Шведский всадник - Лео Перуц

И вдруг лицо спящего жутко побледнело, дыхание его стеснилось, словно огромный камень придавил ему грудь. Он силился говорить - и остался немым, словно в нем боролись две разные силы, одна из которых требовала заговорить и признаться в чем-то, а другая запрещала это. Но вот вторая сила победила, и спящий издал тихий стон.

- Во имя Всевышнего! - уже в отчаянии крикнула Мария-Агнета и отвернулась, чтобы не видеть этого чужого лица. - Если ты не Христиан, то почему ты пришел и сказал, что любишь меня?

На этот раз молчание длилось всего лишь одно мгновение. Тяжело и раздельно прозвучал ответ спящего:

- Во имя Бога! Я пришел, потому что любил тебя все это время. Когда я увидел тебя в первый раз, я не мог не полюбить тебя.

- Христиан! - радостно закричала она. Кто еще, кроме Христиана, мог заговорить о минувших днях? И тут спящий открыл глаза, провел рукой по лбу, выпрямился и, узнав ее, сонно положил руку ей на плечо. Лицо его стало вновь тем дорогим лицом, которое она привыкла видеть каждый день. Страх и сомнение покинули ее душу - так в единый миг пробуждения исчезает ночной кошмар.

- Мой ангелочек! - услышала она. - Ты плакала. Что тебя огорчило?

- Уже ничего, - прошептала Мария-Агнета. - Нет, милый, правда, ничего! Не знаю, почему я плакала, но это уже прошло. Иногда мы плачем и от счастья!

- Спи, сердечко мое! - ответил он. - До утра еще далеко, и тебе нужно поспать.

Едва успев ответить "да", она провалилась в сон. Он уложил ее поудобнее, потушил лампу, погладил ее по руке и тут же мирно уснул сам.

Это был единственный случай, когда подлинный образ любимого ее детских лет встал у нее перед глазами, обнаруживая свое несходство с нынешним Христианом. С этой ночи он вполне слился с образом мужа, и больше ее уже ничто не тревожило.

* * *

В среду после обедни, когда Мария-Агнета шла по деревенской площади, чтобы занести прикованной к постели старушке, вдове почтальона, каравай хлеба, у нее начались схватки. У нее достало времени и сил вернуться домой и даже причесать волосы, прежде чем лечь в постель.

Мужа пришлось искать на полях. Когда он прискакал во двор, ему сказали, что у него родилась девочка.

На крестины собрался весь цвет окрестного дворянства - кто прискакал верхом, кто приехал в коляске. Тут были Юхрицы, Добшюцы, Роткирхи, Бафроны и Бибраны. Из Богемии приехал фон Чирнхауз. После церковной службы дом был полон гостей. Дамы собрались в отдельной комнате на первом этаже, где поедали ветчину и пироги, запивая угощение домашней водкой. При роженице осталась только Барбара фон Добщюц, востроносая старая дама, любившая потолковать о набожности, святых мужах и Господе. Правда, говорила она обо всем этом на свой лад: Бога, например, она поминала тем же тоном, что и свою прислугу.

- Моя дорогая, Он совсем не оставляет мне свободного времени! жаловалась она. - Всю неделю блюди постные да покаянные дни, а воскресенье ступай слушать проповедь! Милостыню подавай, больных посещай, да еще каждый вечер изволь читать Писание! За этот год я трижды с начала до конца перечла "Райский сад" и "Небесный венец славы". Norn de Dieu23, тут сделаешь все возможное и невозможное, чтобы умилостивить Его. А ведь Он зачастую так странно обращается со своими преданными, должна я вам сказать! Я молилась Ему со сложенными руками...

В этот момент, бесшумно войдя в комнату, к кровати приблизился Шведский Всадник. Он положил руку на белый бантик, который Мария-Агнета носила в своих каштановых волосах, и тихо произнес:

- Мой милый ангелочек, я пришел поглядеть на твое личико. Ты исхудала, но по-прежнему прекрасна как майский день!

- ...Чтобы в этом году Он избавил меня от ломоты в суставах, продолжала Добщюц. - И что же? Вместо ломоты у меня теперь головные боли. Любовь моя, я так мучилась!

Шведский Всадник наклонился над колыбелью.

- Душенька! Богом мне данная! - прошептал он. - Смотри-ка, рученьки сжала, спит...

И он выскользнул из комнаты так же неслышно, как и вошел.

- Если Он так же поступает с другими, - продолжала свою болтовню старуха, - то пусть не удивляется, что скоро опустеют все церкви.

Мужчины сидели в гостиной вокруг большого стола, уставленного кружками и кувшинами с вином, бутылками "розалио", флягами испанского коньяка и четвертинками данцигской водки. Шведский Всадник уединился в оконной нише с Мельхиором Бафроном, который считался за лучшего хозяина во всей Силезии. Между ними неспешно проистекал интересный лишь им одним разговор о качестве различных почв, об укосах трав на лугах, о налогах на продажу сена, о выращивании телят и о трудностях выгодного откорма свиней в минувшем году.

- Я всегда больше полагался на разведение и откорм бычков, - заявил Мельхиор Бафрон. - От свиней уйма вреда, а польза бывает только тогда, когда они попадают к мяснику. А вот заведете вы, брат, коров...

Хозяин, однако, поспешил выразить несогласие:

- От всякой скотины может быть вред, если за ней плохо следят. Зато стоит потратить двенадцать мер самого плохого зерна на одну свинью - и через двенадцать недель вы покроете все расходы! То, что я выручаю за шпиг, является самой приятной рубрикой в моих приходных книгах.

Сидевшие за столом господа тем временем разговорились о доходивших с войны известиях и об угрозе переноса военных действий в Силезию. Пронесся слух, что молодой шведский король, стоявший с войском в Польше, намерен пройти через эту страну, чтобы нанести удар Августу Саксонскому на его территории.

- А это значит, жди дороговизны и всякой заразы,-вздохнул барон фон Бибран. - Переход чужой армии через страну всегда приносит такие напасти.

- Ну, скажем, для нас с вами было бы не так уж и плохо, если бы поднялись цены на зерно и скот, - вставил фон Добшюц. - Наша империя ни с кем не воюет, а шведский король - надежный плательщик!

- Да уж, он - верный плательщик, прямо по слову Евангелия, - улыбнулся старик Чирнхауз.

- Даже если поляки с саксонцами соберут все свои силы, - горячо вмешался молодой Ганс фон Юхриц, поднимая свой стакан, - то этому стаду баранов не устоять перед Северным Львом! Как он одним ударом подчинил себе датского короля и разгромил московитов под Нарвой, так и саксонского курфюрста приведет к покорности!

- Погоди, Ганс! - послышался густой бас фон Ностица, приходившегося фон Юхрицу зятем. - Я, конечно, всегда готов выпить за твое здоровье, но сейчас прямо скажу тебе: будь я польским королем, то, скорее, пожелал бы себе в соседи дьявола, чем Карла Шведского! От дьявола хоть откреститься можно!

- Тсс! - прошипел через стол его кузен Георг фон Роткирх. - Ты что, забыл, в чьем ты доме? Хозяин же швед по рождению и сторонник шведского короля. Хочешь затеять ссору?

- Да я же ничего такого не сказал, - пошел на попятную фон Ностиц, который всегда хотел жить в мире со всеми. - От дьявола можно оградиться крестом, а от злого соседа - нет. А больше я ничего не говорил и ссориться ни с кем не желаю.

- У нас на дворе курьеры меняют лошадей, - сообщил молодой Чирнхауз, и мы всегда что-нибудь да узнаем. Известно, например, что шведский король требует с каждого второго из своих дворян конной службы, а с крестьян каждого седьмого в пехоту. Говорят, что он хочет вести войну, пока не дойдет до самоедов, которые живут в снегах за Москвой.

- Что ж, будет воевать, пока у него достанет людей, пригодных для этого, а потом он выдохнется, - возразил барон фон Бибран. - Весь мир никому не покорить!

- Что до меня, то я вижу в нем библейского героя, чудо нашего времени и пример для будущих поколений! - воскликнул разгоряченный вином Ганс, да так громко, что зазвенела медная люстра над столом. - За победу шведского короля, за его вечную славу поднимаю я этот бокал!

Господа невольно переглянулись. Никто из них не разделял чувств молодого Юхрица, и только ради хозяина дома подняли они свои стаканы. Но тут в установившейся тишине прозвучал голос Шведского Всадника:

- А против колик я даю поросятам толченую чемерицу в масле...

Молодой Юхриц обескураженно поставил свой бокал на стол, а господин фон Ностиц откинулся назад и густо захохотал. В это мгновение дверь в гостиную отворилась, и один из наряженных в ливреи слуг доложил о запоздавшем госте:

- Барон фон Лильгенау!

Гости повскакивали со своих мест и обступили вновь прибывшего. Несколько минут подряд в гостиной слышались одни лишь беспорядочные возгласы, пока их всех не перекрыл густой бас Ностица:

- Ганс-Георг, брат сердечный! Откуда это ты? Я тебя уже больше года не видел!

Шведский Всадник встал и принялся вглядываться в толпу.

- А я и не знал, что барышня стала невестой! - услышал он ответ запоздалого гостя. - Тем паче ничего не слыхал о свадьбе. Вот ехал мимо вдруг кто-то кричит, что здесь крестины празднуют. Я повернул коня - и на двор. Торнефельд, говорите? Я непременно должен его видеть! Я знал его отца.

Ледяная рука схватила Шведского Всадника за сердце. Комната закружилась у него перед глазами. Он узнал гостя.