Земля без людей - Алан Вейсман

А это много больше, чем мы, к сожалению, можем ожидать от остальной части его родного города. Правда, это не совсем тот же город. За свою историю Стамбул, ранее Константинополь, еще ранее Византий, так часто переходил из рук в руки, что трудно представить, что может его принципиально изменить, не говоря уже – разрушить. Но Мете Сезен считает, что первое уже не раз происходило, а последнее неминуемо, вне зависимости от того, останутся здесь люди или нет. Единственным отличием мира без людей будет то, что некому окажется подобрать обломки Стамбула.

Когда доктор Сезен, заведующий кафедрой проектирования в Университете Пердью (штат Индиана), впервые покинул Турцию в 1952 году для прохождения аспирантуры в США, в Стамбуле жил 1 миллион людей. Полвека спустя население выросло до 15 миллионов. Он определяет это как существенно больший сдвиг парадигмы, чем предыдущие трансформации из дельфтского в римский, а затем в православный византийский, в католический крестоносцев и, наконец, в мусульманский – во всех его оттоманских или республиканских вариациях.

Доктор Сезен смотрит на это отличие глазами инженера. В то время как предыдущие культуры завоевателей создавали великолепные памятники самим себе, вроде Айи-Софии или стоящей рядом Голубой Мечети, архитектурное выражение нынешних толп проявляется в более чем миллионе многоэтажных домов, втиснутых в узенькие улочки Стамбула, – зданий, по его мнению, обреченных на крайне короткий срок службы. В 2005 году Сезен и его международная команда из экспертов по архитектуре и сейсмической устойчивости предупредила турецкое правительство, что в течение 30 лет произойдет очередная подвижка по линии Северного Анатолийского сдвига, находящегося к востоку от города. Когда это случится, упадет 50 тысяч многоквартирных домов.

Он все еще ожидает ответа, хоть и сомневается, что хоть кто-нибудь сможет предложить меры по предотвращению того, что его экспертиза считает неизбежным. В сентябре 1985 года правительство США в срочном порядке отправило Сезена в Мехико для оценки последствий для здания посольства землетрясения силой 8,1 балла, разрушившего около 1000 строений. Высокой степени устойчивости сооружение, которое он исследовал за год до этого, было невредимо. Однако по обе стороны от него по Авенида Реформа и на соседних улицах многие высотные офисные и многоквартирные здания и отели оказались разрушены.

Это было одно из худших землетрясений в истории Латинской Америки. «Но оно коснулось только делового центра. То, что произошло в Мехико, – ерунда в сравнении с тем, что ждет Стамбул».

Единственное, что роднит эти два несчастья, прошедшее и будущее, – то, что практически все здания, которые были или будут разрушены, строились после Второй мировой войны. Турцию эта война не затронула, но ее экономика пострадала так же, как и у всех. По мере восстановления промышленности в послевоенном европейском буме тысячи крестьян приезжали в города в поисках работы. Как европейская, так и азиатская часть пролива Босфор, оседланного Стамбулом, заполнились шести– и семиэтажными жилыми домами из железобетона.

«Но качество этого бетона, – сообщил Мете Сезен турецкому правительству, – лишь 1/10 от того, которое вы найдете, к примеру, в Чикаго. Прочность и качество бетона зависят от количества использованного цемента».

В те времена сложности были связаны как с экономическими соображениями, так и с доступностью. Но по мере роста населения Стамбула проблема лишь увеличивалась, и для размещения все большего количества людей строились дополнительные этажи. «Успешность бетонного или каменного здания, – объясняет Сезен, – зависит от того, какая нагрузка ложится на первый этаж. Чем больше этажей, тем тяжелее здание». Опасность возникает, когда жилые этажи надстраиваются над домами, где первые этажи используются под магазины и рестораны. Большая часть из них – открытые коммерческие пространства, в которых нет внутренних колонн или несущих стен, потому что при строительстве не предполагалось, что им придется поддерживать больше одного этажа.

Дополнительные осложнения вызывает то, что достроенные этажи в соседних зданиях редко совпадают по высоте, что дает неравномерную нагрузку на общие для них стены. Еще хуже, по словам Сезена, если в верхней части стены оставляют пространство для вентиляции или из экономии материалов. Когда во время землетрясения здание раскачивается, колонны в неполной части стены обламываются. В Турции по такому проекту построены сотни школ. Когда кондиционеры не по карману, в тропиках от Карибов и Латинской Америки до Индии и Индонезии эти дополнительные незаполненные пространства особенно популярны в качестве способа избавиться от жары и завлечь прохладный ветерок. В развитом мире аналогичный недостаток конструкции часто встречается в постройках без систем управления климатом, к примеру на крытых парковках.

Опасность возникает, когда жилые этажи надстраиваются над домами, где первые этажи используются под магазины и рестораны.

В XXI веке, когда большинство населения живет в городах и значительная их часть бедна, мы видим все новые дешевые вариации на тему железобетона: по всей планете стоят нагромождения из купленного по дешевке, которые развалятся в мире без людей и сделают это еще быстрее, если город находится рядом с линией сброса тектонического напряжения. Когда в Стамбуле грянет землетрясение, его узкие кривые улочки будут настолько плотно забиты обломками тысяч пострадавших домов, что, по оценкам Сезена, большую часть города придется закрыть лет на 30, пока не удастся разобрать завалы после столь основательного разрушения.

Это в том случае, если будет кому заниматься разборкой завалов. Если нет и если Стамбул останется городом, в котором каждый год зимой идет снег, то циклам таяния и замерзания придется немало потрудиться над последствиями землетрясения, чтобы обратить их в песок и почву поверх брусчатки и асфальта. Каждое землетрясение приводит к пожарам; в отсутствие пожарных команд красивые старые деревянные особняки оттоманских времен вдоль Босфора добавят золы от давным-давно вырубленных подчистую кедров к формированию нового слоя почвы.

И хотя купола мечетей, подобно Айе-Софии, сначала выживут, сотрясение расшатает их кладку, и таяние и замерзание будут работать над скрепляющим ее раствором, пока камни и кирпичи не начнут падать. И неизбежно, как и в 4000-летней Трое в 280 километрах ниже по эгейскому побережью, останутся только стены храма – они будут стоять погребенными.

2. Terra Firma

Если Стамбул просуществует достаточно долго, чтобы завершить строительство запланированной системы метро – включая линию под Босфором, которая свяжет Европу и Азию, – то, поскольку его пути не будут пересекать линию тектонического сброса, оно останется нетронутым, хоть и забытым, надолго после того, как город на поверхности перестанет существовать. (Туннели метро, которые пересекают подобные линии, как, к примеру, система скоростных поездов залива Сан-Франциско и Нью-Йорк-Сити, ждет иная судьба.) В столице Турции Анкаре центральный нерв метро расширяется в огромный подземный торговый район с мозаичными стенами, акустическими потолками, электронными рекламными объявлениями и аркадами магазинов – организованное подземное царство в сравнении с какофонией улиц наверху.

Подземные магазины Анкары; московское метро, с глубокими тоннелями и освещенными люстрами, похожими на музеи подземными станциями, известное как одно из наиболее элегантных мест города; монреальская подземная деревня из магазинов, торговых центров, офисов, квартир и лабиринтов переходов, отражающих город в миниатюре и дающих доступ к старомодным зданиям на поверхности, – все эти подземные творения имеют самые высокие шансы среди построенных человеком зданий дожить до того, что будет происходить на этом месте после исчезновения человечества с лица земли.

Но не они окажутся самыми древними. В трех часах езды к югу от Анкары в центре Турции расположена область, название которой, Каппадокия, якобы означает «Страна прекрасных лошадей». Но это должно быть ошибкой, возможно, результатом неправильного произношения более подходящего названия на каком-нибудь из древних языков, потому что даже крылатые лошади не смогли бы отвлечь внимания от этого пейзажа – или от того, что лежит под ним.

В 1963 году Джеймс Мелларт, археолог из Лондонского университета, обнаружил в Турции фреску, считающуюся на настоящий момент времени самым древним изображением пейзажа. Ей от 8000 до 9000 лет, и это также самая древняя работа, выполненная на созданной человеком поверхности: в данном случае на оштукатуренной стене из глиняного кирпича. Откровенно двумерная, 2,5-метровая фреска представляет собой уплощенное изображение действующего вулкана с двумя вершинами. Вырванные из контекста, компоненты изображения не имеют никакого смысла: сам вулкан, нарисованный охряной краской на покрытой влажной известкой стене, может быть принят за флягу или даже за две отделенные от тела груди – в этом случае за соски самки леопарда, так как они интереснейшим образом покрыты темными пятнами. А вулкан кажется расположенным на куче коробок.