Домой по рекам крови - Сергей Зверев

— А потом он убил человека.

От этих слов передернуло уже основательно, Денис шагнул к Насте, но передумал, сел на стул у стенки — стало реально не по себе.

— Сбил машиной, — криво улыбнулась девушка, — какое совпадение. И снова я оказалась рядом, видела все — как они столкнулись, как человек врезался в стекло и скатился на дорогу, как упал, как…

— Я понял, — оборвал ее Денис, поражаясь, что в голосе Насти нет даже намека на слезы. Говорит, как книжку читает, а может, так и есть… Но придумать про собаку она бы вряд ли смогла, да не о собаке речь.

— И дальше что? — спросил он. — Тот человек, он…

— Умер. Умер сразу, я думаю. Это была девушка, немного старше меня, со светлыми волосами. Она лежала на боку, но смотрела вверх, и рядом было очень много крови. Больше я ничего не помню, в себя пришла уже в больнице, а Вавилов сказал, что у меня был приступ, что-то вроде эпилепсии, и никакой аварии не было, что мне показалось. Но он наврал, у меня никогда не было припадков, и я хорошо помню тот день…

Отлично, она еще и припадочная. У нее, наверное, и видения бывают, и голоса, поди, слышит, и на этой почве паранойя расцвела. Это все объясняет, вернее, почти все.

— Сюда ты как попала? В наш город? — спросил Денис. Настя провела ладонями по лицу, застыла с прижатыми к щекам ладонями и заговорила:

— Я знала, что Вавилов должен заменить Никольского, знала, что ваш… главный не в курсе. Я подслушала разговор и поняла, что надо ехать сюда, если хочу жить. Отчим убил бы меня — не сам, у него полно таких… людей, они охраняют его фирму, его самого, они возили меня в… Это неважно. Электричка была правдой! Я не могла ехать на машине — он бы выследил меня! Я приехала сюда на электричке, я не вру! — Она точно за соломинку цеплялась, и тут Денис ей поверил, но запутался еще больше. Собака, электричка, подслушанный разговор — полная каша, ничего общего, она снова врет или… Или недоговаривает, что начинает раздражать.

— Зачем? — с угрозой спросил Денис. — Зачем приехала?

И вдруг понял, что услышит дальше, и не удивился, когда все так и оказалось. И ни единый мускул на лице не дрогнул, когда Настя сказала:

— Я приехала к Никольскому, чтобы сдать ему Вавилова. Украла тот мобильник, нашла номер, позвонила, договорилась о встрече. Я хотела предложить Никольскому сделку: рассказать об убитой девушке в обмен на мою безопасность, привезла доказательства. Я просто хочу жить, Денис, очень хочу! И про телефон тоже неправда: я набирала его старый номер, и городской — он тоже давно отключен. Я врала тебе сначала от страха, потом от желания вырваться и закончить свое дело, и предложила себя в обмен на деньги, чтобы встретиться с Никольским. Я должна была вернуться к нему, должна, понимаешь? Но я не знала, что все так обернется…

— То есть ты думала, что Никольский — благородный бандит и он защитит тебя от страшного и ужасного отчима? — Денис едва сдерживался, чтобы не заорать. Злость, обида на эту овцу, что в недобрый час оказалась у него на дороге, переходила в ярость, он почти не контролировал себя. И подсознательно понимал — убей он ее сейчас, и останется безнаказанным, грех если только на Страшном суде всплывет, но это все зыбко и эфемерно. А так — да, никто не узнает… Зато понятно, как она оказалась в той машине: курьеры встретили ее на вокзале и везли в поселок. Везли, да не довезли…

— Да! — крикнула Настя. — Да, думала! Да, я дура, но Вавилов… Он… Я просила Никольского убить его, чтобы жизнь за жизнь!..

— Заткнись! — рявкнул Денис и поднялся со стула. — Рот закрой, овца! В Павлика Морозова поиграть захотела? За собаку решила отомстить? Курица, сучка безмозглая!

Его аж встряхнуло как от удара током, ярость застилала глаза. Это ж надо было так вляпаться: гламурная дурочка обиделась на папашу — неважно, что неродного, — и прибежала сдавать его врагу! А враг не промах оказался, если бы не Денис, дурак дураком, благородный Робин Гуд, рыцарь хренов…

— Нет! — вскрикнула Настя, подалась вперед, простыня сползла с нее, показалась грудь, но девушка не торопилась прикрыться, точно и не замечала своей наготы. Денис отвернулся, почувствовал, что во рту пересохло, кашлянул и сказал, глядя на серое небо в окне, на полную луну, волчье солнышко, что мутным пятном хоронилась за тучами:

— Извини, что я тебе все испортил. И тогда, в машине, и вчера. Больше я тебе не помешаю, делай что хочешь.

Вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, и принялся одеваться. Внутри точно напалмом все выжгло, не было ни единой эмоции, даже злость куда-то подевалась, и хотелось спать. Но тут понятно, ночью-то он не сны глядел, а все одно странно — похоже, так шок сказывается. Нет, ну кто бы мог подумать… Вот же курва. И чем он от той овцы на рельсах отличается? Правильно, ничем, только одна под поезд сигануть решила, а эта зверю в пасть башку сунула, что одно и то же…

— Денис! — крикнула из-за двери Настя. — Подожди! Ты все не так понял, я расскажу! Не уходи, пожалуйста!

Судя по шороху, она там торопливо одевалась, но Денису было наплевать. Он застегнул куртку, проверил «Викинг» на ремне, и тут в коридор вылетела Настя.

— Не уходи, я все объясню… — Девушка бросилась ему наперерез, встала спиной к двери и заговорила, глядя на него сухими, блестящими, как от температуры, глазами:

— Я не вру, есть доказательство. Я тогда успела стащить карту памяти из регистратора, там есть запись, можешь проверить, если хочешь, все подробно, с того момента, как человек влетел в стекло, как Вавилов вышел и скинул ее на асфальт…

— И где же карта? — едва сдерживаясь, чтобы не заорать, спросил Денис. Нет никакой карты, он бы нашел ее при обыске, когда потрошил сумку девушки в развалинах. Все, что угодно, нашел, прорву разного барахла, но карты памяти не было, Настя опять врет. Но сейчас-то зачем, сколько можно, на что она рассчитывает — жалости ищет, сострадания?

— В индивидуальной ячейке, — выпалила Настя, — на хранении в одном… месте, в Москве, на Таганке, недалеко от метро. Это что-то вроде депозитария, только не в банке, все намного проще — платишь, и оставляешь вещь на хранение, там охрана что надо, не страшно. Надо только оставить расписку, что обязуешься не хранить там оружие или наркотики, если найдут, то сразу сдадут полиции. А забрать может любой, кто знает код. Ячейка номер сто шестнадцать, а слово — это кличка моей собаки. Я хотела назвать код Никольскому в обмен… Можешь сам убедиться, карта лежит там! — выкрикнула Настя, подалась вперед, но Денис оттолкнул ее и вышел на площадку, захлопнув дверь у Насти перед носом, побежал вниз. Главное сейчас — отвезти деньги матери в больницу, ехать придется на попутках, огородами, да и черт с ним. Главное — заплатить, а там пусть хоть весь мир рухнет, хотя, честно говоря, от него уже и так мало что осталось.

Пока шел к развалинам, вихрь в голове улегся, эмоции выдуло зимним ветром, да еще и поскользнулся пару раз, едва не растянулся на коварно присыпанном снежком льду. Денис сбавил шаг и пошел уже спокойно, изредка поглядывая по сторонам, но ничего подозрительного поблизости не усматривалось. Люди, машины, собаки, птицы — никому не было до него дела, все шли, бежали, ехали и летели по своим делам. Сердце стало биться ровнее, дыхание успокоилось, и Денис почувствовал озноб — ветер задувал нешуточный, и снова поднималась метель. Он сунул руки в карманы за перчатками и обнаружил в правом ключ, покрутил его в руках и остановился в растерянности. Дверной замок в съемной квартире имел маленький секрет: изнутри и снаружи он открывался исключительно ключом, о чем бабка-хозяйка их сразу предупредила. Получалось, что Настю он запер в квартире, и девушка оттуда если и выйдет самостоятельно, то лишь через окно. Денис постоял еще немного, раздумывая, не вернуться ли назад и не отдать ли Насте ключ, чтобы та катилась на все четыре стороны, но все же пошел дальше. Во-первых, возвращаться считалось плохой приметой, а во-вторых… «Да пошла она к черту, дура припадочная. Ячейку какую-то выдумала, карту… Подождет, ничего с ней не случится». Мысль, что в конце концов ему самому придется вернуться в опостылевшую квартиру, подняла угасшую было злость. Денис запихнул ключ в карман и двинул дальше, уворачиваясь от ветра, что дул, казалось, сразу со всех сторон.

А вот в парке было хорошо: спокойно и тихо, только шевелились верхушки старых деревьев, шумели тревожно и монотонно, гул успокаивал, навевал сонливость. Денис, стараясь держаться подальше от дома, обошел его кругом, обошел не торопясь и присматриваясь, но все было как обычно, то есть пусто. Сделал еще кружок, пытаясь высмотреть следы на снегу, но плюнул — поземка подчищала все, заметала накрепко и надежно. Ждать дальше было нельзя, и Денис решился, подбежал к дому с противоположной стороны, влез через провал окна, шарахнулся вбок и прижался к стене. Снова прислушался — тишина, вернее, обычные звуки заброшенного дома: шорохи, трески, где-то капает вода. На крыше под ветром загрохотал полуоторванный лист жести, сверху посыпалась снежная пыль. Денис глянул на часы — почти десять утра, надо поторапливаться. Забрать деньги, найти машину, смотаться в больницу и… Дальше в планах зияла дыра, из нее сквозило почище, чем сквозняком в развалинах, но не ледяным ветром, а почти что могильным холодом. «Плевать». Денис перебрался через балки, что лет пятьдесят назад свалились с потолка, и пошел по знакомому с детства лабиринту. Комната, еще одна, из нее выход в короткий коридор, он упирается в стену, и если не знать, что в самом углу есть щель, через которую можно пролезть, то впору поворачивать обратно. Щель явно стала уже, Денис кое-как протиснулся в нее и остановился — послышался новый, чужой для этого места звук, точно чьи-то быстрые шаги: осторожные и еле слышные. И тут же метнулась в дальнем конце прохода тень и замерла у стенки. Денис расстегнул куртку, положил ладонь на рукоять «Викинга» и пошел дальше. Тень снова шелохнулась, дернулась навстречу, но пистолет остался на месте: это шевелилась полоса дранки, ее качало ветром, мотало по сторонам. Денис прошел мимо, миновал еще пару крохотных каморок без окон, когда справа появился провал в стене, а за ним — мраморная лестница.