Лучезарный след - Елена Суханова

Козлоног вздохнул.

Откуда же он узнал, что пристукнул его именно мутант, если они хорошо прячутся?

Я вспомнила, как однажды в комнате 1003 состоялся спор. Как раз после просмотра третьего канала. После очередной мистической передачи. Упоминали в ней этих самых мутантов. Пересвет считал, что в мире всё может быть. Вылезли же после войны Другие. И при этом равнодушно пожимал плечами. Какая, мол, разница, есть они, нет их? Не трогают, жить не мешают – и ладно. Ратмир смеялся, утверждал, что передача абсурдна до самых титров. А Других в природе не существует. Они – байка.

– Наличие Другого сословия официально доказано, – тоном закоренелого умника высказался Милорад.

– Ты сам хоть раз видел домового, лешего или банника? – спросил Ратмир. – И я – нет. А я верю в то, что вижу. А не в то, что официально доказано.

Делец упёртый. Его не переубедить. Но и Милорад от своих убеждений легко не отказывается. Просто не видит смысла спорить лишний раз. И тут не стал. Только пустился в великомудрые размышления:

– Одного не понимаю: зачем соединять два сословия – Чародеев и Забытых? Кто придумал, что они вместе? Если люди имеют необычайно сильные колдовские способности, то это всего лишь необычайно сильные колдуны. Случается. Но каким боком туда прилепить Забытого?

Да. И я хотела бы узнать.

Ведь Чародей от оборотня, допустим, чем отличается? Чародей при весе, пусть, шесть пудов (ну, чуть меньше или больше, неважно) вполне в состоянии (при учёте упомянутых необычайно сильных способностей, а конкретно – к трансформации) превратиться в муравья. Или в слона. Куда он при этом девает лишнюю массу или откуда её черпает, лично мне неизвестно. Чародеи секретов не выдают. Забытый же и после превращения остаётся в том весе, какой имеет в человеческом обличье. Забытые – заложники своей особенности. Чародеи всегда имеют возможность выбирать и совершенствоваться. А ещё теоретически Чародей может сделать себя почти бессмертным. Ему необязательно для этого сливаться с мёртвым Забытым, обитающим в мире (опять же теоретически) вечно. Но такие вещи обычно не приветствуются. Вроде как неэтично. На любого хитреца найдётся своя управа. Также Чародеи могут становиться невидимыми, летать или мгновенно перемещаться на большие расстояния. Конечно, далеко не каждому из них это под силу. Такие возможности, как у нас Численных способность к живописи. Калякать может каждый, а талантливы единицы. Единственное, что, по-моему, роднит надуманных превеликих колдунов с Забытыми – это то, что они якобы живут на севере и предпочитают себя не афишировать.

В общем, и я не совсем понимаю раздуваемого психоза вокруг мутантов. Лучше соглашусь с Ратмиром. Того, чего не видела своими глазами, не существует. А если я что-то и увидела, но верить отказываюсь, всегда могу списать на галлюцинации.

А вообще… Мне внезапно пришло в голову, что подобные Чаробытые (или Забыдеи) описаны и в древних сказаниях. Вспомнилась история про щуку, исполнявшую желания. «По щучьему велению, по моему хотению»… допустимо предположить, что надуманного в эпосе мало, и тогда щука абсолютно точно Забытый с Чародеем в одном лице. Кто ж может знать?

Ночью опять никак не получалось уснуть. Пожалуй, хорошо я спала в лечебнице только в первую ночь. И то потому, что находилась в отключке.

Меня хлебом не корми, дай проанализировать свой внутренний мир. И вот я терзалась вопросами без ответов. И не могла подобрать к существующему ответу хотя бы один толковый вопрос.

– Чего ты всё вертишься? – недовольно спросила Власта.

Она тоже не спала.

– Слушай, а что такое магический иммунитет? Ты сегодня упоминала.

– Ну вот, знаешь, когда гриппом переболеешь в начале зимы, то уже до конца сезона не заразишься, – ответила соседка. – С заклятиями похоже. Переболеешь, а потом несколько лет ничего брать не будет. Разве что колдун сначала тебя ослабит. А есть люди, никогда не реагирующие на волшебное вмешательство. Не действует на них ничего и никак. Про таких говорят: у него врождённый магический иммунитет. Нечасто встречаются. Давай спать, а?

Глава VI

В первый выходной я проснулась с думой о том, что готова выписаться прямо сейчас. Терпеть не могу лечебницы. Стерильные палаты, казённые кровати, запах препаратов.

После завтрака появился мозгоправ. Он всё ещё думает, что меня необходимо готовить к жизни среди непроклятых. Я, собственно, не против, просто считаю, что никто не может к этому подготовить.

Днём приехал Милорад. На сей раз он нелепо улыбался и походил на обласканного жизнью кота. Протянул мне знакомую красную коробку.

– Марципан… – я растаяла от признательности. – Дубинин, ты ездил в мою любимую кондитерскую! Так далеко… Так дорого…

– Я рядом оказался. Случайность, – глупая улыбка Милорада стала казаться мне подозрительной. – Слушай, Вьюжина, заканчивай здесь прохлаждаться. К тебе не наездишься, честное слово. Я в электричке полкурсовика написал. Время не теряю. Только всё равно неудобно.

Хорошо, когда в руках малый вычислитель. Работай, где угодно. Что до меня, так и обычный не нужен. Техника совсем не интересует. Игры, фильмы, новости, кружевные обсуждения – не моё. Однако контрольные… Радмилка, не сомневаюсь, свой вычислитель забрала. Хотя я помогала за него кредит выплачивать.

– Что с тобой? – я пронзительно, как показалось, посмотрела на Дубинина.

– А что?

– Позавчера ты пыхал злобой. Вчера, когда звонил, явно грустил. Сегодня странно довольный. Когда у тебя такие перепады настроения, следует ждать беды. Мы это уже проходили. Натворил что-нибудь?

– Брось ты! С чего взяла? – ответил Милорад, стараясь не смотреть в глаза.

– Неужели?

– Что ты решила? – Дубинин поспешил заговорить о другом. – Уезжаешь или остаёшься?

– С какой целью интересуешься?

– Вчера опять ходил к Бояновичу. Он даже юлить не стал. Так и сказал, что ты – это одно, а Славомир – другое. Твоим случаем специалисты заниматься не станут, потому что он рядовой. Выкарабкивайся давай сама. Я, признаюсь, слегка повысил голос. Думал, он меня выгонит. А он пошёл навстречу. Предложил повысить тебе академическую выплату. Как пострадавшей в стенах Академии. Теперь будешь получать столько же, сколько я.

– Я? – стрелка внутреннего противоборства между Лебяжьим и Великоградом, остановившаяся было в центре системы координат, едва заметно покачнулась. – Я стану получать, как отличница? С моими-то трояками?

– Это не всё, – Милорад глянул на меня несколько свысока. – Радмилка сообщила, что тебе полагается также ежемесячная выплата от княжества. По закону. За магическое увечье. Я уже поговорил с твоим лекарем. Он подтвердил и пообещал выдать все справки. Нормальный мужик этот Вадим Ростиславович. Предъявишь их, где надо, и выплата составит около двадцати гривен в месяц. Скажи – неплохо?

Я расцеловала Дубинина за добрые новости. Возможно, стоит и вправду отказаться от побега. Хотя бы попытаться жить с козлоногостью. А там… время покажет.

К вечеру второго выходного я упаковала почти все вещи, с нетерпением ожидая утра понедельника, чтобы убраться из опостылевшего заведения. Новую жизнь всегда лучше начинать с понедельника (то есть это бред, конечно, но если бы меня выписывали во вторник, я б сказала: «Со вторника»). В понедельник Лучезара обогатила меня исключительным подарком. Седмица прошла. Пора идти дальше.

Власта, в какой уж раз, принялась всхлипывать, грустно глядя в окно. Вернее, на стекло, где отражалась наша палата. Улица за ним скрывалась в ночи, не разглядеть. Мне тоже хотелось реветь. Мне в последние дни постоянно хотелось реветь. Я вообще считаю себя слабой, рефлексирующей особой, постоянно не находящей себе места. Но понимаю, что никто не рвётся утирать нытику сопли. Потому обычно делаю уверенное лицо и веду себя будто всё нипочём. Напускная развязность помогает скрывать истинное положение вещей. Например, я совсем не умею просить. То есть никак. Абсолютно. Поэтому когда приходится, допустим, занимать денег, я говорю тоном человека, которому все кругом должны:

– Ратмир, дай полгривны.

И смотрю так, словно не прошу, а требую вернуть своё кровное.

Так обычно просят те, кто не умеет просить. Упрятанный в глубину комплекс призывает показывать обратную сторону. Вместо опасения услышать отказ – наглость.

Ратмир обычно спокойно отсчитывает двадцать пять кун. Ему плевать на мои не полностью осознанные страхи. А когда пьян, он забывает про долг. Сразу, как только отдаст деньги.

Но остальные в ответ на бесцеремонное требование занять ничего не дают. Им нужно, чтобы их по-человечески просили. Потому и занимаю я редко, причём только у Ратмира.

А из-за псевдосмелости в глазах окружающие думают, что я очень сильный человек. И страхов у меня нет. И слёз. Смешно.

– Ну вот, – вздохнула Власта, – теперь ты выписываешься. На твоём месте уже столько народу поменялось.