«Самый полный STOP!!!» - Железнов Валерий

Возможно, эта встреча могла многое изменить в моей жизни, а может это только возбуждённое воображение. Мы часто выдаём желаемое за действительное.

Штаты

Работали мы на том же научно исследовательском судне и опять же в Тихом океане. Одним из заходов должен был быть Лос-Анджелес. Я в Штатах тогда, ещё ни разу не был. Интересно, как там? А другой наш пароход, контора продала на Дальний Восток. Идти ему из Атлантики через Тихий океан и как раз через наш район работ. Вот руководство и назначило нам встречу. Перегрузить к нам на борт кое-что из научного оборудования, приборы и кое какое судовое снабжение. Сопровождающими этого имущества к нам должны были пересесть три человека. Два инженера из науки и один из команды.

Как происходила эта перегрузочная операция, пересказывать не буду. Перегрузили и ладно. И люди пересели. И одним из них оказался мой старинный друг Юрик. Он матросом тогда работал. Всё мы с ним никак не могли попасть на один пароход и очень расстраивались. А тут на другом конце Земли встретились. Естественно, не обошлось без возлияний. Такое дело! Как же без этого. Но не в этом суть.

Пришли в США. Поднялись на борт власти. Строго проверили все судовые документы и… запретили сход на берег как раз этим трём человекам, что пересели с другого парохода. Штатники ещё те бюрократы. Нельзя и всё! Тут надо пояснить, что научно-исследовательские суда по международному морскому праву причисляются к военно-морским судам и кораблям. А, следовательно, и оформление захода в иностранные порты значительно усложнено. Заранее через министерство иностранных дел подаётся заявка на заход, судовая роль (список экипажа с должностями, датой и местом рождения, гражданством, номерами паспортов моряка и рабочих дипломов), и ещё куча других бумаг. А этих трёх, в той судовой роли не было. Не знали ещё, кто пересядет. Вот их и не выпустили. Но никакой охраны у борта не поставили и выход в город свободный. Ну, как же тут устоять и не сбегать в Америку? Всё равно никто не видит. А вот вечером заявились на борт двое из эмиграционной службы. Предъявите, говорят, троих членов вашего экипажа, которым сход закрыт. Вот тут и началось. Завертелось. А нет их на борту. Сгинули. Стали время тянуть, якобы разыскивая их на борту. Большой, мол, пароход, где-то здесь бродят. Побегали, поискали и выяснили, что один из инженеров смотался в город, и ещё не пришёл, а Юрика видели в портовом кабаке. Немедленно послали гонца. Изловить непременно и доставить в любом виде на борт. Пока бегали за Юриком, нашёлся один из инженеров. Спал в чужой каюте без сознания. Его притащили на руках в каюту капитана и предъявили проверяющим. Те совершенно невозмутимо сверили с паспортом и отпустили. Тем временем притащили Юрика. Тоже еле живого, но ещё на своих ногах. Держась за косяк капитанской двери, он предстал перед суровым взором властей. Ну что ж и этот в наличии. А вот третьего, как не изворачивались, предъявить не удалось. Расстроились, наверное, бюрократы. Грубое нарушение законодательства Соединённых Штатов. Нелегальное проникновение на территорию их государства. Короче, штраф на контору и запрет судну на посещение портов США.

А, фигня эта Америка, гонору много, а толку мало. Ну и ладно, и в других местах нас примут как родных.

Перу

Бросили якорь на рейде Кальяо. Там все стоят на рейде. Особенно много было наших рыбаков. На берег возили катером, но сразу предупредили, очень серьёзная криминогенная обстановка. Да и на рейде стоять небезопасно. Часты случаи хищений. Выставили, конечно, усиленную вахту на баке и корме. Все фонари за борт светят. Сторожим. Днём-то они постоянно вокруг нас шныряют на лодках. Покупают всё подряд или меняют на водку. Хреновая местная водка, но всё же пить можно. Наши, естественно, тоже не скромничают. Сдают всё, что только можно. За деньги мало, всё больше за водку. Ну конечно, что по ценней, начальство попрятало. А что спрятать нельзя, сторожить нужно. Но как всегда, не доглядели. С кормы «ушла» целая бухта пропиленового швартова. Как уж там вахта неслась, а факт на лицо. Двести метров новенького конца, большие деньги. А выговор, ерунда, снимут потом. А случилось это днём, когда большая часть экипажа уехала на экскурсию в Лиму.

В столице тоже не всё благополучно обстояло. И криминал процветал, и какие-то политические дрязги происходили. На каждом перекрёстке броневики, солдаты с оружием и газовыми баллонами. На крышах некоторых домов, вокруг президентского дворца, демонстранты с транспарантами. Кричат что-то. Полный бардак. А город красивый. Старинный. Архитектура и всё прочее. И тут же, среди всего этого, ужасная нищета.

Не успели выйти из автобуса, как саранча налетели пацанята, и давай приставать к нам. Сначала я даже не понял, а они оказывается, по-русски разговаривают. Русские моряки здесь частые гости, вот они и научились. Через слово мат. Кто во что горазд. Кто выпить предлагает, кто на рынок зовёт, кто предлагает мелкие сувениры или откровенно предлагает трахнуть свою сестру. А сёстры жмутся неподалёку, ждут клиента. Может, повезёт, заработать удастся. Дети совсем ещё. Не от сладкой жизни, наверное, приходится так зарабатывать. Я с непривычки был в шоке, потом освоился. Пока нас водили по центру города, эти пацаны не отставали от нас. И постоянно куда-то звали. Но нам строго наказали не разбредаться и мы старались держаться вместе. С одним из них я разговорился. Звать Симон. Он в семье пятый ребёнок, младший. Живёт почти самостоятельно, зарабатывает как может. И он привык к такой жизни. Вот подрастёт и тогда его может быть возьмут в банду, как старших братьев, а пока доверяют торговать сестрой. Я слушал и волосы шевелились на голове от ужаса. Да неужели так можно жить? Ребёнок ведь совсем. Ему бы в школе учиться, мячик во дворе гонять с друзьями, а он болтается по улицам огромного и опасного города. Чем закончится его жизнь? В лучшем случае тюрьмой. А то ведь пришьют в бандитской разборке. Жалко мне очень было этого парнишку, но чем я мог помочь ему? Как изменить его жизнь? Я не мог повлиять на его судьбу. Просто дал немного денег на прощанье из своих нежирных капиталов. Пусть хоть не зря он около меня столько времени отирался.

И представить я себе не мог даже в страшном кошмарном сне, что такое будет и у нас. Невесёлая история вышла, но так было

Приёмка

Скажу я вам, что наш всепогодный научный лайнер оказался на редкость крепкой посудиной. Носило его по белу свету и трепало всеми ветрами севера и юга. Било льдами и жарило тропическим солнцем. Ещё бы, ведь построен он был на том же военном судостроительном заводе, где строили мой первый рыболовецкий траулер. Да, на том же самом Чёрном море. И вот как-то посылают меня на приёмку нового судна на этот самый завод. Не одного, конечно, в составе экипажа, естественно. Ну что ж, дело знакомое, думаю. Уже принимал, только на другом заводе. Да какая, в сущности, разница? А оказалось, большая.

Приехали и расселились прямо на борту. Ни хрена ещё не работает, но жить надо. Питались в заводской столовой, и удобства тоже на берегу. Кое-как устраивались и налаживали быт. Потихоньку запускали механизмы, и жить становилось уютней.

Необходимо уточнить, что дело было в разгар Перестройки. Союз ещё не развалился, но его республики уже почти стали отдельными государствами. И вот в этой причерноморской республике, как в почти самостоятельном государстве, творился невообразимый бардак. Советские законы ещё действовали, и вдобавок, напридумывали кучу своих. Ни хрена не понять!

На заводе руководство тянет одеяло каждый на себя. И чтобы оформить какую-нибудь бумагу, приходилось бегать целый день по многим кабинетам, собирая немыслимое количество подписей и печатей. Зачем? Они и сами, подчас, не знали. Бюрократия. Чем запутанней оформление дела, тем легче выбить взятку с клиента. Кое-кто об этом и говорил в открытую. Мол, инфляция, дефицит товаров, и вообще, жить тяжело, а хочется жить сладко. И кое-кому пришлось давать, а иначе не пробить. Запасные части, судовое снабжение, топливо, ГСМ (горюче-смазочные материалы) - всё приходилось отвоёвывать с криком и боем. И главное, что заинтересованности в скорейшей сдаче судна у завода не было. Чем дольше простоит, тем больше можно «насосать» в свой карман.

Но всё-таки настал день ходовых испытаний. Как и положено на ходовые испытания вместе с экипажем выходят заводские специалисты. Для проверки всех систем и отладки оборудования. Кто спорит, надо, даже необходимо присутствие судостроителей на ходовых испытаниях. Но когда на борт припёрлось полторы сотни спецов и два десятка малярш, это показалось несколько удивительно. Зачем столько и чего красить, ведь всё уже давно покрашено? Да и куда селить такую ораву? На судне всего 92 посадочных места. А тут, вместе с экипажем, больше двух сотен человек. Расселялись кто куда. В лаборатории, вентиляторные, кладовые, даже в радиорубке и гирокомпасной жили специалисты. Ну ладно, запустились, отдали чалки и вышли в море, подальше от берега. Начали, вроде как, ходовые испытания. Но не похоже, чтобы кто-то что-то испытывал. Сначала отметили выход судна в море. Святое дело! Такое событие. И при том, крепко отметили. Работяги натащили с собой шила в охренительном количестве. И понеслось. Несколько дней пароход лениво фланировал вдалеке от берега, а внутри него бушевала беспробудная пьянка и почти открытое блядство. Куда ни сунешься, везде либо пьют, либо трахаются. Дорвались работнички. Просто плавучий бордель какой-то! Им-то по фигу, а экипажу хотелось бы, всё-таки, провести ходовые испытания и поскорей убраться с завода своим ходом. Вот и приходилось вытаскивать из разных тёмных уголков нужных специалистов. Но прежде их ещё нужно было отыскать, а уж потом заставить работать. А пароход большой и помещений разных много. Вот и носились отцы-командиры как савраски по всему судну, выискивая спецов по своему заведованию. Легче всех было радисту. Его испытатели валялись прямо в радиорубке и требовалось только привести их в чувство. У меня в гирокомпасной тоже обитала пара живых существ. Но привести их в сознание я так и не смог. Мне повезло, что мои приборы испытали ещё на стоянке и поэтому я управлялся сам.