно объяснил Лелик. — Здесь же еврейская свадьба. Еврейские девушки. А ты посмотри на себя — рязанская морда. Да еще и в смокинге. Ни одна не клюнет.

— Подумаешь, — возмутился Славик. — Вы тоже не евреи, между прочим.

— С нами все не так просто, — сказал Лелик. — С первого раза ничего не понятно. Евреи, они очень разные бывают. Могут быть и такие. Неопределенные. Вон, Макс, например, в кипе — вообще вылитый еврей. А у меня глаза миндалевидные. Тоже могу за еврея сойти, особенно когда выпью.

— В нас есть какая-то загадка, в отличие от тебя, — поддакнул Макс. — Женщины любят загадки. А в тебе — одни русские березки. Им не нужны русские березки. Им больше по душе бельгийские осинки.

— Так что обломись, Славик. Не судьба тебе, — сказал Лелик.

Славик тяжело задумался.

— Выходит, — сказал он, — на лицо явный бытовой антирусизм? Я теперь получаюсь человек второго сорта?

— Ну почему же второго? — невинным голосом спросил Макс. — Второго — это евреи из России. Ты же — вообще без сорта. Пересортица.

— Не пойду на ужин, — вдруг совсем разобиделся Славик, развернулся и пошел к лифту.

— Переборщили, — сказал Лелик Максу.

— Вот наивняк-то, — сокрушенно ответил он. — Пошли догонять, успокаивать.

Славик, похоже, действительно крепко разобиделся, поэтому Лелику с Максом пришлось ему сначала объяснять, что это была просто шутка, в дверях лифта, потом в самом лифте, а затем и внизу в баре, где Славик заказал двойное виски… А тот все обижался и обижался. Видать, что-то совсем горькое всколыхнули они в его душе, так что Славик все никак не мог успокоиться. Наконец после второй двойной порции Славик признался, что еще в институте у него увел любимую девушку негодяй еврейского происхождения по фамилии Пильман. С тех пор, объяснил Славик, он евреев и не любит. Потому что девушку он так сильно любил, что потом чуть не наложил… «В штаны?» — неделикатно спросил Макс, но Славик, не обращая на него внимания, объяснил, что он чуть не наложил на себя руки. Лелик обиделся за друга и сказал, что надо было на этого Пильмана руки наложить, раз он такой гад, что увел у друга девушку. Девушек уводить — последнее дело, заявил Лелик, кося грозным взглядом на Макса. Друзья одной помадой не мажутся, высказался Лелик твердо и решительно.

Правда, Славик, допив вторую двойную, признался, что девушка о его любви и не подозревала, так что формально Пильман не уводил ее, а просто как бы перешел Славику дорогу, однако это происшествие в любом случае значительно испортило взаимоотношения между Славиком и всей еврейской нацией. А вот теперь еще и друзья устраивают над ним всякие надругательства, утверждая, что он, Славик, который выглядит в этом смокинге, как настоящий Джеймс Бонд в исполнении Далтона, не будет котироваться у местных еврейских девушек. А он, Славик, всю жизнь мечтал соблазнить какую-нибудь еврейскую девушку, чтобы отомстить таким образом всем евреям сразу.

— Как все сложно-то, — сказал Лелик задумчиво, выслушав эту исповедь.

— Вот так живешь с человеком и не знаешь, что у него на душе, — подхватил Макс. — За это надо выпить!

— Обойдешься, — сказал Лелик. — Нас наверху халявная выпивка ждет. Там и пей, сколько твоей печени угодно. Все, мужики, пошли наверх. Хватит тут сидеть, нас же ждут. Славик, ну давай, вставай, борец с мировым сионизмом.

Славик после некоторых уговоров позволил себя поднять, и компания снова отправилась наверх…

Банкетный зал в «Хилтоне» действительно выглядел на порядок лучше зала кафе «Орленок»: большой холл с креслами и пепельницами, коридор, который отделял холл от зала, и непосредственно зал, одна стена которого целиком состояла из огромных окон, открывавших прекрасный вид на вечерний Брюссель. В глубине зала располагалась сцена со всякой музыкальной аппаратурой. Что интересно, столы не были составлены друг с другом буквой «П» или «Т», как это было принято в России. Они стояли отдельно друг от друга и были круглой формы. Рядом с каждым прибором стояла визиточка, на котором было написано имя приглашенного гостя.

— Надо поискать, — шепотом сказал Лелик, — свои места. А то потом, когда пьянка начнется, будет неудобно.

— Да подожди ты искать, — прошипел ему Макс, показывая бровями куда-то в сторону входа в зал. — Сначала надо выпить аперитив! Так полагается. А то будем выглядеть деревенщиной неотесанной.

Лелик посмотрел в направлении, указанном Максовыми бровями, и увидел столик с аперитивами, за которым хлопотали два официанта. Макс смотрел на Лелика с надеждой и даже мольбой, и Лелику вдруг захотелось покуражиться.

— Нет, — сказал он. — Аперитив мы пить не будем. Мы докажем, что нам, русским, вовсе ни к чему сразу выпить.

— Вам, русским, ни к чему, а мы, евреи, выпьем, — спокойно сказал Макс, отошел к аперитивному столику, взял стакан для виски и показал официанту, как именно его наполнить. Лелик при этом, что называется, даже чирикнуть не успел.

— И п-правильно, — нетвердым голосом сказал Славик. — Что ты его все время шпыняешь? Подумаешь, у тебя деньги. Макс захочет, у него в сто раз больше будет. Он талантливый.

— Ах, так? — возмутился Лелик. — Бунт на корабле?

— Слышь, Лех, — лениво сказал ему вернувшийся Макс. — Если так и будешь болтать, вискаря тебе не достанется. У них там всего литровка. А тут народу — посмотри сколько…

Лелик осмотрелся вокруг. И действительно, народ все прибывал и прибывал. Да и, судя по столам, за каждым из которых должно было поместиться человек по восемь, ужин был рассчитан человек на сто, не меньше. Поэтому Лелик не стал жестоко подавлять народные волнения, а просто пошел добыть себе виски.

— Как власть портит человека, — сказал Макс Славику, когда Лелик отошел.

— И н-не говори, — согласился Славик. — Я п-прям не узнаю его, чес-с слово.

— Знаешь что, — сказал Макс. — У меня тут появилась одна мыслишка…

Макс склонился к уху Славика и начал что-то нашептывать. Славик сначала слушал с недоверчивым выражением на лице, но затем весьма заинтересовался…