Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник) - Эмилио Сальгари

Старик выпил предложенный ему стакан вина и, пригласив с собой Симона, теперь вполне уже насытившегося, в угол на приготовленное им арабом место, сказал с низким поклоном:

– Повинуюсь и желаю приятного сна храброму победителю… или, вернее, храброй победительнице лучшего из турецких бойцов.

Когда оба моряка громким храпом возвестили о том, что они находятся в крепких объятиях Морфея, Перпиньяно шепнул герцогине:

– Синьора, вас выслеживают.

– Кто?.. Янычары? – стремительно приподнявшись, спросила она.

– Нет, капитан Лащинский.

– Лащинский! – с удивлением воскликнула герцогиня. – Да разве он жив еще? Не ошиблись ли вы, синьор Перпиньяно?

– Нет, синьора, не ошибся. Я сейчас только видел его и говорил с ним. Он сделался мусульманином ради спасения жизни.

– Вы с ним говорили?.. Где же это?

– Недалеко отсюда, когда я шел вот за этими молодцами, – отвечал Перпиньяно, кивнув головой в сторону спящих моряков.

– Вы думаете, что теперь этот человек будет выслеживать наше убежище, чтобы выдать Мустафе или, вернее, его ищейкам?

– От этого бессовестного авантюриста, отрекшегося от религии своих отцов, можно всего ожидать, синьора. Он следил за мной, но, к счастью, мне удалось от него спрятаться, и он прошел мимо, не заметив меня.

– Вы уверены, что он еще не знает нашего убежища, синьор Перпиньяно?

– Пока, кажется, не знает, но за будущее, разумеется, не могу поручиться.

Араб, до сих пор молча лежавший на своем месте, возле самого входа, вдруг вскочил и своим спокойным голосом спросил:

– Вы говорите, что встретили его недалеко отсюда?

– Да, в первом переулке налево от площади.

– Может быть, он и сейчас еще там?

– Может быть, хотя наверное я этого не знаю.

– Хорошо! Я пойду и убью его. Будет хоть одним врагом меньше, а вместе с тем и одним отступником, – решительно проговорил араб.

Эль-Кадур вновь накинул на себя сброшенный было бурнус и заткнул за пояс ятаган. Его высокая фигура отбрасывала в дымном свете факела фантастическую тень на красные кирпичные стены подземелья. Своей головой с целой копной длинных волос и энергичным лицом с пылающими глазами и свирепым выражением он в эту минуту поразительно напоминал льва аравийской пустыни.

– Убью! Непременно убью его! – твердил он. – Я должен его убить уже потому, что он… соперник жениха моей госпожи.

– Нет, сейчас ты никого не убьешь! – вдруг повелительным тоном сказала герцогиня. – Брось свой ятаган! Слышишь?

Араб, точно повинуясь высшей силе, машинально бросил ятаган на землю.

– Вот так, мой верный слуга. Ты должен охранять нас тут, а не бегать убивать людей, которые пока еще не трогают нас.

– Виноват, падрона, – смиренно сказал араб, укладываясь снова на свое место. – Я действительно совсем сошел было с ума… во мне вскипела бурная кровь отца, а когда это случается – я забываюсь.

Глава XI Польский медведь

Вечером следующего дня, в обещанное время, Мулей-Эль-Кадель явился в подземелье. Чтобы не возбудить ни в ком подозрения, ему пришлось сделать большой крюк. На этот раз его сопровождали не два, а четыре негра, с ног до головы вооруженные, и каждый с большой корзиной в руках.

Эль-Кадур впустил в свое убежище этот маленький отряд также лишь после того, как он вполне удостоверился, что это друзья.

– Вот и я, синьора, – сказал молодой витязь, подходя к герцогине. – Я сдержал клятву, данную вам во имя Корана… Клясться Кораном – все равно что клясться самим Магометом… Я доставил вам одежду, оружие, провизию, ценные для вас сведения, а возле башни нас ожидают шесть лошадей, выбранных мной из числа лучших в албанском полку, которым я командую.

– Я и не сомневалась в вашей правдивости и в вашем великодушии, – ответила молодая девушка, протягивая ему руку. – Сердце женщины редко обманывается.

– Никогда бы я не поверил в великодушие этих азиатов, – потихоньку бормотал дедушка Стаке.

– Мулей-Эль-Кадель, – продолжала герцогиня, стараясь заглушить бормотанье старика, которое могло не понравиться турку, – вы не заметили, чтобы кто-нибудь следил сейчас за вами?

По лицу молодого турка пробежало выражение тревоги.

– Почему вы об этом спрашиваете, синьора? – осведомился он.

– Нет, вы сначала скажите мне, никто не попался вам на пути сюда? – настаивала герцогиня.

Мулей-Эль-Кадель немного подумал, потом отвечал:

– Да, нам попался капитан янычар, который показался мне пьяным.

– Ну, так это он и есть! – вскричал Перпиньяно.

– Кто он?

– Польский медведь, – объяснила герцогиня.

– Тот самый хвастун, которого я сшиб с коня одним ударом сабли и который отрекся от своей веры, чтобы принять нашу?

– Он самый, – подтвердил венецианец.

– И этот ренегат осмеливается выслеживать меня! – вскричал Дамасский Лев, нахмурившись.

– Он рыщет по нашим следам, чтобы выдать нас янычарам, и я боюсь, что из-за него нам не удастся благополучно выбраться из Фамагусты, – продолжал Перпиньяно.

Турок презрительно улыбнулся.

– Мулей-Эль-Кадель стоит побольше этого хвастуна, – сказал он. – Пусть только он попробует стать мне поперек дороги!

И, мгновенно переменив тон, молодой человек снова обратился к герцогине:

– Вы желали знать, куда отправлен пленный виконт Ле-Гюсьер, синьора?

– Да, да! – воскликнула его собеседница, живо приподнимаясь на постели и вся раскрасневшись.

– Я узнал это для вас.

– Где же он? Увезен куда-нибудь с острова?

– Нет, он продолжает находиться на Кипре, в замке Гуссиф.

– Каким путем можно попасть туда?

– Морем, синьора.

– А буду ли я в состоянии найти какую-нибудь парусную лодку, на которой я могла бы переправиться туда?

– Я уж и об этом позаботился, синьора, – сказал турок. – Выбрал и верных людей, которым вы смело можете довериться.

– Эти люди – ваши соотечественники?

– Да, из моих подчиненных. Они снарядят по моему распоряжению небольшой корабль. Всему будет придан такой вид, чтобы вы сами могли сойти за моих соотечественников и не подвергаться лишнему беспокойству… Впрочем, на судне вы найдете ренегатов, которые еще сохраняют в душе свою старую веру и будут очень рады услужить вам, когда узнают, что вы христиане, – с улыбкой добавил Мулей-Эль-Кадель.

– Благодарю вас, благородный друг мой… – начала было молодая венецианка, но Дамасский Лев не дал ей докончить фразы и перебил ее вопросом:

– Чувствуете ли вы себя в силах держаться в седле?

– Думаю, что удержусь. Рана не так опасна, как это сначала показалось мне.

– В таком случае советую вам отправиться в путь немедленно. Если вас найдут здесь янычары, то и я, пожалуй, не в состоянии буду вас спасти, несмотря на все свое значение в глазах наших войск.