Орбита смерти - Ян Крашко

- Не надо преувеличивать, Эндрю. Пока что ничего не произошло. Я приказал все проверить и гарантирую, что это фальшивая тревога.

- Слушай, Диллон, этих людей я знаю. Они пролезут туда, куда только не надо. А ты к этому спокойно присматриваешься, вместо того, чтобы действовать. Действовать, Норберт, а не сидеть в уютном кабинетике, поглядывая сквозь пальцы на самое сложное.

Диллон собрал в себе всю храбрость и заявил:

- Я не могу отменить этот старт, иначе Пентагон потеряет большие деньги. Если же он их потеряет, мне конец еще до выборов. Я уже не вспоминаю о неприятностях с Министерством Обороны. Эндрю, ведь ты тоже тогда проиграешь.

- О Пентагоне можешь не беспокоиться. Не забывай, что в "Рубиновый Чирок" вложены и мои собственные деньги. И деньги крупные, Норберт. Но если "Атлантис" взлетит, тогда я могу потерять значительно больше. Понимаешь? Чтобы выигрывать, надо уметь и проиграть.

- Но ведь выборы...

- Выборы оставь мне, - сказал Меллон, подходя ближе. Диллон заметил на его старческом лице глубокие морщины. - Парень, я открою для тебя неограниченный счет на твою кампанию, дам тебе самых лучших спецов по рекламе, сделаю из тебя национального героя. Ты же должен только слушать и выполнять приказания. Норберт, я не бросаю слов на ветер, и доказательства тому у тебя имеются. Разве я не обещал тебе Овальный Кабинет? Обещал. И где ты теперь сидишь?

- Послушай, Эндрю. - Диллон поднялся с места, поскольку уже не мог выносить вида Меллона. - Я не могу отменить собственного решения. Пойми и меня. Я согласился на старт в присутствии влиятельных людей. Мало того, я отдал подробные инструкции. ФБР уже начало следствие, кассета находится в лаборатории. Они проанализируют каждую мелочь и, скорее всего, что-нибудь да найдут. Пойми, ради Бога, я не могу отменить теперь старт "Атлантиса". А кроме того, говорю еще раз, все это похоже на дурацкую шутку. Да, на дурацкую шутку.

Диллон с трудом мог владеть собственным голосом. Впервые он чувствовал, насколько ненавидит Меллона. Тоже мне, обжегшись на молоке, дует теперь на воду... Нужно было думать гораздо раньше. Теперь приходится платить. За что? За то, что хотел управлять страной? За бесчестность? Он понял, что платит за себя самого, за собственную слабость.

Меллон застегнул пиджак и приготовился выйти.

- Так что послушай, Диллон, - бросил он уже от самой двери. - Сегодня ты впервые отказал мне. Я не придерживаюсь принципа, что Бог любит троицу. Запомни, не придерживаюсь и не признаю. Если Пульверино окажется на свободе, ты потеряешь все. Не только Белый Дом, Норберт, но все. Подумай над моими словами. Ты потеряешь все.

Диллон уселся за стол и тупо уставился себе под ноги.

7

"База Вандерберг, 13 июля, 12-00

Оба шаттла, и тот, что находился на Мысе Канаверал, и здешний, в Вандерберге, до краев были заполнены частями пятидесяти трех основных систем: гидравлической, электрической, связи, внутренней циркуляции воды, регенерации атмосферы, навигационной и других. Каждая из этих систем состояла, в среднем, из трехсот двадцати подсистем, каждая же из подсистем содержала тысячи составных элементов. Все вместе - миллионы цепей, каждую из которых нужно было в сотый раз перед стартом проверить, пятьсот шестьдесят километров кабелей, протестированных сантиметр за сантиметром; две тысячи пятьсот переключателей, окружающих астронавтов со всех сторон, включая и потолок; магнитофоны, телевизионные камеры, топливные баки, вентили, антенны, нагреватели, радиаторы, насосы, комплекс противопожарных огнтушителей, вентиляторы и, наконец, четыре бортовых компьютера, подпорядоченных К-4.

Компьютер, названный К-4, выдавал окончательные данные. При этом он выполнял 325000 операций в секунду. Если бы какая-нибудь из четырех других ЭВМ совершила в расчетах пусть самую малую ошибку или же проявила хоть малейший признак аварии, К-4 мог отключить ее, принимая на себя и ее функции. К-4 обеспечивал к тому же полнейшую сыгранность всего комплекса. Иногда, во время предыдущих стартов, несколько раз приходилось отменять отсчет, поскольку самые чувствительные инструменты отказывались действовать слаженно. Допустимое время запаздывания реакции составляло сорок миллисекунд, а машины отвечали только через шестьдесят. Только К-4 снизил порог запаздывания до требуемого лимита и никогда не допускал его превышения.

От носа до кормы весь "Атлантис" был напичкан микрофонами, датчиками напряжений материалов, датчиками, реагирующими на температуру, шум, давление, вибрации и всяческие силы, действующие на корпус во время отдельных фаз полета. Каждый шаттл страховался 45 тысячами сенсоров и тремя сотнями "черных ящиков".

В кабине "челнока" было три уровня: верхний, на котором концентрировалась большая часть управляющих и контролирующих ход полета устройств; средний - где размещались спальное отделение, кухня и технические устройства; и нижний с климатизационным оборудованием. Последнее поддерживало неизменными состав воздуха, температуру и давление на космическом корабле. Астронавты дышали смесью 21% кислорода и 79% азота, температура колебалась в пределах от 16 до 22 оС, а давление соответствовало земному.

В шестидесятые и семидесятые годы возвращающиеся из космоса аппараты имели треугольную форму. Перед тем как войти в плотные слои атмосферы, аппарат поворачивался к земле закругленной нижней частью, и она поглощала все тепло, рождающееся в результате трения. Защитный материал выгорал, зато астронавты не испытывали теплового перегрева. Затем капсулы падали в океан на парашютах, а находящиеся там корабли вылавливали их. Такие аппараты для последующих стартов применяться уже не могли.

Защитный слой, который применялся в шестидесятых-семидесятых годах, увеличил бы вес шаттла втрое. Более того, вся внешняя оболочка корабля каждый раз должна была бы меняться. Поскольку NASA планировала как минимум стократно использовать каждый "челнок" без всяческих капитальных ремонтов, единственным выходом стала совершенно новая концепция теплозащиты.

Инженеры выдвинули идею применения плиток чистого кремния, имеющего различную плотность. Они выдерживали бы температуры порядка 1648 оС, и если бы во время полета какая-нибудь из них отпала, ее легко можно было бы заменить.

Идея прошла, и 70% поверхности "Атлантиса" было покрыто такими плитками. Каждая из них своей формой и толщиной была тщательно приспособлена к тому отрезку корпуса, который она защищала. Следовательно, ее положение не могло быть изменено. Каждая плитка имела свой каталожный и регистрационный номер, каждую из них приклеивали вручную, а затем тестировали сопротивляемость на отрыв. Одна такая плитка стоила шестьсот долларов.