Лучезарный след - Елена Суханова

Тут она права. Люди – такие затейники.

– А жить? – тоном ведомого на плаху спросила я. – Кушать время от времени хочется. Я ж без работы осталась. У матери просить? Только не это. Да и объяснять придётся. Академия мне платит в месяц шесть гривен, сорок шесть кун. Не разгуляешься.

– Да. Не густо, – согласилась Власта. – А как, по-твоему, живут остальные? У нас на этаже таких много. И кстати, на втором есть интересный экземплярчик. Я тебя с ним познакомлю.

Замечательно получается! То есть она здесь которую седмицу слёзы льёт, в тускло освещённой палате, а меня наставляет на преспокойненькое обитание в большом городе. Да со знанием дела!

– Валяй, – хмуро кивнула я.

В тот вечер я впервые вышла в общую комнату на посиделки. Как выяснилось, довольно много пациентов живут в лечебнице постоянно. Ну как постоянно? Конечно, временно. До полного излечения. Но этот временный срок у некоторых настолько затягивается, что кажется почти постоянным.

По вечерам они собирались на диванчиках, обитых искусственной кожей, перед дальневизором, среди цветов в кадках. Обсуждали дела друг друга. Видать, огромное количество часов провели вместе. Знали о собратьях по несчастью, вероятно, даже больше самих собратьев. Знали об их близких и дальних родственниках, друзьях и знакомых. Интересовались здоровьем чужих рыбок и темпами роста рассады на подоконниках. Перемывали кости ставшим общими недругам и переживали за ставших общими приятелей.

Одна женщина не могла издавать членораздельные звуки. Она только квакала. Уже три месяца. Меня просветили: лечение помогает, и в кваканье начали вторгаться отчётливые слоги отдельных слов. Кто несчастную так наказал, доподлинно неизвестно. Но полагают, за излишнюю болтовню. Слишком уж она любила ляпнуть о ближнем гадость. Об этом стало известно со слов её сестры, которая регулярно приходила квакушку проведывать. Сестра также отличалась страстью к пустословию. Она в каждое посещение вываливала на благодарных слушателей воз новостей. О себе, о свекрови, о муже, о братьях, зятьях, золовке, детях, племянниках, соседях, правительстве, популярных певцах, знаменитых актёрах, известных боярах, никому не нужных алкоголиках из соседнего подъезда, своих кошках, своей собаке, известной курице-предсказательнице и Чародеях, подпольно занимающихся наведением порчи. А квакунья пыталась поддакивать. Когда это хорошо получалось, то она весело хлопала в ладоши. И все вокруг радовались ясно различимому «да». Темы, услышанные от любительницы посудачить, по вечерам вызывали споры. Иногда бурные. Особенно последняя. Использовать колдовское воздействие на людей без их согласия незаконно. Потому вполне естественно, что находится немало тех, кто этим вовсю занимается. Деньги есть деньги. Люди есть люди. Как не пообсуждать?

Другая женщина (я не смогла идентифицировать её возраст) в результате заклятия вся покрылась перьями. Она лечилась больше полугода. Перья истончались. Становились меньше. Насколько я поняла, в лечебнице ей очень нравилось. Она даже побаивалась полного исцеления. Не рвалась возвращаться к мужу и на работу.

С заклятиями такого плана дело кажется понятным. Пребывать со столь явными колдовскими травмами в обществе трудно. Лучше под наблюдением лекарей. Но ещё одна пациентка меня удивила. Она не путалась в словах, выглядела ни разу не тронутой Чародеем, не носила хвоста, рогов, усов и даже не призывала всех на баррикады последней войны. Создавала впечатление здорового, осознающего, где находится, человека. Я спросила о ней у Власты и получила ответ:

– Подожди. Скоро начнётся.

И точно. Минут через двадцать началось. Женщина соскочила с места, отбежала в угол и принялась плести паутину, не замечая ничего вокруг.

– Как минимум на полчаса, – прокомментировала Власта. – Сейчас пару углов запаутинит и придёт в норму.

– Я думала, что с подобными случаями к мозгоправу. Разве нет? Или здесь Чародей приложился?

– Конечно. Ты посмотри, что у неё получается.

Я присмотрелась. Поначалу-то мне казалось, что женщина просто водит руками, создавая иллюзию. Нет. Итогом манипуляций выходила настоящая паутина.

– И часто с ней так? – шёпотом полюбопытствовала я, потому что паучиха приближалась. Однако как потом стало известно, можно в моменты плетения ей на ухо кричать что вздумается – не услышит.

– Четыре раза в день. В одно и то же время, – пояснила Власта. – Она не всегда здесь лежит. Неделю дома, три дня тут. Даже работать успевает.

– А ты сама? Что тебе прогнозируют?

Власта помолчала. Затем всхлипнула. Как меня умиротворять, твердить, мол, ничего страшного не произошло, – так она мастерица. А как о себе – так в слёзы.

Паучиха перебралась дальше по стене. А к углу подошла уборщица со шваброй и, вздыхая, взялась наматывать на неё паутину.

– Власта просто ни в какую домой не желает ехать, – вмешалась одна из женщин, с разноцветными пятнами по всему телу. – Сила её здесь живёт. Любит она его. Красивый мальчик, – женщина мечтательно закатила глаза. – Попроси – карточку покажет. Как такого не полюбить?

– Просто в нашей глухой деревне – одна полусумасшедшая престарелая ведьма. Она мне ничем помочь не сможет, – пустилась в оправдания Власта. – А здесь лечение правильное. Волосы уже два вершка длиной. А поначалу были все десять. И ни сбрить их, ни срезать. Больно, кровь хлещет. Знахарь обещает скоро всё исправить.

– А ты сама как? – обратилась ко мне оперённая.

Полагаю ей (и не только) хотелось услышать историю из моих уст с подробностями, истерикой и заламыванием рук. Не могла же Власта не посвятить в неё сестёр по несчастью. Она каждый день в общую комнату ходит. Только слушатель страждал интимностей, а знала их лишь я.

– Да ничего так, – губы мои непроизвольно скривились. – Хорошо б ещё тело не чесалось во время перевоплощения.

– Шерсть прорастает, – с видом знатока заявила пятнистая.

За мягкий уютный диван, где мы сидели, протиснулась паучиха и принялась водить руками по воздуху прямо за моей спиной. Стало не по себе. Все собравшиеся смотрели на меня, ожидая продолжения. Я упорно хранила молчание.

Раздался стук, будто кто-то шёл по коридору на каблуках. И вскоре в общей гостиной появился низенький лысеющий мужичок.

– Вы что смотрите? – возопил он, указывая на экран дальневизора (его в общем-то никто и не смотрел), где тянулась слезливая мелодрама. – Вести надо смотреть. На Востоке опять террористы бушуют.

– А вот и дядька, с которым я тебя познакомить собиралась, – Властины слёзы быстро высохли. – Присмотрись.

Мужик вышел на середину комнаты (до того один из диванов скрывал нижнюю часть его тела), и я смогла узреть волосатые козлиные ноги, торчавшие из-под длинной расшитой рубахи. Вероятно, трудно найти штаны определённого покроя. Я хоть в халате…

– Он такой перманентно, – сказала Власта. – А не только по ночам. И вполне себе доволен. Третий год уже. Не плачет.

Она бы себе это внушила.

– …работает, кстати, тоже. Вместе с паутинницей нашей. Она на почте корреспонденцию обрабатывает, – когда не отвлекается, конечно, – а он письма разносит. И газеты.

Плешивый козлоног, увидев меня, обрадовался. Надо полагать, наслышан. Уселся рядом, начал свою жизнь выворачивать. Я разглядывала его ноги. Они оказались чуть покороче моих. И поволосатей.

Нет! Я не согласна цокать сим кошмаром по улицам. И даже по общежитию. Домой! В Лебяжье!

В башню!

Ой, мамочки!

Не хочу в Лебяжье!

Дубинин собирается после Академии домой вернуться. Там для него и место есть в научно-исследовательском центре. Наука превыше всего. Вот кому следовало Дельцом родиться.

А я своё будущее и Лебяжье никак в одной связке не представляю.

Пока я ныла про себя, плешивый разглагольствовал о том, что заколдовал его злодей-мутант из нового поколения Забытых-Чародеев.

– Чего? – осведомилась я чисто из вежливости. Меня совершенно не занимали нюансы.

Остальные беседовали о своём. Уверена, они привыкли к россказням козлонога. Чего его слушать?

– Ты, что, дальневизор не смотришь? – удивился мужик.

– Не смотрю.

– Так там же показывают. На третьем канале.

На третьем много чего показывают. После его просмотра начинаешь спрашивать себя и других: как это нас до сих пор не похитили маньяки, экспериментирующие над людьми; на крыше соседнего дома не высадились инопланетяне; а Великого князя не подменили клоном.

– После войны они появились. Говорю ж – мутанты. Чародей и Забытый в одном лице. Их очень мало, потому скрываются. А ещё они сильнее, много сильнее. Колдуны из них почти всемогущие. А Забытые – почти бессмертные. Когда их народится много, то поработят всех остальных и станут властвовать жестоко и неразумно. Один из них меня и пристукнул. Не вылечусь, наверное, никогда. Ох, тяжко.

Козлоног вздохнул.

Откуда же он узнал, что пристукнул его именно мутант, если они хорошо прячутся?