Земля без людей - Алан Вейсман

Он изучает образец из Финляндии в микроскоп Брауна. Одинокое зеленое волокно, возможно, растительного происхождения, лежит на трех ярко-голубых нитях, вероятно, искусственных. Он залезает на столешницу, обвив ногами в туристических ботинках лабораторный стул. «Думайте об этом так. Предположим, завтра прекратится всякая человеческая деятельность и внезапно больше никто не будет производить пластмасс. Но тот, что уже присутствует… Глядя на то, как он распадается, я думаю, организмы будут пытаться переработать бесконечно. Возможно, тысячи лет. Или дольше».

В каком-то смысле пластмасса присутствует в природе миллионы лет. Пластмасса – это полимер: простая молекулярная конфигурация атомов углерода и водорода, последовательно объединенная в цепочки. Пауки плели полимерные волокна, именуемые шелком, задолго до каменноугольного периода, в то время как деревья с момента своего появления производят целлюлозу и лигнин – а это природные полимеры. Хлопок и резина – полимеры, и мы сами тоже производим полимеры в форме коллагена, который входит в состав ногтей.

После 1945 года в сферу общего потребления ворвался небывалый поток невиданных продуктов: акриловые ткани, плексиглас, полиэтиленовые бутылки, полипропиленовые контейнеры и полиуретановые игрушки из «губчатой резины».

Другой природный формующийся полимер, который больше отвечает нашей идее пластмасс, – это секрет азиатского лакового червеца, известный как шеллак. Именно поиск синтетического заменителя шеллака привел Лео Бакеланда к смешиванию карболовой кислоты – фенола – с формальдегидом в гараже в Йонкерсе, штат Нью-Йорк. До этого единственным доступным покрытием для электрических проводов и соединений был шеллак. Пластичный результат получил название бакелита. Бакеланд разбогател, а мир стал совсем другим.

Химики вскоре занялись делением длинных молекул из углеводородных цепочек необработанного бензина на более короткие и смешиванием этих частей в попытке выяснить, какие возможны вариации на тему первой рукотворной пластмассы Бакеланда. Добавка хлора дает крепкий устойчивый полимер, непохожий ни на один из природных, известный под названием поливинилхлорида. Вдувание газа в другой полимер во время его формирования создает крепкие связанные пузырьки – так получают полистирен, известный также под названием стироформ. Неустанный поиск искусственного шелка привел к нейлону. Чулки из чистого нейлона вызвали революцию в швейной промышленности и помогли принять использование пластика как определяющее достижение современной жизни. Вмешательство Второй мировой войны, отвлекшее большую часть нейлона и пластмасс в военную промышленность, лишь заставило людей сильнее их желать.

После 1945 года в сферу общего потребления ворвался небывалый поток невиданных продуктов: акриловые ткани, плексиглас, полиэтиленовые бутылки, полипропиленовые контейнеры и полиуретановые игрушки из «губчатой резины». Но больше всего изменений пришло с прозрачной упаковкой, включая самоклеющиеся обертки из поливинилхлорида и полиэтилена, позволившие видеть завернутую в них еду и хранить ее дольше, чем прежде.

В течение 10 лет стала понятна оборотная сторона этих чудо-веществ. Журнал «Лайф» создал термин «общество выбрасывания», хотя сама идея выкидывания мусора не нова. Люди поступали так с самого начала с костями, оставшимися от охоты, и мякиной от урожаев, но их подъедали другие организмы. Когда в потоке мусора появились продукты из искусственных материалов, их поначалу считали менее вредными, чем вонючие органические отходы. Разбитые кирпичи и посуда послужили наполнителями для зданий будущих поколений. Выброшенная одежда появлялась на вторичном рынке благодаря старьевщикам или перерабатывалась в новую ткань. Неработающие машины, скапливающиеся на свалках, могли послужить источником запчастей или использоваться в новых изобретениях. Обломки металла просто-напросто переплавляют в нечто новое. Техника Второй мировой войны – по меньшей мере японские корабли и самолеты – была в буквальном смысле слова создана из куч американского металлолома.

Стэнфордский археолог Уильям Ратье, сделавший карьеру на изучении американского мусора, постоянно занимается избавлением ответственных за утилизацию отходов чиновников и широкой публики от того, что считает мифом: мол, именно из-за пластмасс переполнены мусорные свалки по всей стране. Занявший несколько лет «Проект Мусор» Ратье, участвовавшие в котором студенты взвешивали и измеряли бытовой недельный мусор, завершился в 1980-х отчетом, из которого стало ясно, что вопреки распространенному мнению объем пластика в отходах не превышает 20 %, отчасти потому, что его можно сжать плотнее, чем другие виды мусора. И хотя с тех пор производится все больше пластиковых вещей, Ратье не ожидает изменения этого соотношения, потому что на усовершенствованных производствах на пластиковую бутылку или одноразовую упаковку тратится меньше материала.

Основную часть того, что лежит на свалках, по его словам, составляют строительный мусор и бумажная продукция. Газеты, утверждает он – и тем опровергает еще одно распространенное заблуждение – не разлагаются естественным путем, будучи изолированы от воды и воздуха. «Именно поэтому до сих пор целы 3000-летние египетские папирусные свитки. Мы находили на наших свалках вполне читаемые газеты 1930-х годов. И они останутся там на 10 тысяч лет».

Однако он соглашается с тем, что пластмасса олицетворяет нашу коллективную вину в загрязнении окружающей среды. В пластике есть что-то неприятно постоянное. И это различие, должно быть, ощущается в том, что происходит за пределами свалок, где газеты рвутся ветром в клочки, трескаются на солнце и размокают под дождем – если только не сгорают до этого.

Что происходит с пластиком, легче всего заметить там, где его никогда не собирали. Люди жили на территории резервации Хопи постоянно начиная с 1000 до н. э. – дольше, чем где-либо еще на всей территории Соединенных Штатов. Основные деревни хопи находятся на трех столовых горах с видом в 360° на окружающую пустыню. Столетиями хопи просто сбрасывали весь мусор, состоявший из объедков и разбитой посуды, со склонов гор. Койоты и грифы заботились о пищевых отходах, а обломки глиняной посуды со временем возвращались в почву, из которой сделаны.

И все было прекрасно до середины XX века. А потом выброшенный вниз мусор перестал исчезать. Хопи оказались окружены растущей горой нового, устойчивого к природным воздействиям вида мусора. Он пропадал единственным способом: будучи сдутым в пустыню. Но и там он никуда не девался, задержанный шалфеем и ветвями мескитового дерева, насаженный на иглы кактусов.

Пластмасса олицетворяет нашу коллективную вину в загрязнении окружающей среды.

К югу от гор хопи возвышается Сан-Франциско-Пикс, жилище богов хопи и навахо среди осин и псевдотсуг[29]: священные горы, надевающие каждую зиму очищающий белый наряд – за исключением последних лет, потому что теперь снег идет редко. В этот век усиливающихся засух и повышающихся температур на владельцев горнолыжных подъемников, которые, по мнению индейцев, оскверняют священные земли гремящими машинами и барышами, вновь подали в суд. Их последнее святотатство – изготовление искусственного снега для горнолыжных трасс из сточных вод, что для индейцев означает окунание лика божьего в дерьмо.

К востоку от Сан-Франциско-Пикс находятся более высокие Скалистые горы; к западу – Сьерра-Мадрес, чьи вулканические вершины еще громадней. И как ни трудно нам это представить, все эти колоссальные горы однажды смоются в море – каждый камень, пласт, седловина, пик и стена каньона. Каждый огромный подъем рассыплется в прах, минералы растворятся, чтобы поддержать уровень соли в океанах, разнообразие питательных веществ их почв вскормит морских существ нового периода, в то время как обитатели старого исчезнут под их отложениями.

Но задолго до того все эти отложения обгонит другое вещество, более легкое и проще доставляемое к морю, чем камни или даже частицы ила.

Капитан Чарльз Мур из Лонг-Бич, Калифорния, узнал об этом в один из дней 1997 года, когда, отплывая из Гонолулу, вел свой алюминиевый катамаран в ту западную часть Тихого океана, которой раньше всегда избегал. Когда-то известная под названием «конских широт», эта часть океана размером с Техас между Гавайями и Калифорнией редко посещается моряками из-за круглогодичного, медленно вращающегося завихрения горячего экваториального воздуха, поглощающего и никогда не возвращающего ветер. Под ним воды описывают по часовой стрелке ленивую спираль по направлению к более низкой области в центре.

Официальное название – Северо-Тихоокеанский субтропический водоворот, но вскоре Мур узнал, что среди океанографов он больше известен под названием Большого тихоокеанского мусорного пятна. Капитан Мур попал в сточный колодец, в котором кончает свои дни практически все, что сдувается в воду из Азиатско-Тихоокеанского региона, двигаясь по медленной спирали к все нарастающему ужасу индустриальных отходов. В течение недели Мур и его команда пересекали море размером с небольшой континент, покрытое плавающим мусором. Это было похоже на судно в Арктике, пробивающееся через куски мелкобитого льда, только вокруг них подпрыгивало на волнах пугающее количество чашек, бутылочных крышек, спутанных кусков рыболовных сетей и лески из моноволокна, кусков полистиреновой упаковки, колец от 6-баночных упаковок, порванных воздушных шариков, прозрачных обрывков упаковок от сэндвичей и бесчисленных пластиковых пакетов.