Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий

Собственной персоной.

— Вижу, вы оказались в затруднительном положении, князь, — улыбнулась она, — не так ли?

— Пожалуй, — проворчал я, кое-как отряхивая с охотничьего костюма листья и налипшие комья земли. — Мне следовало быть осторожнее.

— Боюсь, в этом больше моей вины. Если бы я указала другую дорогу — вы уже наверняка обеспечили нам отличный ужин. — Герцогиня покачала головой. — Зато теперь мы сможем побеседовать… без посторонних.

После таких слов смотрящее прямо на меня дуло ружья выглядело почти угрожающе. В самом деле: отвести невесть откуда взявшегося русского дворянина подальше от чужих глаз, и там влепить ему в лоб заряд крупной дроби. А потом списать все на несчастный случай на охоте… или и вовсе сделать вид, что такого гостя в угодьях шато де ла Гранж и вовсе никогда не было.

И вряд ли хоть кто-то станет меня искать.

Но герцогиня держала оружие за приклад — да и не выглядела как человек, задумавший хладнокровное убийство. И наверняка могла бы придумать способ и получше — окажись у нее действительно желание от меня избавиться. Так что я вздохнул, схватился за протянутый ствол и полез наружу. Несмотря на хрупкое сложение, сил у ее светлости оказалось достаточно, и уже через несколько мгновений мы покинули место моего позора.

— Вижу, вы искали случая побеседовать со мной наедине. — Я закинул двустволку за спину. — Я и сам ждал этого разговора… и готовился, как мог.

— Вот как? — усмехнулась герцогиня. — И о чем же?..

— Для начала — вы должны знать, кто я такой… Помимо очевидного, разумеется. — Я опустил руку в карман. — Запомните, ваша светлость: все, что будет сегодня здесь сказано — до нужного времени останется в тайне. Мой император наделил меня особыми полномочиями. И любое мое слово — его слово.

Когда я протянул герцогине драгоценный подарок Павла, она от неожиданности даже закашлялась. Не знаю, стала ли ее светлость вглядываться в тонкое плетение, но даже без него тяжелый перстень с рубином и родовым гербом Романовых смотрелся достаточно убедительно. Даже какой-нибудь мелкий дворянин из местных наверняка бы сообразил, что подобное не раздают кому попало.

А уж особе из древней династии, уступающей титулом разве что принцу крови, уж точно полагалось знать, что судьба свела ее с носителем власти российского императора, который сам по себе не нуждался ни в делегациях, ни в доверительных письмах — вообще ни в чем… кроме собственного ума и воли. И мог принимать любые государственные решения. В рамках разумного, конечно же — впрочем, едва ли Павел доверил бы подобные полномочия глупцу или размазне.

Если бы я мог прочитать мысли герцогини — пожалуй, увидел бы что-то в этом роде.

— Признаться… признаться, я удивлена, князь, — наконец, проговорила ее светлость, возвращая мне перстень. — Вы известный человек, но такое… Вот уж не думала, что император наделить такой властью человека, который столь…

— Молод? — усмехнулся я. — Может быть, ваша светлость. Видимо, что-то мне удается заметно лучше охоты на зайцев. И вы вряд ли откажетесь от моего предложения.

— Любого другого человека на вашем месте я бы непременно назвала самонадеянным. — Герцогиня улыбнулась одними уголками губ. — Но вы явно не из тех, кто начинает болтать, не подумав.

— Именно так, ваша светлость. — Я чуть склонил голову. — Но для начала — позвольте спросить: сколько Одаренных и вооруженных людей вы сможете собрать здесь, в Лотарингии? Мне прекрасно известно, что немало молодых мужчин забрали вербовщики из Вены. Но я также знаю, — Я скосился в сторону шато, где у двери молчаливой тенью застыл Жерар, — что многие в этих местах не рвутся служить в армии Рейха и умирать за канцлера Каприви. Зато с радостью возьмутся за оружие, чтобы…

— Сколько я смогу собрать? — нахмурилась герцогиня. — Полагаю, достаточно, князь. Но какое это отношение имеет?..

— Нескольких сотен хватит, чтобы сбросить власть Рейха по эту сторону Мозеля. — Я на всякий случай чуть понизил голос и огляделся по сторонам. — Не нужна большая армия — достаточно несколько легких отрядов с сильными Одаренными, и мы сможем занять и Мец, и Нанси, и даже Страсбург. Сейчас основные силы канцлера сосредоточены под Варшавой, а у наместника вряд ли найдутся панцеры или аэропланы.

— Может, и так, князь. — Герцогиня тоже заговорила тише. — Но бросить вызов германской военной машине, имея лишь горстку храбрецов?.. У моего народа отважные сердца истинных сынов Франции, и все же без помощи Жозефа Бонапарта мы будем сломлены меньше, чем за месяц… Я не сомневаюсь, что с вашим талантом мы сможем занять несколько городов — но что будет потом, когда Каприви направит сюда хотя бы десятую часть своей армии?

— Мне известно, что император Жозеф не отличается решительностью, — кивнул я. — И именно поэтому Каприви ничуть его не боится — и оставил западные границы Рейха почти без защиты. У нас будет достаточно времени проявить себя. Союз Российской Империи и герцогств Лотарингии и Эльзаса, заключенный по всем правилам и подкрепленный договором, придаст выступлению нужный вес. Вряд ли Париж сможет не обратить внимания на подобное.

— Это верно. — Герцогиня чуть замедлила шаг. — Но я бы не стала рассчитывать на поддержку Жозефа. Он слишком осторожен и вряд ли пожелает…

— Не сомневаюсь. — Я пожал плечами. — Но разве желания одного человека имеют значения, когда речь идет о воле народа? Если мы ударим под французским флагом — у Жозефа не будет выбора.

Самый крупный козырь я приберег под конец — и он сыграл, как надо. Герцогиня молчала так долго, что я успел даже устать ожидать ее ответа — но потом все-таки заговорила.

— Что ж… Я впечатлена, князь, — произнесла она. — Ваша затея смелее и безумнее любой, что я могла бы предложить.

— Безумные затеи — это как раз то, что мне обычно удается неплохо. — Я осторожно взял ее светлость под локоть. — Если мы победим — нас назовут героями и освободителями.

— А если проиграем — повесят, как мятежников, — вздохнула герцогиня. — А Жозеф не скажет и слова в нашу защиту.

— Значит, нам всего-то и нужно не проиграть. И когда мы принесем французскому императору Лотарингию, Эльзас и союз с Российской Империей… — Я покачал головой. — Нет, ваша светлость, от таких подарков не отказывается. Может, Жозеф и не самый мужественный из европейских монархов — но он не идиот.

Я вложил в свои слова всю уверенность, которая была… И даже ту, которой не было. Конечно, ничто не могло гарантировать герцогине ни поддержку парижского двора, ни успеха безумной операции. Я представления не имел, какими военными силами на самом деле обладает Рейх на западных границах, и сможем ли мы собрать достаточно людей, чтобы занять хотя бы соседний Мец, не говоря уже о резиденции наместника в Страсбурге.

Зато был точно уверен, что второй фронт здесь, в Лотарингии, непременно сыграет на руку защитникам Варшавы и всей российской армии. А уже если получится сработать чисто и закончить дело союзом с Жозефом Бонапартом и полноценным наступлением на Штутгарт, германскому канцлеру точно придется несладко.

И тогда очередным орденом Павел точно не отделается.

— Вы немыслимо самонадеянны, князь, — наконец, отозвалась герцогиня. — Даже если у нас получиться — не хотелось бы мне оказаться той, кто поставил в безвыходное положение самого французского императора. Жозеф не злопамятный человек, но подобное он едва ли простит.

— Победителей не судят, ваша светлость. Если мы назовем присоединения Лотарингии и Эльзаса заслугой Жозефа — он скорее сам в это поверит, чем станет искать причины для мести. Да и к тому же — разве у вас здесь не говорят: — Я легонько сжал руку герцогини. — Кто не рискует — тот не пьет шампанское?

Ее светлость не ответила, но я уже понял: этот камешек угодил точно в цель. Вряд ли она — впрочем, как и вся местная знать последнюю сотню лет — не мечтала утереть нос наместнику в Страсбурге, вырваться из-под железной пяты Рейха и вернуть власть, когда-то принадлежавшую могущественному роду герцогов Лотарингских и Эльзасских.