Могила моей сестры - Роберт Дугони

Лауб сказал:

– Думаю, шеф тебя спрашивает, Трейси, есть ли у тебя предложения, что мы должны отвечать.

– Не одно, – ответила она.

– Что-нибудь, что можно напечатать? – спросил Лауб.

– Скажите, что это личное дело и ни я, ни департамент не будут комментировать происходящие в настоящее время юридические процедуры. Так мы поступаем с открытыми делами. Почему это дело должно отличаться?

– Потому что это дело не наше, – сказал Ноласко.

– Блестящий ответ.

Лауб повернулся к начальнику.

– Не могу не согласиться с детективом Кроссуайт. Сделав заявление, мы ничего не выиграем.

Уильямс тоже поддержал ее:

– Ванпельт напишет то, что захочет, независимо от того, что мы ей скажем. Мы уже это проходили.

– Она хочет опубликовать историю о том, как один из наших детективов по убийствам помогает адвокату добиться повторного суда над осужденным убийцей, – сказал Ноласко. – Наши слова «никаких комментариев» будут молчаливым признанием, что мы потворствуем этому.

– Если вы считаете, что необходимо это прокомментировать, скажите, что я заинтересована в обоснованном решении по делу об убийстве моей сестры, – сказала Трейси. – Как это отразится на нашем департаменте?

– По мне, звучит хорошо, – согласился Лауб.

– Некоторые в Седар-Гроуве считают, что уже было вынесено обоснованное решение двадцать лет назад, – возразил Ноласко.

– И они еще тогда не хотели, чтобы я задавала вопросы.

Глава отдела направил на нее ручку. Ей захотелось сломать ему палец.

– Если что-то вызывает сомнения в вине осужденного, на это следует указать шерифу округа Каскейд. Это в его юрисдикции.

– Не вы ли только что говорили мне, что не следует вмешиваться? Теперь вы хотите, чтобы я передала информацию шерифу.

Ноласко раздул ноздри.

– Я говорю как офицер правоохранительных органов, что у вас есть профессиональные обязанности делиться с ним информацией.

– Я как-то попробовала. Это ни к чему не привело.

Он положил ручку.

– Вы понимаете, что содействие осужденному убийце отражается на всем отделе насильственных преступлений?

– Это может говорить о нашей беспристрастности.

Уильямс и Лауб не очень удачно сдержали улыбки. Но Ноласко было не смешно.

– Это серьезное дело, детектив Кроссуайт.

– Убийство – всегда серьезное дело.

– Пожалуй, я должен спросить, не сказывается ли это дело на вашей способности выполнять свою работу.

– При всем уважении, я думала, моя работа заключается в розыске убийц.

– И вам следует посвятить свое время розыску убийц Николь Хансен.

Снова вмешался Лауб:

– Можно нам всем перевести дыхание? На данном этапе мы согласились заявить, что ни детектив Кроссуайт, ни кто-либо еще не будут комментировать текущие юридические процедуры и направлять вопросы службе шерифа в округе Каскейд?

Ли начал записывать.

– Вы не должны использовать свое служебное положение или какие-либо ресурсы полицейского департамента для расследования того дела. Я ясно выразился? – Ноласко уже не скрывал своего раздражения.

– Не выяснили ли мы также, что полицейский департамент не должен вкладывать слова мне в рот? – сказала Трейси.

– Трейси, никто вам в рот не вкладывает слова, – успокоил ее Лауб. – Беннетт может составить заявление, и мы все вместе его обсудим. Всех устраивает?

Ноласко не ответил. Трейси не собиралась сдаваться без проявления честных намерений со стороны начальника.

– Я не могу прикрывать вас в этом деле, – наконец проговорил капитан. – Это не входит в компетенцию департамента. В случае чего вы действуете на свой страх и риск.

Когда Трейси вернулась на свое рабочее место, полная адреналина после стычки с Ноласко, Кинс развернул свое кресло к ней.

– Ну, как?

Кроссуайт села и потерла руками лицо, потом помассировала виски. Она выдвинула ящик стола, вытряхнула две таблетки ибупрофена и, закинув голову, проглотила их, не запивая.

– Ванпельт не спрашивала меня о том, что обнаружили медицинские эксперты, когда нашли останки Сары. Она хотела знать, помогала ли я адвокату добиться для Эдмунда Хауза повторного суда. Начальство прослышало об этом, и ему это не очень понравилось.

– Так просто скажи ему, что не помогала. – Когда она не ответила, Кинс спросил: – Ты же не помогала?

– Помнишь то глухое дело с пожилой женщиной на холме Куин-Энн год назад?

– Нора Стивенс?

– Тебя беспокоит, что оно не раскрыто?

– Конечно, беспокоит.

– Представь, как бы это тебя беспокоило через двадцать лет, если бы убит был кто-то из твоих родных и любимых. На что бы ты пошел, чтобы выяснить правду?

Глава 31

Трейси постучала в дверь и шагнула назад, давая сетке от насекомых захлопнуться. Когда никто не ответил, она, загородив глаза ладонями, попыталась заглянуть в окно сквозь тюлевые занавески. Никого не увидев, она прошла мимо закрытой веранды, подошла к дому сбоку и, перегнувшись через забор, крикнула:

– Эй, есть кто-нибудь?

Перед гаражом на дорожке стояла последняя модель «Хонды-Цивик». Трейси подошла к входной двери, собираясь спуститься с крыльца и обойти дом, когда увидела в окне фигуру. Входная дверь открылась.

– Трейси!

– Здравствуйте, миссис Холт.

– Мне послышалось, кто-то стучит. Я была в задней комнате, шила. Да, это, конечно, сюрприз – увидеть тебя. Что ты делаешь в Седар-Гроуве?

– Мне нужно уладить кое-какие дела с родительской недвижимостью.

– Я думала, ты уже продала дом.

– Остались последние формальности.

– Это, должно быть, тяжело. У нас с Харли остались такие чудесные воспоминания о нем, особенно как там справляли Рождество. Ну, заходи, заходи. Не стой на холоде.

Трейси вытерла ноги о коврик и вошла внутрь. Обстановка была простая, но опрятная. На камине и полках в столовой стояли фотографии. Буфет был заполнен фарфоровыми статуэтками – своего рода коллекция.

Кэрол Холт закрыла за ней дверь. По прикидкам Трейси, ей было лет шестьдесят пять; крепкого сложения, с короткими серебристо-седыми волосами, она носила очки в такой же серебристой оправе. Кэрол явно сохранила пристрастие к трикотажным брюкам, свитерам и ярким бусам. Когда пропала Сара, Кэрол Холт в здании Американского Легиона готовила сэндвичи для участвовавших в поисках волонтеров.

– Чем ты занимаешься? Я слышала, ты теперь живешь в Сиэтле.

– Служу в полиции.

– В полиции. Ух ты! Наверняка это увлекательно.

– Да, бывает.

– Садись, будь гостем. Можно тебя чем-нибудь угостить? Стакан воды или кофе?

– Нет, миссис Холт, не стоит.

– Пожалуйста, дорогая, зови меня Кэрол, ты уже достаточно взрослая.

Они уселись в гостиной, Трейси на красно-коричневый диван с вышитыми подушками, а Кэрол Холт в кресло рядом. На одной из подушек с изображением фасада ее жилища было вышито: «Дом, милый дом».

– Так что привело тебя сюда? – спросила хозяйка.

– Я возвращалась в Сиэтл и заехала на станцию техобслуживания поговорить с Харли, но, похоже, она закрылась.

Это было не совсем так. Трейси запланировала этот визит, и он не имел отношения к родительской недвижимости. Месяц назад она разыскала бывшего работодателя Райана Хагена и нашла кое-какие интересные документы.

– Мне очень жаль, Трейси. Харли умер шесть месяцев назад.

Трейси вдруг ощутила, будто из нее вышел воздух.

– Я не знала, Кэрол. Сочувствую. От чего он умер?

– Рак поджелудочной железы. Он захватил лимфатические узлы, и врачи уже ничего не могли поделать. По крайней мере, мучился он недолго.

Теперь уже не вернешь время, когда Трейси останавливала машину у мастерской Харли и тот встречал ее с сигаретой во рту.

– Прошу прощения.

– Не за что извиняться. – Кэрол улыбнулась, не разжимая губ, но ее глаза наполнились слезами.

– У вас все нормально? – спросила Трейси.

Кэрол беспомощно пожала плечами и покрутила свои бусы.

– Ну, тяжело, конечно, но я стараюсь вести активную жизнь и получать от нее все, что можно. Что еще остается, верно? О господи, зачем я тебе это говорю? У тебя самой хватает трагедий.

– Ничего.

– Дети приезжают с внуками, и это помогает. – Она хлопнула себя по коленям. – Ну, расскажи, что ты хотела обсудить с Харли через столько лет?

– На самом деле я хотела просто поболтать. Он ведь чинил машины почти всем в Седар-Гроуве, верно?

– Конечно. Твой отец был его постоянным клиентом. Харли ценил это. Как жаль, что это случилось. Твой отец был такой хороший человек.