Зимнее солнце - Влада Ольховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ощущение того, что он слишком стар, вернулось с новой силой. Олег все же направился домой, ему нужно было отдохнуть – чтобы завтра заняться организацией похорон.
* * *
Темными ночами из дальних уголков сознания выбиралась память. Не всегда, с каждым годом все реже, но по-прежнему непредсказуемо, и Матвей пока не научился легко и быстро подавлять ее.
Память разбивалась на стаю саранчи, заполняющей все вокруг. Перед глазами один за другим мелькали образы, накладывающиеся друг на друга. Слишком быстрые, чтобы разглядеть их. Слишком знакомые, чтобы не узнать. Закрывающие весь мир, не позволяющие отличить настоящее от прошлого. Тело отзывалось на страх, который они приносили. В мышцах появлялось напряжение, для которого не было выхода, и становилось необъяснимо холодно в теплой комнате. Кожу будто покалывали изнутри тысячи невидимых игл, прокатывались по всему телу волнами. Сердце начинало биться все быстрее и быстрее, воздух загорался в легких. Матвею казалось, что прошлое, сорвавшееся с поводка, утаскивает его обратно…
Он не пытался с этим бороться, знал, что не получится, он только хуже сделает. Поэтому он лежал в постели неподвижно, дожидаясь, когда приступ пройдет сам собой. Это всегда длилось целую вечность, а часы показывали, что от десяти до тридцати минут. Именно поэтому он и таскал с собой часы с сияющим циферблатом. Чтобы напоминать себе: дольше получаса пытка не продлится, нужно только додержаться…
Потом приступ все-таки завершился, к телу вернулась способность двигаться, армия его личных демонов отступила, оставив Матвея одного в темной комнате. Он чувствовал себя разбитым и уставшим, хотелось заснуть, но он знал, что это опасно – засыпать после такого. Сны будут куда хуже, в них память пробирается легче и чаще. Поэтому он заставил себя подняться, игнорируя электрические вспышки боли в мышцах, и кое-как добрался до душевой. Прохладная вода всегда приносила облегчение, да и слой пота с кожи нужно было смыть.
У него сложились свои методы борьбы с атаками прошлого: душ, крепкий кофе, разминка, пробежка. Это всегда помогало с той или иной степенью эффективности, и всему Матвей научился на терапии. Может, ее стоило возобновить… или не стоило прерывать. Но он чувствовал, что должен был, когда болезнь старика усугубилась.
Он жалел Форсова, берег его, а что получил в итоге? Его наставник начал тратить последние силы на ту сомнительную девицу. Теперь Матвей не мог не думать: возможно, он допустил стратегическую ошибку? Если бы терапия продолжилась, у Форсова не хватило бы времени взять на обучение кого-то еще.
Но исправлять это было уже поздно, только и оставалось, что справляться с последствиями. Сейчас, когда Форсов далеко, думать нужно было не о нем, а о работе. В этом плане девица оказалась не так уж плоха, Матвей вынужден был признать это. Но работать с ней он все равно не собирался, оставив право нянчиться с новенькой Гарику. То, что Форсов сказал про разницу подходов, не так уж важно. Матвей мог додуматься до всего, что предложили бы эти двое.
Рассвета он дождаться не надеялся – слишком поздними они были зимой. В деревне даже фонари горели только вдоль главной улицы, и Матвею пришлось привыкать к непривычной, похожей на черный дым темноте лесной ночи. Реальность по-прежнему существовала исключительно благодаря цифрам на часах. Как только они показали, что уже семь, Матвей направился к выходу.
У бессонницы были свои плюсы: время ожидания утра он использовал, чтобы прочитать все присланные ему материалы о семье Виноградовых. Данных оказалось немного, но это нормально. Типичная местная пара: поженились после школы, поселились с родителями, нарожали детей и добыли собственный дом благодаря материнскому капиталу и прочей помощи от государства. Работал только отец, у матери банально не было времени: после первых родов из декрета она не выходила. Судя по всему, к бутылке прикладывались оба, и семья стояла на учете. Но в их случае алкоголизм никогда не доходил до той черты, за которой детей у них забрали бы. Опыт показывал, что предупреждения вроде постановки на учет такие люди, как Виноградовы, вообще не воспринимают всерьез. Интересно, стала ли для них встряской смерть старшей дочери? Это Матвею и предстояло выяснить.
Он почти ничего не знал о деревне Черемуховая, видел только указатель на нужный съезд, когда добирался к собственному временному жилищу. Матвею казалось, что большой разницы между этим местечком и Змеегорьем не будет. Они располагались в той части провинции, где все населенные пункты представлялись ему более-менее одинаковыми – по-своему очаровательными, уютными и пока поглядывавшими на прогресс с недоверием.
Вот только оказалось, что по сравнению с Черемуховой Змеегорье было просто центром цивилизации. Там улицы были хорошо расчищены от снега, горели фонари, – хотя бы где-то! – хватало современных домов, имелись собственные почта, кафе, магазин и даже отделение банка. В Черемуховой же гостей поджидали дома и снег. Собственно, всё. Под белой пеленой скрывались даже сады, из-за этого маленькие деревенские домики казались игрушками, которые гигантский ребенок забыл в гигантской же песочнице.
Дороги кое-как почистили – видимо, после метели один раз проехал трактор. Но это «кое-как» могло стать ловушкой для многих машин. Возможно, именно поэтому в Черемуховую даже автобус не ездил: остановка располагалась у шоссе, и до деревни тем, кто так и не обзавелся собственным автомобилем, приходилось долго идти по заснеженным полям. Не набрать полные сапоги снега тут можно было, только путешествуя в скафандре.
Получается, и Даше Виноградовой каждый день приходилось бродить по этим пустырям. Через поля – еще не худшая часть ее маршрута. Холодно и неудобно, но хотя бы на виду, кто-то может заметить, услышать, прийти на помощь… В лесу наверняка было сложнее. На этой стороне шоссе лес не был таким густым и древним, но для одинокой девушки и он бы стал серьезным испытанием. Даша справлялась с этим каждый день, а значит, смелости ей было не занимать.
Найти дом семьи Виноградовых оказалось несложно – в крошечной деревне все были на виду. Матвей кое-как отыскал для автомобиля место, где снег не доходил до самой дверцы. Двором тоже никто не занимался, все дорожки были протоптаны, за лопату тут даже не брались. Хатка оказалась старой, давно нуждавшейся в ремонте, двор становился образцово чистым лишь благодаря снегу, однако любой, кто готов был присмотреться повнимательней, без труда различил бы проглядывающий из-под белой пелены хлам. Ни гаража, ни стоянки для автомобиля рядом с домом
