Земля без людей - Алан Вейсман

«Это значит, что мы недооцениваем количество находимого пластика. Честный ответ – мы не знаем, сколько его на самом деле».

Зато им точно известно, что его много больше, чем когда-либо раньше. В начале XX века плимутский морской биолог Алистер Харди разработал прибор, который можно было тянуть за кораблем антарктической экспедиции в 10 метрах под водой для взятия образцов криля – похожих на креветок размером с муравья беспозвоночных, на которых покоится большая часть пищевой цепочки планеты. В 1930-х он модифицировал прибор для измерения планктона еще меньших размеров. Он использовал рабочее колесо для протяжки шелковой ленты, примерно так же как в общественных туалетах функционирует податчик тканевых полотенец. Когда шелк оказывается снаружи, на нем оседает планктон, содержащийся в проходящей через него воде. Каждое полотно шелка может работать на сборе образцов в течение 500 морских миль[28]. Харди сумел убедить английские торговые суда, использующие коммерческие морские пути по всей Северной Атлантике, в течение нескольких десятков лет тянуть его «непрерывный регистратор планктона», собрав настолько ценную базу данных, что в результате он был посвящен в рыцари за вклад в океанологию.

Он собрал настолько много образцов вокруг Британских островов, что только каждый второй из них был проанализирован. Десятки лет спустя Ричард Томпсон понял, что оставшиеся образцы, находящиеся в плимутском хранилище с искусственным микроклиматом, представляют собой мемориальную капсулу, сохранившую свидетельство растущего загрязнения. Он выбрал два маршрута из северной Шотландии, на которых образцы собирались регулярно: один в Исландию, другой на Шетландские острова. В поисках старого пластика его команда тщательно изучала рулоны шелка, воняющего химическими консервантами. Не было смысла исследовать образцы, собранные до Второй мировой войны, потому что тогда пластика практически не было, за исключением бакелита, использовавшегося в телефонах и радио, приборах настолько долговечных, что они пока не попали в цепочку отходов. Одноразовую пластиковую упаковку тогда еще не изобрели.

К 1960-м им было обнаружено все возрастающее количество разнообразных пластиковых частиц. К 1990-м образцы пестрели тройным объемом кусочков акрила, полиэстера и других синтетических полимеров в сравнении с образцами тридцатилетней давности. Особенно беспокоило то, что регистратор планктона собрал весь этот пластик в 10 метрах под поверхностью, взвешенный в воде. Так как пластик преимущественно плавает на поверхности, полученные результаты говорили лишь о малой доле того, сколько его было на самом деле. Но дело не только в том, что количество пластика в океане растет, но и в том, что начали появляться все меньшие частицы – достаточно мелкие, чтобы переноситься крупными морскими течениями.

Команда Томпсона пришла к выводу, что медленное механическое воздействие – волны и приливы, бьющие в берега и превращающие скалы в пляжи, – делает то же и с пластиком. Самые крупные, наиболее заметные предметы, болтающиеся в прибое, постепенно становятся все меньше. В то же самое время нет ни малейших признаков того, что пластик разлагается под воздействием микроорганизмов, даже когда расколот на крохотные кусочки.

«Мы представили, как он все сильнее измельчается и превращается в своего рода пыль. И поняли, что это измельчение может привести лишь к большим проблемам».

Он слышал страшные истории о морских выдрах, подавившихся полиэтиленовыми кольцами от 6-баночных упаковок пива; о лебедях и чайках, задушенных нейлоновыми сетями и рыболовными лесками; о мертвой зеленой морской черепахе на Гавайях, в желудке которой были найдены карманная расческа, 30 сантиметров нейлоновой веревки и колесо от игрушечного грузовика. Его личным худшим опытом было изучение трупов глупышей, выброшенных на берега Северного моря. У 95 % из них в желудках был пластик – в среднем 44 кусочка на птицу. Пропорциональное этому количество для человека будет около полутора килограммов.

Послужил ли пластик причиной их гибели, понять невозможно, но это довольно вероятно, потому что у многих скопления несъедобной пластмассы заблокировали внутренности. Томпсон предполагает, что если более крупные куски пластика будут разламываться на маленькие частицы, вероятно, что маленькие существа станут их поедать. Он устроил эксперимент в аквариуме, поселив в нем питающимися донными отложениями червей-пескожилов, усоногих раков, фильтрующих органические вещества, взвешенные в воде, и песчаных блох, едящих выброшенные на песок отходы. Во время эксперимента для каждого из видов были предложены пластиковые частицы и волокна размером, доступным для поедания. И каждое из животных их проглотило.

Если частицы оставались во внутренностях, они приводили к закупорке со смертельным исходом. А если они были достаточно малы, то проходили через пищеварительную систему беспозвоночных и появлялись без каких-либо видимых изменений с другой стороны. Означает ли это, что пластик настолько стабилен, что нетоксичен? В какой момент он начнет разлагаться естественным путем – и не будет ли в результате выпущен какой-нибудь химикат, опасный для живых организмов в отдаленном будущем?

Ричард Томпсон не знает. И никто не знает, потому что пластик появился не так давно, чтобы мы знали, как долго он просуществует и что с ним произойдет в дальнейшем. Его команда пока что идентифицирована девять различных видов, плавающих в море: разновидности акрила, нейлона, полиэстера, полиэтилена, полипропилена и поливинилхлорида. И он знает, что скоро все живое будет это поедать.

«Когда пластик превратится в пыль, его будет глотать даже зоопланктон».

Два источника пластиковых частиц раньше не приходили в голову Томпсона. Пластиковые пакеты забивают все, начиная от сточных труб и кончая пищеводами морских черепах, которые принимают их за медуз. Постепенно начали появляться специально разработанные версии пакетов, подверженных воздействию микроорганизмов. Команда Томпсона испробовала их. Большая часть оказалась простой смесью целлюлозы и полимеров. После того как целлюлозный крахмал разлагался, оставались тысячи прозрачных, практически незаметных пластиковых частиц.

Надписи на некоторых пакетах гласили, что они будут разлагаться в компостных кучах, когда температура, повышающаяся за счет гниения органического мусора, превысит 37,8 °C. «Может, и будут. Но этого не произойдет ни на песке, ни в соленой воде». Это он выяснил, привязав такие мешки к причалу в гавани Плимута. «Через год с ними все еще можно было ходить за продуктами».

Еще возмутительнее оказалось то, что выяснил его аспирант Марк Браун, покупая косметику. Браун открывает верхний ящик лабораторного шкафа. Внутри – изобилие женских косметических продуктов: гели для душа с эффектом массажа, скрабы для тела и жидкое мыло для рук. Некоторые из них – эксклюзивных марок: Neova Body Smoother, SkinCeuticals Body Polish и DDF Strawberry Almond Body Polish. Другие выпущены под международными брендами: Pond’s Fresh Start, тюбик зубной пасты Colgate Icy Blast, Neutrogena, Clearasil. Некоторые продаются в США, некоторые только в Великобритании. Но всех их объединяет одно.

«Эксфолианты: маленькие гранулы, которые массируют кожу, когда вы моетесь». Он выбирает персиковый тюбик St. Ives Apricot Scrub; на его этикетке написано: «100 % натуральные эксфолианты». «С этим все в порядке. Гранулы на самом деле – кусочки размолотых семян жожоба и ореховых скорлупок». Другие производители натуральной косметики применяют виноградные косточки, скорлупу абрикосовых косточек, грубый сахар или морскую соль. «А остальные, – говорит он, махнув рукой, – используют пластик».

«Когда пластик превратится в пыль, его будет глотать даже зоопланктон».

На каждом из них в числе ингредиентов числятся «мельчайшие полиэтиленовые гранулы», или «полиэтиленовые микросферы», или «полиэтиленовые шарики». Или просто полиэтилен.

«Представляете?» Ричард Томпсон не обращается ни к кому конкретному, но говорит достаточно громко, чтобы склоненные над микроскопами лица поднялись к нему. «Они продают пластик, предназначенный быть смытым в трубы, канализацию, реки, прямо в океан. Частицы пластика, которые могут проглотить крохотные морские существа».

Пластиковые частицы также все чаще используются для снятия краски с кораблей и самолетов. Томпсона передергивает. «Подумайте, куда будут выброшены испачканные краской шарики. Их будет сложно удержать в ветреный день. А даже если удастся уловить, в очистных сооружениях нет фильтров для настолько крохотных частиц. Это неизбежно. Они попадут в окружающую среду».

Он изучает образец из Финляндии в микроскоп Брауна. Одинокое зеленое волокно, возможно, растительного происхождения, лежит на трех ярко-голубых нитях, вероятно, искусственных. Он залезает на столешницу, обвив ногами в туристических ботинках лабораторный стул. «Думайте об этом так. Предположим, завтра прекратится всякая человеческая деятельность и внезапно больше никто не будет производить пластмасс. Но тот, что уже присутствует… Глядя на то, как он распадается, я думаю, организмы будут пытаться переработать бесконечно. Возможно, тысячи лет. Или дольше».