Присяжный - Эли Бертэ

– Неужели вы в таком виде решитесь показаться в приемной?

– Ах, боже мой! Где моя голова? Я совсем забыла, что не одета.

Приодевшись на скорую руку, Пальмира сбежала вниз. Приемная была полна людей – как посетителей, так и монахинь, которым позволялось видеться с мирянами под надзором старой послушницы. Тихий говор людей сливался в один общий глухой гул. Входя, Пальмира окинула комнату беглым взглядом, забыв опустить кончики пальцев в кропильницу у двери, чем заслужила безмолвный укор от сопровождавшей ее монахини. В дальнем углу стояли де ла Сутьер и Арман Робертен.

Пальмира не удостоила должного внимания своего пламенного поклонника, при его виде бледные щеки девушки лишь слегка порозовели. Все ее мысли были обращены к отцу, она заметила, как сильно он изменился за последнее время: ввалившиеся щеки, тусклые глаза, желтый цвет лица – его с трудом можно было узнать. Девушка чуть не вскрикнула от ужаса, однако сдержалась и подошла к отцу вся в слезах.

Де ла Сутьер давно готовился к свиданию с дочерью и научился справляться с собственными чувствами, а потому сохранял вид холодный и непроницаемый. С улыбкой на лице он раскрыл объятия Пальмире, которая бросилась к нему на шею. Она крепко обняла отца, но он уклончиво ответил на ее ласку. Вскоре он высвободился из объятий и сказал голосом спокойным и довольно громким, чтобы окружающие могли его слышать:

– Полно, дитя! Сколько слез из-за короткой разлуки! Как ты знаешь, я все это время находился в разъездах. Сейчас я наконец вернулся и надеюсь привезти тебя назад в Рокроль, как только закончу свои дела в городе.

Пальмире стоило величайших усилий справиться с вихрем мыслей, круживших ее в голове, однако она настолько преуспела в этом, что спросила:

– Вы были больны, мой дорогой отец?

– Ты находишь меня изменившимся, не так ли? Ничего страшного, это последствия постоянных переездов. Маленькие гостиницы так неудобны! Однако почему ты не скажешь ни одного слова бедному Арману? – И он указал на Робертена, который все это время стоял немного поодаль, опасаясь показаться лишним.

Пальмира протянула молодому человеку руку, он слегка пожал узкую нежную ладонь.

– Вы не выглядите счастливой, – сказал он с участием, – очевидно, здешний образ жизни вам вреден. Монастыри пагубны для здоровья, эти проклятые ханжи…

– Осторожно, Арман, мой милый друг! – перебил его де ла Сутьер. – Не всегда полезно говорить истину. Стоит вам продолжать разговор в этом тоне, и вас постыдно выгонят за дверь. – И он беззаботно засмеялся.

Веселость эта, искренняя или притворная, помогла Пальмире собраться с силами. Они присели, стали беседовать. Месье де ла Сутьер рассказал о победах его лошадей на скачках, в которых они принимали участие. О том, как молодая кобыла Зютюльбе, родившаяся от Вильгельма Молчаливого и королевы Помарэ, выиграла серебряный кубок, опередив на голову Кохинхина, принадлежавшего графу де З***, как жокей Джон во время скачек с препятствиями искупался вместе с Бесстрашным в реке, что, однако, не помешало ему первому доскакать до столба и выиграть приз в шесть тысяч франков. Конечно, Пальмира предпочла бы сменить тему разговора на более важную, но она тихо радовалась спокойствию отца, и радость эта была первым отрадным чувством, испытанным ею со времени возвращения в монастырь.

Вскоре де ла Сутьер встал.

– Арман, – сказал он, – я оставляю вас с Пальмирой. Мне надо повидаться с настоятельницей, чтобы закончить денежные расчеты. Я скоро вернусь.

Вслед за монахиней, которая должна была провести его к настоятельнице, он вышел из комнаты. Между тем Робертен приблизился к Пальмире и стал с большим жаром что-то говорить ей. Сначала девушка слушала его рассеянно, но мало-помалу стала прислушиваться. Наконец она перебила его со смущением:

– Ради бога, не продолжайте! Не знаю, должна ли позволять вам в отсутствие отца…

– Дорогая моя, – пылко заговорил Арман, – я осмеливаюсь выражать вам подобные чувства лишь с согласия вашего отца.

Он сообщил, что де ла Сутьер не противится браку, о котором он, Арман, мечтает всеми силами души и на который умоляет согласиться Пальмиру.

– Не говорите об этом, месье Робертен, – ответила девушка, испытывая сильное волнение, – это невозможно! Если бы вы знали… это невозможно, говорю я! О, я так несчастна!

Она снова залилась слезами и зажала платком рот, чтобы заглушить рыдания, которые вырывались у нее из груди. Арман наклонился к ней и продолжал что-то говорить. Еще несколько раз она пыталась его остановить, но он не унывал. В эту минуту в приемную вошла нарядно одетая молодая женщина. Сестра, которая сторожила входную дверь, хотела преградить ей путь, но посетительница решительно отстранила ее и, подбежав к Пальмире, сказала с насмешливой почтительностью:

– О, моя добрая госпожа, наконец-то я добралась до вас. Как я рада вас видеть!

Это была Женни Мерье. Одета она была с роскошью, которая указывала на ее сомнительную добропорядочность, и Пальмира без труда узнала на прежней горничной несколько вещей, которые прежде носила сама. Надеть шляпу Женни не позволял обычай, принятый в здешних местах, зато она выбрала прелестный чепчик, который чудным образом оттенял ее черные как смоль волосы и хорошенькое оживленное лицо.

При этом дерзком вторжении Пальмира поддалась минутному гневу, однако тотчас вспомнила, что необходимо пощадить бедную девушку ради всего того, что ей дорого на свете, и она ответила с холодной учтивостью:

– Благодарю за посещение, но вы видите, у меня гость. Я буду благодарна, если вы придете в другой раз.

– Чтобы найти дверь запертой, как это было прежде? Я не могла добраться до вас с того самого дня, когда Батист высадил меня с вещами при въезде в город, нисколько не заботясь о том, куда я денусь со своим скарбом. Между тем я очень терпеливо ждала случая увидеться с нами и сейчас прошу позволения остаться. Если вы хотите сказать месье Робертену то, чего мне не следует знать, я даю вам слово не слушать. Итак, не стесняйтесь, я готова подождать.

С этими словами она уселась на стул напротив Пальмиры. Девушка не сочла нужным отвечать на подобную дерзость.

– Как позволяете вы себе оставаться здесь против воли мадемуазель де ла Сутьер? – счел своим долгом вмешаться Арман. – Я не намерен этого допускать, слышите?

– Месье Робертен, вы вообразили, что находитесь в одном из своих замков, – ответила швея ядовито. – Похоже, вы привыкли приказывать толпе лакеев! И то сказать, вы так богаты, что каждый может заподозрить у вас в кармане кусочек веревки от висельника!

При этом грубом и жестоком намеке Арман Робертен чуть было не вспылил, но его удержала Пальмира.

– Не слушайте, что она говорит, месье Робертен, – ласково произнесла она, – эта девушка никогда не умела держать язык за зубами, я сама избаловала ее. Ее дерзости не должны вас оскорблять, ваше положение слишком высоко для этого. А что касается нас, – обратилась она к Женни, – я могу сказать, почему хотела вас удалить. В настоящий момент мой отец у настоятельницы и может вернуться сюда с минуты на минуту. Если, к несчастью, он вас здесь встретит…

– Ага! Месье де ла Сутьер вернулся из путешествия? – спокойно сказала Женни. – Тем лучше, я хочу увидеться и с ним.

– Что такое? – послышался голос де ла Сутьера, только что вернувшегося в приемную.

Пальмира дрожала от страха, испугавшись, что отец поддастся порыву бешенства. Она бросила на него умоляющий взгляд. Де ла Сутьер не обратил бы никакого внимания на эту безмолвную мольбу, если бы гризетка сохранила перед ним свой дерзкий вид, но из расчета или невольного уважения к одному из самых важных лиц департамента.

Она поспешно встала и низко присела. Обезоруженный ее почтительностью, дворянин смягчил свирепое выражение лица.

– Вы здесь? – произнес он холодно. – Разве моя дочь позволила вам навещать ее?

Пальмира отрицательно покачала головой.

– В таком случае, – продолжил он, – я не понимаю вас. Надеюсь, вам выплатили жалование за время услужения в Рокроле.

– Сполна, сударь, мне ничего не должны.

– Тогда в чем причина вашего прихода?

– Причина? Удовольствие видеть вас, сударь, – вас и мою госпожу.

– Очень благодарен, – ответил де ла Сутьер, которого начинала разбирать досада. – Однако я вам, кажется, сказал раз и навсегда, что всякое общение между вами и моей дочерью по определенным причинам должно быть прекращено. Относительно наших с вами отношений – я и не подозревал, что мы находимся в тесной дружбе.

– Однако есть такие вопросы, которые требуют дружеского соглашения между нами, и чем скорее, тем лучше, – заметила Женни Мерье, устремив на де ла Сутьера свои черные проницательные глаза.

Он с трудом скрыл легкое содрогание.

– Если вам нужно поговорить со мной, – ответил он более мягким голосом, – я не откажусь вас выслушать, но только не здесь. Я проведу некоторое время в Лиможе, вам легко будет отыскать меня в гостинице, где я остановился.